и — вероятно, из вежливости — пытается завязать пустячный разговор с пассажиркой на заднем сиденье.
— Так, значит, вы выступаете на фестивале. Вы пианистка?
— Нет, танцовщица, меня пригласили выступить вместе с оркестром. Так что я вроде бы танцую, но на классический балет это мало похоже. На сцене установлены пятьдесят с лишним розеток, а я со страшной скоростью включаю и выключаю штепсели, шнуры которых подсоединены к электроинструментам. В зависимости от моих движений меняется и музыка. Вот такой перформанс.
— Розетки? Ах да, ведь темой нынешнего фестиваля объявили электронику…
Вообще-то говоря, лучше бы ты пропустила этот фестиваль. В сущности, первоначальная идея состояла в том, чтобы показать запись твоего танца, но потом тебе велели приехать самой. Пленка пленкой, но даже самая удачная съемка не заменит человека. Живая собачонка лучше дохлого тигра, не так ли? Из- за этого выступления тебе и приходится мучиться. Что, если завтра днем ты не окажешься в Граце?
Ты смотришь на часы — как раз сейчас из Зингена отправляется поезд на Цюрих. Ну и когда мы приедем? Тебя так и подмывает задать этот вопрос вцепившейся в руль Ткачихе, но тогда получится, будто ты подгоняешь ее, и ты молчишь. Сама-то она, возможно, мечтает о том, чтобы никогда не достичь пункта назначения. И тогда их свидание с Волопасом станет вечным, как космос. Сам же Волопас пребывает не в духе и помалкивает. Возможно, он горюет о том, что из-за какой-то глупости их тайна перестала быть таковой.
Когда добрались до Зингена, ты, не желая стать помехой церемонии прощания этой парочки, собираешься поскорее удалиться, но мужчина вдруг роняет: «Не торопитесь. Я тоже еду в Цюрих. Так что давайте поедем вместе, а я по дороге попытаюсь договориться, чтобы ваш поезд не отправлялся без вас».
Они расстались без лишних церемоний. Очутившись один, мужчина стал вести себя непринужденнее, разговорился, а твоя догадка о небесной любви оказалась неверной. Может, он и вправду свихнулся на современной музыке и каждый год приезжает на фестиваль именно поэтому? А его старая любовь только мешает ему? Он хочет наслаждаться музыкой, а не встречами с дамой. Но что ему делать? Вот он и страдает.
Электричка на Цюрих уже ушла. Надо ждать следующую. Проблема в том, что ты не успеваешь на ночной поезд. Твой попутчик консультируется у железнодорожника, который советует сесть на следующий поезд и переговорить с проводником. Тот свяжется с ночным поездом, и, если ему удастся договориться, отправление поезда, может быть, задержат.
Стоишь на платформе вместе со статным Волопасом в ожидании поезда. Спрашиваешь: а вы, случаем, не композитор? Тот радостно отвечает: нет, я физик, а музыка — мое хобби. Со стороны он кажется профессором Промышленного университета города Цюриха, но ты не решаешься уточнить это. Может, ему неохота говорить о себе правду. И если начнутся расспросы, ему придется водить тебя за нос. Но тебе первой этого не хотелось бы.
— А мне естественные дисциплины с самой школы не нравились, — меняешь ты тему разговора.
— Да вы превосходная артистка! Я ведь видел ваше выступление! — говорит он то, о чем не говорил при своей подружке. Это льстит твоему самолюбию.
— Нет, какая уж из меня артистка. Так, перекати-поле — летаю, как облачко, плыву по течению.
— Для нас, людей простых, артистическая жизнь кажется такой привлекательной, но только она похожа на нарисованную бутылку шампанского. Посмотреть-то можно, а вот выпить — так нет.
— Да ну что вы! Это не шампанское, а моча лягушачья. Как глаза продерешь, так придуриваться начинаешь, изображаешь из себя невесть что, цветочком с картинки прикидываешься, а на самом деле грызешь рис по зернышку. Если б я в физике что-то соображала, я бы занялась чем-нибудь другим.
Мужчина рассмеялся.
