Словом, все в этом открытом доме преувеличено, хотя и вполне прилично».
Близость к дипломатической службе и жизни европейских дворов не прерывалась у дочери М.И. Кутузова и после смерти мужа.
3 июня 1821 года шестнадцатилетняя младшая дочь Елизаветы Михайловны – Долли, выходит замуж за австрийского посланника при Королевстве обеих Сицилий в Неаполе – графа Шарля Луи Фикельмона, опытного европейского дипломата, он был старше своей невесты почти на тридцать лет. Бабушка Долли Хитрово – Екатерина Ильинична Кутузова в январе 1821 года неожиданно получила письмо жениха ее внучки: «Княгиня, нет на свете для меня ничего более счастливого и более лестного, чем событие, которое накладывает на меня, княгиня, обязанность вам писать: я исполняю ее с величайшей поспешностью. Ваша дочь и ваша внучка одним своим совместно сказанным словом только что закрепили мое счастье, и мое сердце едва может выдержать испытанное мною волнение. Я удивлен, найдя у них обеих такие соединения достоинств, столько очарования, добродетелей, естественности и простоты. Неодолимая сила увлекла меня к новому существованию. Теперь его единственной целью будет счастье той, чью судьбу доверила мне ее мать. Все дни моей жизни будут ей посвящены, и поскольку воля сердца могущественна, я надеюсь на ее и мое счастье.
Как военный, я горжусь больше, чем могу это выразить, тем, что мне вручена рука внучки маршала Кутузова и я имею честь принадлежать вашей семье…»
Выйдя замуж, Дарья Федоровна Фикельмон довольно долго жила вместе с сестрой и матерью в Неаполе.
В 1829 году австрийский посол в России граф Шарль Луи Фикельмон и его супруга Дарья Федоровна приехали в Петербург и обосновались в посольском доме, арендованном у наследников князя Салтыкова. Вскоре к ним присоединилась и мать Долли – Елизавета Михайловна Хитрово с дочерью Екатериной Федоровной Тизенгаузен.
Здесь начался новый период жизни любимой дочери и внучки прославленного фельдмаршала Кутузова, оставившей заметный след в русской истории, литературе и общественно-политической жизни Северной столицы.
По отзывам современников, «…дамы эти были на редкость образованными и просвещенными, одаренными разнообразными способностями. Долли Фикельмон на дипломатическом поприще решительно затмила своего супруга и даже иногда сама сочиняла для него дипломатические депеши». Вежливая и благовоспитанная, она не выносила скуки и посредственности, поэтому создала в столице блестящий салон, собиравший петербургских знаменитостей и известных политических деятелей.
В бывшем доме светлейшего князя Салтыкова, а тогда австрийского посольства, образовался литературно-политический салон с политическими и литературными центрами. Их полезную общественную деятельность по достоинству ценили дипломаты и литераторы, в числе последних был и А.С. Пушкин. Здесь стали бывать знаменитые и интересные люди. Визитеры знакомились с последними российскими и европейскими новостями. Салон Елизаветы Михайловны вел прием обычно от часу до четырех пополудни, а чета Фикельмонов принимала гостей вечером.
«Вся животрепещущая жизнь европейская и русская, политическая, литературная и общественная, имела верные отголоски в этих двух родственных салонах, – писал П.А. Вяземский, называя их «всемирной, изустной, разговорной газетой», и продолжал: – А какая была непринужденность, терпимость, вежливая, и себя и других уважающая свобода в этих разнообразных и разноречивых разговорах».
В числе постоянных гостей салона Елизаветы Михайловны Хитрово бывали известные писатели П.А. Вяземский, В.А. Жуковский, И.И. Козлов, А.И. Тургенев, В.А. Сологуб и А.С. Пушкин.
Тот же П.А. Вяземский вспоминал: «Не нужно было читать газеты, как у афинян, которые также не нуждались в газетах, а жили, учились, мудрствовали и умственно наслаждались. В двух этих салонах можно было запастись сведениями о всех вопросах дня, начиная от политической брошюры и парламентской речи французского или английского оратора и кончая романом или драматическим творением одного из любимцев той литературной эпохи. Были тут и обозрения текущих событий; был и Premier Petersburg с суждениями своими, а иногда и осуждениями, был и легкий фельетон нравописательный и живописный. А что всего лучше – это всемирная, изустная разговорная газета, издаваемая по направлению и под редакцией двух любезных и милых женщин. Подобных изданий не скоро найдешь».
