Взлом техногенной системы

лишь бы привлечь внимание. От страшных историй на сон грядущий в пионерлагере перешли к глобальным страшилкам.

К сожалению, все это только способствует накоплению агрессии и реального потенциала для реальных катастроф, поскольку коллективное сознание формирует соответствующую действительность.

Итак, техносфера породила новый феномен нашего времени — информационную интоксикацию. Но это, конечно, далеко не все. Чтобы чрезмерно не нагнетать итак «сгустившиеся в нашей книге тучи», перечислим еще кратко лишь три основных фактора воздействия техногенной системы на психику.

1. Изменение мозга.

Мозг в техногенной и информационной среде не развивается, а претерпевает изменения. И разумеется, не в лучшую сторону. Это уже научно установленный факт.

Директор британского Королевского института, баронесса Гринфилд, заявляет: «Если человек слишком много времени проводит перед монитором, у него на физиологическом уровне меняется мозг, что неизменно ведет к проблемам с поведением и вниманием. Игры способны дезактивировать определенные нервные связи в мозге, потому что мозг адаптируется к изменениям внешней среды. Компьютерные игры — пример новой среды». Баронесса не знает, что можно с этим поделать, и ей остается лишь сетовать, что надо бы детям оторваться от мониторов и, наконец, выйти на улицу, почувствовать траву под ногами. Но как им объяснить, что сказать, как убедить?

Когда в книге идет речь о киборгах и «всеобщей киборгизации», это вовсе не параллели с научной фантастикой, а вполне реальные вещи. Модификация человеческого мозга движется не в направлении развития творческих способностей, или способности творить свою реальность, а в сторону развития примитивных навыков: кликать, лайкать, ставить галочки, нажимать на рычаги и кнопки. Для элемента системы этого вполне достаточно. Многое остальное уже сейчас реализуется чисто технически — компьютерами и машинами. И наверно уже скоро компьютеры и машины будут способны создавать самих себя.

2. Сужение сознания.

Когда говорят об интеллектуальном и духовном развитии, часто подразумевается расширение сознания, видения, понимания реальности. В техносфере все происходит наоборот.

Если цивилизация вступает на техногенный путь развития, человеческий разум глубоко зарывается в лабиринты технических решений, переставая видеть и понимать фундаментальную суть вещей. Все приборы и механизмы построены на очень сложной схемотехнике, состоящей из миллионов деталей и элементов.

Например, первый компьютерный микропроцессор корпорации Intel 4004, выпущенный в 1971 году, содержал 2300 транзисторов. В 1989 году в процессоре Intel 486 их было уже 1 200 000, а в 2000 году процессор Intel Pentium-4 преодолел рубеж в 42 миллиона. Новый четырехъядерный процессор Intel Core 2 Extreme, созданный на базе 45-нанометровой производственной технологии, содержит уже 320 миллионов транзисторов.

Таким образом, схемотехника все больше усложняется. Кто-то может считать это прогрессом, но на самом деле это совершенно тупиковый путь. Технику можно бесконечно усложнять, только она после этого становится все более трудно управляемой и менее надежной. Самолеты, подводные лодки, космические корабли очень сложны, отчего и ненадежны.

Кому захочется летать на суперсовременном, а значит, суперсложном авиалайнере, где еще сидит пилот, у которого сознание сужено до крайности, поскольку его мозг уже не справляется со всеми этими сложностями? А вдруг в одном из миллионов транзисторов обнаружится дефект? А вдруг у пилота «шестеренки заклинит»?

При всем при этом наша «развитая» цивилизация ломает голову, каким образом были обработаны и возведены древние мегалиты, как так непостижимо способны двигаться инопланетные объекты, как в древности могли существовать «летающие колесницы виманы», у которых энергетическая установка состояла из пары каких-то горшков?

Значит, есть другие, простые технологии, и лежат они в другой плоскости, вне сферы чисто технических решений. Например, движение инопланетного летательного аппарата — это, скорей всего, не механическое перемещение в воздушной или водной среде, а трансляция проекции в пространстве вариантов. Потому и скорости огромные, и нет ни сопротивления среды, ни инерции.

