– Дурак ты! – сказал как-то Левка Поришайло. Они после баньки отдыхали. Пили пиво из поллитровых граненых кружек, сейчас такие – днем с огнем не сыщешь… Заедали осетриной. Пару бутылок казенки не забыли с собою прихватить, чтобы послебанное закусывание деликатесом не превратилось в банальную обжираловку.
Ерш развязал Филяшкину язык, которым тот, впрочем, и в трезвом виде, порой, болтал как помелом.
– Дурак ты, Артем… – в лоб заявил Филяшкин Поришайло. – Дурак в квадрате… Что ты задницу рвешь – «Фигаро здесь, Фигаро – там»?..[9] Кому это надо? И себе жить не даешь, и начальству – неуютно…
Молодой Поришайло обратился в слух.
– Хочет дядя «хрю-хрю» кукурузу в заполярье сажать – пускай себе сажает. Флаг ему в руки. Наше дело – телячье. Знай себе – поддакивай… Ритуальные завывания шаманские, которые идеологический отдел ЦК КПСС производит – ретранслируй в массы, и все!.. «Фигаро здесь, фигаро там»… Дурак ты.
– Лева, – начал Поришайло, – дык…
– Да не дык, – оборвал Филяшкин, – а повторяй, как попугай, и все дела. Я вот, со своими стройотрядовцами, в этом году на Северном Кавказе был…
– Ну и что там?
– Так вот там, Тема, над Кубанью, на высоком берегу, здоровенными, выкрашеными белой краской валунами надпись выложена.
– Какая надпись? – насторожился Артем. Несмотря на то, что выпил немало, он сидел и терзался одной мыслью:
Поришайло пообещал себе, что сразу после сауны ринется в ближайшее КГБ. Филяшкина следовало упредить.
– Так какая надпись? – трезвея на глазах, переспросил Артем.
– ТЕЧЕТ ВОДА КУБАНЬ-РЕКИ – КУДА ВЕЛЯТ БОЛЬШЕВИКИ, – голосом Левитана[10] продекламировал Филяшкин.
– Ну и что с того?..
– А ничего, – обрадовался Лева. – Ни-че-го. Ездят вокруг, пешком ходят, и у виска никто не кружит. Это потому, что так надо! Усек?
Поришайло кивнул.
– Говорит Никита Хрущев, что коммунизм к 80-му году для всех построят – ты и поддакивай. Ты что, не понял, Тема, что он, коммунизм гребаный, для нас с тобой – уже построен?.. Ладно… Давай еще по одной…
– Коммунизм для коммунистов придуман, – продолжал Филяшкин после того как они, цокнувшись, опустошили по рюмке, запив водку пивом. – Уфф… И уже построен в общем и целом. Для меня, тебя и тех, кто выше вскарабкался.
Филяшкин прервался, оторвал кусок белого рыбьего мяса и сунул в рот. Глаза его слезились. Лицо раскраснелось:
– Уфф… Меня, Тема, вставило. Уфф…
Левка содрогнулся от мощной отрыжки, вытер жирные пальцы о скатерть и снова с жаром заговорил:
– Наша главная задача, Тема: из обоймы не выпасть. В народ… Не выпадешь – ништяк. Выпадешь – хана. – Филяшкин указал пальцем вниз. Жест получился похожим на тот, каким зрители гладиаторских боев отправляли павшего бойца в загробный мир. К Харону.[11] На угрюмую речку Стикс.[12]
Поришайло автоматически, по молодости лет и согласно отработанным с детства рефлексам, яростно замотал головой.
– Не согласен я…
– Мудак ты, – беззлобно выругался Филяшкин. – Коммунизм давно есть. Причем это такая вещь хорошая, что на всех ее не хватает. Хорошего – всегда мало… Не говоря уже о том, Тема, что кто-то ведь и говно за нами выгребать должен. Усек?.. Не самим же за лопаты браться?.. А?..
– Или ты думаешь, – с озорным смешком продолжал Левка, – пролетариев с Запада для говноуборки выписывать?.. Так не выйдет ни ерша. У них там, в цитадели зла капиталистического, классный работяга побольше нашего секретаря горкома получает… Последнее тебе – для размышлений на досуге…
После пьянки Артем в КГБ не побежал. Пьяным был – в стельку. На следующий день подумал, затем крепко подумал, потом еще крепче, и тоже не пошел. А сам разговор засел в его памяти навсегда.
Оба они, и Филяшкин, и Поришайло, долгое время шли бок о бок. После комсомола – в инструкторах одного из райкомов Днепродзержинска ходили. Вместе в горком перебрались. Пока их не развело в разные стороны. Ротация у партийных чиновников в Советском Союзе была похлеще, чем у армейских офицеров.
Поришайло забросило в Брянскую область РСФСР. Филяшкин, у которого, вдобавок ко всем его неоспоримым плюсам, еще и тесть чуть ли не в ЦК партии оказался, очень скоро попал в Белокаменную. Он рос, как гриб после дождя. Так продвигался, как Поришайло и мечтать не смел. Андроповскую смурную, тяжелую годину Левка Филяшкин встретил, будучи крупной шишкой в Министерстве Внешней торговли СССР.
