Фебы.
– Но ведь ты пригласила на ужин гостей, – напомнил он.
Кассандра по собственной инициативе отправила приглашение леди Портмен, пожилой вдове, чье поместье находилось с другой стороны от Лаухэмптона, и гостившим у вдовы ее двум сестрам. Лишь после того, как те приняли приглашение, она известила Хокхерста о том, что у него будут гости. Деймон находил эту троицу сплетниц особенно нудной. Хотя правила приличия требовали, чтобы он вытерпел ужин вместе с ними, Деймон собирался исчезнуть сразу после его окончания, предоставив женщинам сколько душе угодно перемывать косточки знакомым.
– А если гости приедут до твоего возвращения? – спросил он.
Но Кассандра уже залезала в экипаж.
– Ничего, мы успеем вернуться, – легкомысленно бросила она. – Давай же, Феба, забирайся!
– Этот экипаж не рассчитан на троих, – вежливо заметил Деймон, когда женщины втиснулись на скамейку.
– Фу, ерунда, мы как-нибудь поместимся, – упрямо возразила Кассандра. – Феба такая худенькая, что почти не занимает места.
Прощайте надежды на спокойную прогулку в одиночестве! Хокхерст сказал Сьюэллу, что тот может быть свободен. Конюх с облегчением вздохнул. Общество Кассандры ему нравилось не больше, чем его хозяину.
Деймон направил экипаж через парк, с грустью замечая, что даже дождь жалоб и упреков, выливаемый на него Кассандрой, не в силах отвлечь его от мыслей о Лили. Ни о чем другом он вообще не мог думать. Это буквально сводило его с ума. Гром и молния, еще ни одной женщине не удавалось так завладеть его сердцем!
Подъехав к воротам парка Хокхилл, Деймон направил упряжку по дороге на Вульвердейл, пересекающей его земли.
Гнедые застоялись, и Хокхерст отпустил вожжи. Рысаки рванули вперед по узкой дороге, извивающейся среди бескрайних зеленых холмов.
Экипаж догнал почтовую карету. Впереди дорога поднималась на холм и скрывалась за вершиной. Хокхерст понял, что, если не обгонит медленно тащившийся дилижанс сейчас, ему придется плестись следом за ним весь путь вниз по извилистой дороге. Он спокойно подхлестнул гнедых, и легкий экипаж пронесся мимо желтой колымаги на расстоянии каких-то четырех дюймов.
Кассандра испуганно вскрикнула:
– Хокхерст, ты что, вздумал нас убить? Ты желаешь таким образом сжить меня со света?
Похоже, его сестра уверена, что все его действия направлены исключительно против нее лично.
– Знаю, ты вряд ли это поймешь, – язвительно заметил Деймон, – но я вовсе не пытаюсь разделаться с тобой. Тебе известно, как я управляю лошадьми. Если у тебя слабые нервы, не надо было напрашиваться на эту прогулку.
– Может, нам лучше повернуть назад? – выдавила Феба, вцепившаяся в спинку скамьи так, словно это был якорь, удерживающий ее в этом мире. У нее навернулись слезы.
Хокхерст не собирался пугать свою юную мачеху, поэтому постарался ее успокоить:
– Да, конечно, мы сейчас же поедем домой, но только здесь я развернуться не смогу. – Экипаж уже поднялся на вершину холма, и с одной стороны дорога обрывалась крутым склоном оврага, по дну которого бежал ручей. – Вот спустимся вниз, там дорога станет шире.
Из-за поворота появилась труппа странствующих актеров. Они шли по двое, прижимаясь к краю узкой дороги. Некоторые толкали разрисованные тележки с костюмами и декорациями. Хокхерст не мог определить, сколько их, ибо конец пестрой вереницы терялся за поворотом. Не желая напрасно рисковать, он натянул вожжи, замедляя бег гнедых.
Актеры были в убогой одежде, краска на тележках давно выцвела. Судя по всему, дела у труппы шли неважно, что, впрочем, было неудивительно. Бродячие актеры, ходившие по деревням и маленьким городам, редко получали существенную плату за свои представления. Это была низшая ступень актерского ремесла. В большинстве своем артисты обладали не столько талантом, сколько упрямой решимостью, хотя некоторым из них все же удавалось подняться наверх и попасть на лондонскую сцену.
Когда Деймон поравнялся с актерами, одна актриса привлекла его внимание – в основном своим ростом. Лица ее он не видел, ибо оно было скрыто густой вуалью, прикрепленной к широким полям соломенной шляпы с тульей, украшенной желтыми розами. Эта женщина была такой же высокой, как и Лили, но более худая. Слишком худая, критически рассудил Деймон, к тому же она не могла похвастаться гордой осанкой и царственной походкой его возлюбленной.
Облаченная в скромное коричневое платье, женщина, сгорбившись и уронив голову, устало тащилась по дороге, шаркая ногами. Немолодая актриса, преждевременно состарившаяся от тяжелой жизни бродячей труппы, не обратила на Хокхерста никакого внимания, даже не взглянула в его сторону.
Она шла рядом с крепким седовласым мужчиной, по-видимому, ее мужем. Он толкал перед собой разрисованную тележку. Яркие краски, которыми были когда-то написаны клоуны, от времени поблекли до пастельных тонов.
Услышав испуганный крик Фебы, Хокхерст, отвернувшись от актрисы, взглянул на дорогу.
Экипаж как раз завернул за поворот, и Деймон с ужасом увидел, что какой-то глупый крестьянин перегородил ему дорогу, решив именно здесь обогнать вереницу странствующих актеров на своей телеге, доверху нагруженной сеном, которую медленно тащила кляча. Болван так спешил, что не стал дожидаться места, откуда дорога просматривалась бы в обе стороны.
Теперь этот крестьянин, раскрыв рот, тупо смотрел на несущийся на него экипаж, не делая никаких попыток избежать столкновения.
Находившаяся рядом с телегой молодая актриса с головой, покрытой красно-зеленым платком, застыла на месте, в ужасе глядя на Хокхерста. По выражению ее лица он понял, что девушка приготовилась