Но технократический разум целиком погружен в механику материальной составляющей нашего мира. Где уж ему увидеть и понять метафизику, если сознание затуманено и зашорено. В дифференцирование, решение сложных задач, можно углубляться до бесконечности, только за деревьями становится не видно леса.

Мне недавно довелось заглянуть в учебник математики старших классов. Оказывается, детей заставляют решать какие-то ну совершенно невообразимо навороченные, 3–4–5-этажные конструкции из корней и логарифмов. Решая такие задачи, забудешь вообще, что такое логарифм, и зачем он нужен.

Очевидно, цель обучения состоит не в том, чтобы раскрыть ученику суть и красоту математики, а в том, чтобы запутать его, завести в темный лабиринт, ограничить его сознание узкими рамками. Ту же самую цель — сужение сознания, преследует и форма ЕГЭ. Ни о каком развитии творческого мышления при таком «образовании» не может быть и речи.

Беда в том, что сами люди всеми этими процессами уже давно не владеют и не управляют. Владеет и управляет система. Чиновники от образования, которые, «из лучших побуждений», изобретают такие дремучие методики обучения, сами не соображают, что делают, поскольку их сознание тоже в достаточной степени затуманено и заужено. Система ясно и недвусмысленно дает понять — ей требуются винтики, или, в лучшем случае, киборги, но никак не творческие индивидуальности.

3. Информационная зависимость.

Любая интоксикация порождает зависимость. Современный человек конкретно посажен на информационную иглу. Если он не получает очередной дозы, у него начинается ломка, дискомфорт, тоска, тревога, вплоть до паники. А дозы требуются все сильнее и больше. Зрелищные кинофильмы уже не впечатляют, надо погромче звук, чтоб по мозгам шарахало, изображение должно быть 3D, а лучше 4D, желательно еще и запахи чтоб были, или еще какая-нибудь «дурь», чтоб уж вообще крышу сдувало.

Человек, сидя с пультом у телевизора, изнывает оттого, что ему приходится переключать сотни спутниковых каналов, ни на одном из которых задержаться надолго не хочется. Без зрелищ человек не может существовать, но в то же время ничто уже не радует, не трогает, не впечатляет. Здесь я немного утрирую, но лишь немного. Все к тому идет.

Мое детство прошло в те времена, когда еще не в каждом доме имелся телевизор. Но было нечто получше — фильмоскоп. Молодое поколение наверно не знает, что за штука такая. Это такой фонарь-проектор, вместо плейера, в который вставляется диафильм (пленка), вместо DVD. На пленке кадры — картинки, внизу которых несколько строчек текста. Это не кино, а именно кадры, которые нужно было смотреть по отдельности, прокручивая колесико фильмоскопа.

Диафильмов тогда выпускалось очень много: рассказы, истории всякие, сказки, познавательные фильмы, интересные, разные. Были они в таких небольших цилиндрических коробочках. Очень обаятельные, приятные штучки. Вечером, когда вся семья собирается вместе, окна зашториваются, на стену вешается простыня, и начинается таинство.

Это вам не телевизор! Зрелище настолько увлекательное, приятное, и главное, до такой степени умиротворяющее, что один и тот же диафильм не надоедало просматривать по многу раз. Возникало ощущение какого-то вселенского спокойствия и уравновешенности, будто все с тобой и с этим миром — В ПОРЯДКЕ. ВСЕ ПРОСТО ХОРОШО, КАК НАДО.

Ни одна, даже самая изощренная медиапродукция, не способна принести столько удовольствия, спокойствия и радости, сколько приносил этот маленький обаятельный диафильм.

Сейчас ситуация совсем другая. Включаешь телевизор — и получаешь удар бейсбольной битой по голове — свою дозу. И свое представление о мире — во как оно должно быть! Выходишь на улицу — а там видишь, на щитовой рекламе ребенок, который еще не умеет говорить — уже с мобильником. Несмотря на то, что хорошо известно: телефон в руках ребенка ведет к задержке и аномалиям в его развитии. Хотя, почему «несмотря на то, что»? Именно что, хорошо известно. Наверно, так надо?