Три рэкетира

Тогда они скопом другого названия заслуживают. Тогда сын, они просто банда.

– И без разницы – рубль ты украл, или миллион. Один раз взял – возьмешь и второй, и третий. Если, сын, чиновник на деньги государственные, которые б на стариков да детей малых потратить, джипы и дома свои оплачивает – это преступление. А если его за руку никто схватить не может – это позор. И страна такая – никуда не годится. Не в силах руки при себе держать – уйди. А остался на месте – будь человеком. А то выходит – один взял, второй, третий, четвертый. Никаких пальцев не хватит – посчитать. А останется – что?!

Андрей смотрел на отца ошарашено. Чтоб отставного майора на политику потянуло – такого за отцом никогда раньше не водилось. Самого Андрея гораздо больше волновало разыгравшееся на пасеке побоище. Что там вопил один из рэкетиров, когда ноги уносил: «Еще не вечер, старый козел!». Так, кажется?

– А они не вернутся, а, батя?

Бандура-старший внимательно посмотрел на сына:

– Думаю, что нет. Хотя, кто их знает?

– Да мне и дела нет, – добавил отец. Как показалось Андрею, не совсем искренне. – Это пускай у них, гадов, голова болит, ехать сюда или поберечься…

Андрей подумал, что на этот раз отец его не убедил.

– Пошли-ка спать, сын. Завтра с утра дел – невпроворот.

* * *

Бандура тряхнул головой и снова поглядел на фасад сауны. Все тихо. И слава Богу.

«Так что, он бы тебя убил», – поставил точку внутренний голос.

«Ох и много же бате народу пришлось бы перевалить, втаком случае, – подумав, возразил Андрей. – Правилова, Ледового… Атасова… Да куда ни кинь оком…»

«Старик твой, похоже, что в меньшинстве? А? С математикой у тебя как? Потому и забился в Дубечки, словно сверчок за печку. Сидит там, и носа на улицу не показывает».

«Зря ты так об отце, Андрей…» — укоризненно сказал внутренний голос.

«А что, не правда? Много он заимел со своими гребаными принципами? Гусары денег не берут… Солдат ребенка не обидит… Болтовня одна голимая…»

– Эй, парень…

Бандура, по самые уши увязший в воображаемом споре, сначала даже не расслышал грубого, нагловатого голоса, окликнувшего его из остановившейся рядом «Волги».

– Эй, парень, я к тебе обращаюсь…

Андрей встрепенулся и обалдело уставился на обладателя грубого голоса. Короткая стрижка. Тяжелая челюсть. Лицо недоброе и неумное. И не лицо вовсе, а здоровый кусок глины, вышедший из-под рук скульптора-абстракциониста.

Бандуре пришло на ум, что нечто подобное ему даже приходилось лепить из мокрого песка. В детстве. Очень даже просто выходило. Требовалось-то – всего ничего – нагрести холмик песка. Утрамбовать хорошенько. Вставить вместо глаз ракушки, крышки из-под лимонада, либо другие любые два предмета соответствующего диаметра. Отрыть дыру на месте рта. Проделать пальцами два углубления, изображающих ноздри. Поверху – кусок соломы или водорослей прилепить. Смотря, что под рукой оказалось. И все. Работа готова. На радость самого Андрея и к ужасу окружающих:

– Так я же и не творец, в самом деле, – пробормотал Андрей и, наконец, откликнулся на грубый голос: – А?

– Это Берлинская улица?

Бандура пару раз хлопнул веками:

– Какая?

– Ты глухой или не местный?

– Берлинская, вроде…

Глиняная голова скорчил недовольную гримасу и обернулся к водителю:

– Поехали…

Водитель кивнул и воткнул передачу. Коробка мученически захрустела. Затем шестерни зацепились между собой с таким звуком, словно какая-то неистовая сила разорвала на части кусок плотного брезента. «Волга» дернулась и медленно покатила вперед. До Андрея донесся обрывок фразы, которую Глиняная голова бросил шоферу:

– Полный дебил. Давай еще у кого-то спросим…

– Да пошли вы, – под нос откликнулся Бандура. Он почувствовал, что Глиняная голова не принадлежит к числу тех парней, каких бывает полезно догнать и немного поучить вежливости. Поэтому Андрей ограничился сказанным вполголоса замечанием: – Катитесь на своей развалюхе, козлы.

В следующие пять минут стало совершенно очевидным, что катиться далеко в планы Глиняной головы не входит.

«Волга» проползла еще метров семьдесят и снова стала. Глиняная голова прицепился с вопросами к старичку, уныло бредущему тротуаром.

«И куда ты, дед, выпхался в такую жару?» – пожал плечами Андрей, продолжая безотрывно следить за «Волгой». Больше на знойной улице никакого движения не было.

Глиняная Голова спрашивал. Старичок отвечал усердно, время от времени болтая руками в разных направлениях.