слабо цепляясь за деревянный столб, поддерживающий балдахин.
Джером подошел и слегка поддержал ее, но затем отступил назад, будто обжегся.
– Что вы говорите?! Боже! Это ваш ребенок. Кроме вас, у меня никогда не было другого мужчины. Клянусь!
Его глаза превратились в острые лезвия.
– Вы лгунья, – произнес он. – Объясните, зачем Энтони Дентон вдруг ни с того ни с сего примчался в Бедфордшир? Он никогда раньше здесь не бывал.
– Не знаю, – глухо произнесла она.
Голос Джерома оставался по-прежнему холодным и резким.
– Почему бы не признать, что он приезжал сюда, чтобы увидеть вас?
– Да, он приезжал, но я прогнала его. Судя по выражению лица Джерома, он не верил ни одному ее слову.
– Спросите Моргана, если не верите мне. Морган был здесь, когда заявился Дентон. Джером усмехнулся.
– Значит, одно из ваших замечательных представлений разыгрывалось для моего брата.
Нет, это наваждение, или сон, или помрачение души. В отчаянии Рейчел воскликнула:
– Почему вы не верите, что я люблю только вас? Зачем вы мучаете и себя и меня?
Он опять смотрел на нее, как на червяка, заползшего на обеденный стол.
– Ну что ж, придется все-таки ткнуть вас носом.
Он вытащил из кармана какие-то бумаги, развернул их и швырнул ей.
Рейчел посмотрела на листки сначала удивленно, затем более пристально. Боже правый, она могла бы поклясться, что эти письма написаны ее рукой, если бы не была уверена в обратном.
Ее взгляд перебегал со строки на строку.
«С любовью, Рейчел...»
Она не верила своим глазам. Слова складывались в ужасные фразы:
« Я живу только мыслью о минуте, когда встречусь с тобой, мой обожаемый Тони... Джером ничего не подозревает... Так же, как и Ферри, этот преданный пес Джерома... Когда Джером прикасается ко мне, я представляю, что это ты. Иначе я бы не смогла выносить его прикосновений...»
Она в недоумении подняла глаза на мужа.
– Неудивительно, что вы настолько шокированы, моя дорогая, – усмехнулся он, неправильно истолковав причину ее молчаливого замешательства. – Вы даже и представить себе не могли, что ваши письма окажутся у меня в руках, не так ли?
– Но это не мои письма! Я никогда не видела их прежде! И тем более я никогда их не писала. Клянусь в этом!
Мускулы на лице Джерома задрожали, меняя его облик. Перед ней стоял совсем чужой человек.
– И вы осмеливаетесь отрицать очевидное? Они написаны вашим почерком, который невозможно спутать ни с каким другим.
– Да, этот почерк как будто мой, – призналась она, – но, клянусь Богом, я не писала этих писем.
Рейчел не могла придумать, как доказать мужу свою невиновность. Джером не верил ей и, наверное, никогда уже не поверит.
– Я повторяю, что никогда их не видела прежде. – Она и вправду могла только повторять все, что уже говорила раньше. Она не лгала, ничего не выдумывала, просто правда была такова, что в нее уже никто не верил.
– И конечно, вы станете отрицать, что встречались с Тони во Вдовьем домике после вашего возвращения из Лондона.
– Стану, – произнесла она почти безнадежно. – Отвратительно предавать своего мужа. Даже если бы я не любила вас так сильно, Джером, я бы никогда не изменила вам. Я думала, вы знаете об этом не хуже меня.
Джером закрыл лицо руками. Он выглядел почти безумным. Рейчел слышала его тяжелое дыхание. Ее будущее и будущее их ребенка висело на волоске.
Он открыл лицо и с величайшим презрением произнес:
– Сомневаюсь, что я вообще знал вас. Что я знаю точно, так это то, что вы продолжали ваши отношения с Тони уже после возвращения сюда.
В отчаянии Рейчел схватила со стола Библию и положила на нее руку.
– Клянусь на этой священной книге, что всегда была вам верна.
– Вы не боитесь даже вечного проклятия ради того, чтобы заставить меня поверить в вашу ложь? Опомнитесь!
– Это не ложь! Боже, что же мне сделать, чтобы заставить вас мне поверить?
– Ничего! Вы ничего не можете сделать! И я никогда не поверю, что ребенок, которого вы носите, мой. Будьте вы прокляты! Неужели не могли дотерпеть, пока не принесете мне наследника?!
