происходящего — черт с ней. Но то, что происходит в этом спектакле…
Она покачала головой.
— Я знаю, что действительно мучает Кита. То, что я зарабатываю тридцать пять тысяч в год, не считая рождественской премии, а он получает три с половиной тысячи, включая пособие по безработице. Для него я — олицетворение истеблишмента. Я запуталась. Я пыталась подлаживаться под него. Сидела с друзьями Кита. Пила пиво вместо мартини. Носила вместо слаксов брюки из дангери. Но нет закона, обязывающего меня жить, как свинья. Я плачу четыре сотни в месяц за мою квартиру. Она находится в приличном доме со швейцаром и лифтерами, который расположен в хорошем районе. Я прихожу каждое утро в мой офис до восьми часов и покидаю его иногда не раньше полуночи. Я заслужила право жить в комфортабельной квартире. Почему я должна все бросить и работать в какой-то андеграундной газете, где платят пятьдесят долларов за статью?
— Он этого от тебя хочет?
— Скажу одно — он постоянно высмеивает меня, «Блеск» и все статьи, темы которых я придумываю. Но восхищается своим знакомым, продающим порнографические стихи газетам с изображением члена на первой полосе. Кит утверждает, что его приятелю есть что сказать и он не ищет дешевой славы. Я устала от всех этих споров. Но я люблю его, он мне нужен. Я вовсе не заставляю Кита делать все по-моему… если бы мы могли найти компромисс! Я знаю, мы бы были счастливы. Я хочу этого. Боже, как я этого хочу!
— Это, наверно, здорово — знать, чего ты хочешь, — сказала Дженюари.
— А ты этого не знаешь? Разве тебе не дали четких ориентиров в этом швейцарском институте? Кстати, как он точно называется? Сара захочет хотя бы увидеть твой диплом.
— Линда, я расскажу об этом… после обеда.
Они пили кофе. Линда молча слушала рассказ Дженюари о клинике и о себе. Когда Дженюари закончила, Линда отхлебнула виски, на глазах у нее появились слезы.
— Господи, — тихо произнесла она. — Ну и досталось же тебе. Три года жизни… три года ожидания того момента, когда ты вернешься к своему папе — мужчине из мечты. И узнать, что он женился…
Дженюари удалось улыбнуться.
— Ну, он ведь не бросил меня. Он мне не любовник.
— Да?
— Линда!
— Послушай, Дженюари. Ты отказала тому очаровательному итальянцу, который помог тебе разбиться. Отвергла Дэвида Милфорда. Любой психиатр скажет, что во время второго свидания с Дэвидом ты пыталась охладить ваши отношения, потому что он понравился тебе слишком сильно. У тебя возникло чувство вины. Ты словно изменила отцу.
— Это неверно. Посмотри, как он организовал свидание. Нашу первую встречу наедине. Без свечей и вина… без спокойной беседы… он появляется в половине шестого… звонит из вестибюля… не поднимается выпить. Мы мчимся за пять кварталов в кино. Он тащит меня в «Максвелл». Там все ходит ходуном… это не то место, куда следует пойти с девушкой, с которой хочешь поговорить и познакомиться получше. Затем он вдруг приглашает меня к себе домой. Линда задумалась.
— Я с тобой согласна. Перед тем как лечь в постель, надо побеседовать. И если мужчина приглашает тебя к себе, то обычно он делает это с определенной целью. Другое дело, когда ты приглашаешь его в свою квартиру выпить перед сном. Ты остаешься хозяйкой положения, и если что-то происходит, то это выглядит незапланированным. Но ты не можешь пригласить Дэвида в «Пьер». Прежде всего, Дженюари, тебе следует подыскать себе собственную квартиру.
— Я бы охотно это сделала, но…
— Что «но»? Понимаешь ты это или нет, но ты испытываешь страдания каждый раз, видя отца с Ди. Это жестоко по отношению к тебе… и им. Поверь мне — у тебя не будет романа, пока ты не уедешь от отца. Что касается твоей карьеры в театре… тут не мне давать тебе советы…
— Я — не Кит. Я поняла, что не достаточно серьезно отношусь к театру, — сказала Дженюари. — Но я хочу что-то делать. Участвовать в чем-то. Не желаю походить на мою мать.