Говоря о Елизавете Михайловне, по-видимому, следует согласиться с мнением Вяземского, весьма точно и образно охарактеризовавшего эту необычную женщину: «Она была неизменный, твердый, безусловный друг друзей своих. Друзей своих любить немудрено, но в ней дружба возвышалась до степени доблести. Где и когда нужно было, она за них ратовала, отстаивала, не жалея себя, не опасаясь для себя неблагоприятных последствий, личных пожертвований от этой битвы не за себя, а за другого…»
Отношение же Елизаветы Михайловны к Пушкину было особенным, исключительным. Она питала к нему «самую нежную, страстную дружбу». Русского поэта связывали с дочерью великого русского полководца дружеские отношения. Друзья Пушкина отмечали, что «ему, с детства лишенному постоянной материнской доброты, встречи с ней бывали необходимы, но как всякая чрезмерность, даже самая высокая по чувствам, иногда трогала, иногда казалась утомительной. Сказывалась и разница в возрасте. Елизавета Михайловна годилась поэту в матери, а ей хотелось и более нежных чувств…» В переписке с ней Александр Сергеевич всегда находил тактичный отход от тем, которые он считал неуместными в их отношениях, и с искренней благодарностью воспринимал ее советы и информацию, касающуюся его профессиональных литературных и общественных интересов.
Ее дочь Долли по существу могла бы быть вполне довольна своей участью. У нее любящий муж, заботливые мать и сестра. В ее салон приходят добрые друзья, известные люди, такие как А.С. Пушкин и П.А. Вяземский, но и ее постоянно тревожит непонятная печаль, о которой она вспоминает в своем дневнике: «Влияние севера на настроение человека должно быть очень сильным, потому что посреди такого счастливого существования, как мое, я испытываю постоянную потребность бороться со своей грустью и меланхолией». Беседы на раутах у графини Д.Ф. Фикельмон А.С. Пушкин называл «приветливыми и увлекательными».
После того как сыновья Екатерины Андреевны Карамзиной ввели в салон Фикельмонов молодого кавалергардского офицера Ж. Дантеса посещения Пушкиным этого дома становятся неприятным и мучительным делом. Д.Ф. Фикельмон записала в своем дневнике: «Вскоре Дантес, забывая деликатность благоразумного человека, вопреки всем светским приличиям, обнаружил на глазах всего общества проявления восхищения, совершенно недопустимые по отношению к замужней женщине… он был решителен довести ее до крайности». Дневник Фикельмон свидетельствует о напряженной гнетущей атмосфере сплетен, интриг и ненависти, окружающей Пушкина в последние месяцы его жизни. Александр Сергеевич далеко не всегда мог владеть своими эмоциями, и на одном из светских раутов в салоне Фикельмон 16 ноября 1836 года произошло очередное столкновение поэта с Дантесом.
7 января 1837 года А.С. Пушкин нанес Фикельмонам последний визит. Хозяйка салона, в день его гибели напишет в своем дневнике: «Сегодня Россия потеряла своего дорогого, горячо любимого поэта Пушкина, этот прекрасный талант, полный творческого духа и силы! И какая печальная и мучительная катастрофа заставила угаснуть этот прекрасный сияющий светоч, которому как будто предназначено было все сильнее и сильнее освещать все, что его окружало, и который, казалось, имел перед собой еще долгие годы!..»
Смерть Пушкина привела Долли Фикельмон к душевному расстройству. Появились невралгические боли, заставившие внучку фельдмаршала Кутузова весной 1838 года навсегда покинуть Отечество, не дождавшись отставки супруга. Ее мать Елизавета Михайловна скончалась в особняке светлейшего князя Салтыкова 3 мая 1839 года на 56-м году жизни. П.А. Вяземский, вернувшийся из-за границы, писал по этому поводу: «Не стало у меня внимательной, доброй приятельницы, вырвано главное звено, которым держалась золотая цепь, связывающая сочувственный и дружеский кружок. Опустел, замер один из петербургских салонов, и так уже редких в то время».
Особняк Салтыковых неоднократно арендовался у владельцев европейскими посланниками для своих дипломатических представительств.
Австрийская дипломатическая миссия арендовала особняк у наследников князя Салтыкова до 1855 года. В период с 1858 по 1862 год в этом здании располагалось датское посольство. Затем с 1863 до начала 1918 года в его помещениях находилась дипломатическая миссия Великобритании.
