— Если ты согласишься, я найду способ убедить их, — рассмеялся Юэшэн. — Они сами придут ко мне.
— Опять дурачите меня. Зачем искать какой-то способ, если я почти дала согласие! Каким это способом вы заставите их прийти к вам? Если они сами придут, то все равно я должна разрешить сие деяние, если они сами не придут, то вы прибегните к какому-то запретному средству! Тогда вообще зачем этот разговор? Он бессмыслен.
— Если согласна мне помочь, то подарю тебе нечто очень драгоценное — золотую пилюлю из киновари. Положишь в лоно и будешь испытывать редкое блаженство. И даже если окажется, что я, человек, с которым ты делишь ложе, в данный момент не с тобой, все равно всякую ночь будешь испытывать полное ублаготворение, как если бы мое второе я пребывало в тебе, даруя плотскую радость.
— Опять обманываете меня. Не верю, что есть такое средство.
— Если не веришь, давай сейчас же испробуем.
Студент встал и накинул платье. Потом взял шкатулку, обтянутую кожей, — когда-то она принадлежала Мяонян, — и достал из нее киноварную пилюлю. Велел Чжэньнян развести ноги и запихнул пилюлю в ее бездонное лоно. Скоро пилюля возымела действие: Чжэньнян размякла, лоно ее раскрылось, и ей казалось, что внутри нее орудует добрый посох.
— Ай-яй-яй! Что со мной? Как называется ваше средство?
— Это действие драгоценного снадобья. Изготовляется только в Мяньцзяньго — Бирманском царстве. И нет ему подобных в мире, именуется «Рассеивание души». Стоит многие тысячи. Не всякая женщина может себе это позволить.
— Сейчас это лекарство во мне внутри. Но как эту пилюлю вытащить?
— Ею можно пользоваться долго, целый год она не теряет свойств: во всякое время, как того захочешь, опусти в лоно и получишь редкое удовольствие.
Под действием снадобья Чжэньнян еще больше возжаждала любви. Она чувствовала полную расслабленность и была не в силах противиться этому чувству. В порыве страсти она воскликнула:
— Ты просто не хочешь меня, распутник. Как мне ее вытащить?
— Сожми ягодицы, и зелье выскочит.
Чжэньнян сделала, как он сказал: приподняла ягодицы и принялась ими вертеть и крутить — пилюля выскользнула. Чжэньнян взяла ее в руки и покатала на ладошке, перекидывая из руки в руку.
— Дарю ее тебе. Храни в полотняной тряпочке и в коробке, — сказал студент.
— Очень признательна, — в ответ хмыкнула Чжэньнян.
— Теперь моя прекрасная сестрица разрешит сестрам выйти замуж? Что она скажет?
— Распутник! Разве пристойно делать из меня сводню? Ты же говорил, что владеешь средством дивного действия. Велите им прийти и велите им любить себя. Но раз уж вы поднесли мне сие снадобье, то купили мою поддержку. Если не сумеете заставить их прийти к вам, умываю руки.
— Мудрая моя сестрица! Если ты сегодня не поняла меня, поговорим об этом завтра.
Сказал так, и они, сплетя объятия, заснули. Вот уже где к месту можно заметить:
Едва побелели небеса, студент и Чжэньнян поднялись. Умылись, убрали волосы, и, когда туалет был завершен, Чжэньнян спросила мужа:
— О чем это вы собирались говорить со мной вчерашней ночью? Сказали, будто можете сделать так, что сестры сами придут к вам и будут домогаться любви? Готова помочь вам.
Студент поспешно вынул из рукава изрядно пропитанный потом головной платок, развязал и достал из него бумажный сверток, а оттуда — несколько катышек какого-то зелья. Завернул их в бумажку и отдал Чжэньнян. Та спрятала зелье в рукав.
— Снадобье, которое я получила, может способствовать вашим замыслам? Но ведь здесь его едва ли пол-ложки. А если оно кончится, тогда как быть?
— Это бесценное зелье, — рассмеялся студент. — А каково действие — сама увидишь. Рассыпь незаметно на сестер, стараясь попасть на кожу. Или положи в чай. А ночью они сами придут ко мне.
Чжэньнян расхохоталась:
— Что это должно быть за снадобье, чтобы поднять человека среди ночи? Полагаю, нет на свете подобной силы.
— Дорогая женушка! Делай, как сказано. Это волшебство. Если не сделаешь, как прошу, ты мне более не жена.
— Ну и жеребец! — опять рассмеялась Чжэньнян. — Похоже, мне одно остается — стать сводней! Но ритуал осуждает нечестивые и враждебные святым заповедям деяния, да и праздничный стол не накрыт. Вы же, точно последний раб, замышляете темные делишки.
Тут студент упал перед ней на колени. Чжэньнян, наклонилась, чтобы поднять его, снадобье выскочило из ее рукава и упало на пол. Это прозвучало как приказ к исполнению. Студент еще раз настоятельно повторил просьбу и в то же время горячо поблагодарил ее:
— На всех пяти внутренностях моего существа будет высечено твое доброе деяние, ибо оно сулит мне беспредельную радость, никогда прежде не испытанную. — И с этими словами он удалился за порог. Вослед ему из комнаты вышла и Чжэньнян.
Чжэньнян отдала приказание слугам готовить хмельной пир. Секретарь сновал меж нею и слугами, передавая повеления и рекомендации. Чжэньнян понеслась к сестрам — исполнять волю повелителя. Она нашла их в спальне. Сестры поднялись ей навстречу. Юйнян со вздохом заметила:
— Насытилась молодцом, и ныне голод ей неведом.
— Похоже, клятву о союзе унесли реки, текущие на восток, — заметила Яонян.
Пань Жолань лишь усмехнулась:
— Когда матушка оставила этот мир, в доме хозяйкой стала старшая сестрица. Но зачем же брать на себя большую волю? Пословица гласит: «Если судьбой предназначена встреча, то будешь с женихом, с препонами жизни не переча». Потому какой смысл о чем-то говорить?
— Вижу, сестрицы перепили вина, и мысли их пошли вразброд, — улыбнулась Чжэньнян. — Но клянусь, долгожданное свершится в этой же луне.
Девушки весело заулыбались. Чжэньнян еще сказала им:
— Вчера я сочинила стихи, в которых выразила то, о чем все вы упрочились в мыслях. Не ведаю, как ваш будущий супруг об этом прознал, но он дописал к моим стихам строки, полные самых пылких чувств.
— Сестрица, позволь взглянуть на стихи, — попросила Юйнян.
Чжэньнян вынула листок со стихами из рукава. Сестры протянули к ней руки, схожие разве что с ростками молодого бамбука, и получили заветный листок. Прочли и обрадовались.
— Оказывается, старшая сестрица догадалась о наших тайных упованиях. И как она хорошо выразила