— Почему? В чем она провинилась, кроме того, что умерла, когда ты была маленькой?
— Она… она сидела за кулисами… наблюдая своими большими карими глазами за проходящей мимо нее жизнью. Наблюдала… а Майк действовал! Я тоже хочу действовать!
— Я же сказала — для тебя есть вакансия в «Блеске».
— Я не хочу, чтобы меня брали на работу только из-за моей фамилии.
— Дело не в ней. Я действительно загружу тебя.
— Ты говоришь серьезно? Линда кивнула.
— И что ужасного в том, что я попросила бы тебя связаться с нужными людьми или собрать материал? Я сама этим занимаюсь. Сестра моей матери замужем за профессиональным гольфистом. Я обратилась к ней, чтобы получить аккредитацию на серию турниров. Написала статью о том, как живут жены игроков. Сначала твой оклад будет не слишком велик.
— У меня есть больше пятнадцати тысяч, — сказала Дженюари. — И ты права — я уеду из «Пьера».
— Слушай, — Линда щелкнула пальцами, — в моем доме живет холостяк. Эдгар Бейли. По-моему, он гомик. Он преподает в Колумбийском университете. Собирается в академические каникулы на год в Европу. Он недавно спрашивал меня, не нужна ли квартира кому-нибудь из моих знакомых. Там одна комната типа студии. Хочешь, я узнаю цену?
Дженюари посмотрела на часы.
— Сейчас еще только девять. Позвони ему. Может быть, мы заглянем туда.
Эдгар Бейли был очарован Дженюари. Его привело в восторг ее имя. Он показал ей большой встроенный шкаф, кладовку, огромный диван-кровать и кухню с окном. Он сказал, что платит сто семьдесят пять долларов в месяц, но со своей мебелью просит двести семьдесят пять.
— Послушайте, мистер Бейли, — вмешалась Линда. — Вы платите сто тридцать девять долларов в месяц. Я узнала это у домовладельца. Дженюари будет платить вам двести двадцать пять — большего квартира не стоит. Из мебели тут нет ничего приличного. Этому дивану уже больше десяти лет.
Он на мгновение поджал губы, потом вытащил бутылку шерри и три рюмки.
— За мою новую жиличку. Я знаю, что мог бы получить больше, но мне приятно сознавать, что за моим домом будет присматривать такая прелестная девушка.
Линда подняла рюмку.
— А я знаю, что вам надо уезжать через десять дней и вы уже занервничали.
Дженюари подняла рюмку и улыбнулась.
— За ваше путешествие, мистер Бейли. И за тебя, Линда.
Линда покачала головой.
— Нет, эту рюмку пьем за тебя. За мисс Дженюари.
Глава седьмая
Дженюари, опираясь на подушки, сидела на кровати, заваленной старыми выпусками «Блеска». Она работала над своим первым заданием — статьей под названием «Завтрак КТЖ». Аббревиатура КТЖ означала — Красивые Тонкие Женщины. Ей не удалось связаться с Бейби Пейли и Ли Радзивилл. Но Ди позволила процитировать ее слова: «Кто встает с постели до ленча! Завтракают только дети». Дженюари также записала сентенции на эту тему, высказанные тощей поэтессой, худой начинающей актрисой и писательницей — воинствующей феминисткой. Девушка пыталась выйти на Бесс Мейерсон и Барбару Уолтермс. Когда завтракает Барбара Уолтермс — до или после передачи «Сегодня»? Поймать таких людей было нелегким делом, требовавшим времени.
Дженюари тщательно изучила массу статей из ведущих журналов и заметила, что публикации, привлекшие ее внимание, уже первой фразой интриговали читателя. Она сочинила с десяток завязок, но ни одна из них ей не нравилась. Конечно, Линда собиралась отдать материал одной из «переписчиц», но Дженюари хотела удивить ее, написав статью самостоятельно. Работа в редакции позволила Дженюари осознать себя независимой личностью. Маленькая кабинка без окон была кабинетом девушки. Квартира мистера Бейли — ее домом. Она платила за жилье деньгами, которые сама зарабатывала.
Первые три недели дались Дженюари нелегко. Но это были первые три недели самостоятельной жизни.
