– А я про биде, помнится, ничего такого не говорил.
– Ну и вонища…
– Мадам, вы испорчены поездками за границу. Нашему гражданину – покажите, где море, и в какую сторону столовка – и он ваш.
– Ну и вонища, – с чувством повторила Кристина.
– Если, по-вашему, это вонища, то что бы вы в конце августа пропели? – заплетающимся языком пробурчало Туловище, неожиданно появляясь из кустов. Видимо, оно сократило путь какими-то одному ему ведомыми тропами, а по дороге еще и подкрепилось. Руки Туловища были заняты стопкой белья, поверх стопки стоял таз, в тазу красовался чайник.
– Подержи-ка.
Андрей перехватил ношу, Туловище полезло в карман за ключом.
– Пошли.
В комнату второго этажа вела хлипкая на вид лестница, пристроенная к внешней стене коттеджа. Лестница переходила в огороженную перилами площадку. Они втроем взобрались наверх. Дерево страдальчески стонало под их весом.
– Не обрушится? – с некоторой тревогой спросил Андрей.
Туловище отомкнуло дверь и зажгло свет в комнате.
– Вот, – буркнуло оно, обдав Кристину перегаром. Она поморщилась, отшатнувшись подальше.
Комната оказалась такого размера, чтобы впритык уместить две односпальные кровати, пару стульев, наводящих на мысль о долгой службе в каком-то совнархозе хрущевской поры, и одну перекособоченную тумбочку. Правда, на окне висели явно новенькая тюлевая занавесь и чистые занавески, размалеванные веселенькими цветочками.
– Миленько, – сказал Андрей.
– Комната под нами занята? – поинтересовалась Кристина. Туловище в ответ что-то невнятно пробурчало.
– Тут… понимаешь ли… такой… пора его того, коленом. По мягкому месту. Считай, – нету никого.
Андрей одернул занавесь, открыл дверь на балкон. По небу ползли черные, казавшиеся пропитанными тушью облака. Из-за них без особого успеха пробивалась луна. Кое-где сверкали звезды.
– Красота…
– Это… – Туловище все еще топталось в дверях.
– Что еще? – насторожился Андрей.
– Вы, это… – Туловище пожевало губами. – Машину тут ставить будете?
– Где тут?
– На территории…
– А где же еще?
– На территории – платно. Пять условных.
– Твою мать, а?! – даже развеселился Андрей.
– Ваша деревня, совершенно случайно, не Ниццой называется?! – съязвила Кристина.
Андрей, продолжая улыбаться, вложил в протянутую ладонь Туловища салатовую пятидолларовую бумажку.
– С утра Соколовкой была, – Туловище поднесло купюру к свету, – …так это, за три дня вперед. Пятнадцать условных с вас.
– Завтра получишь. Иди, давай! Заколупал!
Андрей чуть ли не силой выставил Туловище за дверь. Долгих пару минут они слушали отчаянный треск ступенек и разобиженное бурчание, – достойный супруг кастелянши спускался по крутой лестнице.
– Фу, – перевел дух Бандура, – наконец-то мы одни.
– Ну и крохоборы.
– Семейный подряд. Он обдирает клиентов, она банкует лаве, – Андрей осекся, пораженный мыслью о самой Кристине и обаятельнейшем Василии Васильевиче.
– О чем ты думаешь?
– Я? Да так, чепуха всякая.
– Что-то я устала, – Кристина потянулась, стащила кофточку через голову. Лифчик у нее был из черного, почти прозрачного гипюра. Андрей невольно залюбовался темными сосками и шумно сглотнул.
– А обещанный ужин? – игриво спросила она.
– Лично я чебуреками объелся.
По пути в Соколовку они натолкнулись на чебуречную и весьма основательно подкрепились.
– А пригласить даму в ресторан на побережье вам, конечно же, слабо? – Кристина ловко отстегнула застежку, лифчик спланировал на пол.