Подходит электричка на Цюрих, вы с Волопасом размещаетесь в одном купе — будто старые друзья. Вот прошли по вагону и исчезли пограничники — словно продавцы, что торгуют мелочовкой вразнос. Появляется швейцарский проводник. Тут твой попутчик переключается на местный диалект, начинает излагать твои обстоятельства. Проводнику, похоже, приятно, что с ним разговаривают на его родном наречии. Язык связывает людей сильнее денег. Проводник уходит, пообещав связаться по телефону с ночным поездом. Тебе кажется, что он не обманет. Только что-то он все не возвращается. Где-то бродит. А может, он и позвонить-то позабыл? Объявляют, что вскоре прибываем в Цюрих. Вот наконец и проводник — запыхался. «Извиняюсь, звонил, но не дозвонился. А ваш поезд уже ушел». Вроде не врет. У тебя аж в глазах потемнело. Значит, придется ночевать в Цюрихе. Даже самый первый завтрашний поезд не доедет до Граца к полудню.
Волопас поднимается со своего места: «Пойдемте-ка со мной, надо на вокзале посоветоваться». От него исходит уверенность, ты же ощущаешь себя крошкой, готовой взмыть в небо с плеч великана. У окошечка кассы Волопас снова начинает лопотать на своем швейцарском диалекте — вопросы задает, словно к стенке прижимает кассира. Потом поворачивается к тебе, сует листок бумаги. «Сейчас подойдет венский поезд, сядете на него, выйдете в четыре утра в Зальцбурге. На первом поезде в Грац и уедете. К полудню будете там».
Тебе остается рот открыть от этого фокуса. То ли тебя спасли, то ли надули. Так: едем не туда, куда надо, на полпути делаем пересадочку, и рельсы вовремя приводят нас к месту назначения. Что ж, по кривой оно, может, и быстрее.
— Огромное спасибо. Если бы не вы, мне бы туда не добраться.
— Желаю успешного выступления в Граце.
— И я вам желаю успехов.
Ты хочешь добавить, чтобы и даме своей привет передал, но сдерживаешься. Зачем тебе это, если ты запомнишься ему в качестве свидетельницы его супружеской неверности? Никаких адресов. Если тебе доведется столкнуться с ним в Цюрихе, он прикинется другим человеком и с ним, наверное, будет его супруга.
Сев в поезд, ты с какой-то жадностью заворачиваешься в одеяло. В этом поезде ты пробудешь лишь несколько часов. В четыре утра пробьет час расставания с постельным теплом. Чтобы тебя не одолевали такие вот грустные мысли, ты всегда стараешься действовать согласно разработанному заранее плану и отправляться к месту назначения вовремя. Так отчего же все эти неудачи? Ты ведь ненавидишь вставать ни свет ни заря. Несмотря на дурацкое приключение, ощущаешь некоторое удовольствие от нового опыта.
Поезд трогается почти незаметно. Ты скользишь по поверхности неглубокого сна. Вот мы остановились. Слышны какие-то голоса. Наверное, австрийская граница. Ты погружаешься в сон все глубже и глубже, но тут тебя осеняет: ведь ты забыла позвонить своей цюрихской подруге! Она напрасно проторчала все это время на платформе, измучилась и только теперь, наверное, пришла домой. Ты посчитала, что твой приезд в Цюрих предоставит прекрасную возможность разрешить одну проблему, которая шлейфом волочилась за тобой по земле. А на деле ты выманила подругу из дома и обманула ее.
Тебе нравилось одно ее студенческое стихотворение. Как-то раз ты показала его молодому гитаристу. Стихотворение не было опубликовано, его копия имелась только у тебя. Гитарист прямо обалдел от стихотворения. Чуть-чуть изменив слова, он положил их на музыку и стал исполнять как песню, чем и прославился. Подруга наверняка думает, что ты подло продала гитаристу эти стихи. Приблизительно такое мнение ты слышала от людей. Ты хотела повидаться с подругой, чтобы объясниться и принести свои извинения. Но добраться до Швейцарии все никак не получалось. И вот наконец добралась. И что же? Оставила ее несолоно хлебавши.
Рано утром, нет, скорее, глубокой ночью ты выходишь на перрон в Зальцбурге. Никакой шпаны. Только посапывание трудяг, отправляющихся на работу. Холодно. Ты дрожишь, поднимаешь воротник, пряча шею. Тебя швырнули в неведомое. Пункт отправления и пункт прибытия остались на прежних местах, но пространство и время между ними превратились в скомканную тряпку.
Садишься в поезд, твое место еще хранит запахи вчерашнего вечера. Кто-то курил здесь табак и выпивал что-то крепкое. За окном быстро светлеет. Начинают петь птицы. На крошечной станции вваливается гурьба мальчишек и девчонок. Им лет по тринадцать-четырнадцать. Рассевшись, они тут же утыкаются в свои учебники. Сегодня им, наверное, держать экзамен. Ты тут же погружаешься в чужой мир.
