В противостоянии суровой северной природе, в кровопролитных стычках с отстаивавшими свои права племенами айну постепенно складывался тип людей, людей с особым характером — «досанко». Для «досанко», как с гордостью зовут себя уроженцы Хоккайдо, характерна независимость поведения и мнений, стремление к решительным действиям, готовность прокладывать дороги в неизведанное, преодолевать трудности. А трудностей в самой большой префектуре, занимающей пятую часть территории Японии, хоть отбавляй. И они вовсе не сводятся к непривычно долгой и холодной для японцев зиме, к обилию снега, заметающего чуть ли не девять десятых всех железных и шоссейных дорог. «Досанко» не боятся снега и холода. Гораздо труднее бороться с традиционной отсталостью края, богатого углем, лесом, плодородными землями, рыбными угодьями.
На Хоккайдо приходится 22 % сельскохозяйственных угодий Японии, более четверти лесов и такая же часть рыбных запасов. Но конкуренция дешевой импортной продукции привела к тому, что сельское хозяйство и лесная промышленность испытывают растущие трудности, а добыча угля практически полностью прекратилась. Сокращается производство стали и строительство судов. Огромный остров дает лишь 2 % промышленного производства Японии, с 1985 г. прекратился рост населения. Ни природные богатства, ни предприимчивость 5,5 млн «досанко» никак не могут компенсировать удаленность от промышленных районов Токио, Нагоя, Осаки, ускорить экономическое развитие префектуры, все еще дающей не более 5 % валового национального продукта. Мало помогают и дотации правительства, до сих пор вынужденного содержать специальное управление по развитию Хоккайдо. «Экономическое чудо», по существу, обошло остров стороной, оставив его на положении аграрно-сырьевого придатка.
О многом можно наговориться за два часа полета. Президент одной из крупнейших рыбопромышленных фирм «Нитиро гёгё» Дзиро Икэнага, например, оказался кладезем знаний о городе Хакодате. Именно в этом городе родилась его фирма, действующая ныне в масштабах всей Японии. Хакодате наряду с Иокогамой и Нагасаки стал одним из первых портов, открытых для захода иностранных кораблей. Произошло это в 1854 г., а уже через несколько лет русские флаги привычно развевались не только на стоящих в удобной бухте кораблях, но и над зданием консульства России. О временах оживленных контактов с соседней страной рассказывают превращенное в молодежный центр здание консульства, булыжные мостовые, русские имена на памятниках «иностранного кладбища», да еще построенная в 1916 г. православная церковь, чьи белые стены, зеленые крыши с крестами на луковках и березки во дворе напоминают деревенские церквушки где-нибудь в глубине России. Здание экзотичной для Японии архитектуры стало главной достопримечательностью Хакодате.
«Новой вехой в истории связей Хакодате с СССР, — рассказывал Икэнага-сан, — должен стать Дом дружбы, который мы не случайно построили рядом с бывшим консульством и церковью. Мы хотели этим подчеркнуть возможность, необходимость развития отношений двух стран-соседей. Нашим рыбакам часто приходится общаться с советскими коллегами. Ведь на основании двусторонних соглашений о рыболовстве корабли «Нитиро гёгё» ловят рыбу у советских берегов, а суда под красным флагом ведут промысел в японских водах. Пример рыбаков показывает, что СССР и Япония могут, а следовательно, и должны уважать интересы друг друга, укреплять деловые связи, являющиеся надежным фундаментом добрососедства и мира», — заключил известный рыбопромышленник и предложил полюбоваться видом Хакодате, над которым наш самолет заходил на посадку.
Уже на трапе в лицо бьет холодный ветер. Кажется, что серо-зеленые волны не разбиваются о берег у края посадочной полосы, а продолжают свой путь по воздуху, окатывая пришельцев упругим и влажным холодом. Разница с по-летнему теплым октябрьским Токио настолько велика, что душный, но зато натопленный автобус становится раем. Тепло и в просторных залах двухэтажного Дома японо-советской дружбы, где на торжественную церемонию собрались деятели городского управления, деловых кругов, общественных организаций. Традиционная в Японии при открытии любого нового предприятия или дома церемония идет по синтоистскому обряду. В зале на первом этаже установлен алтарь, на котором расставлены блюда с рыбой, яблоками, мандаринами, фарфоровые кувшинчики с сакэ. Полагается сообщить местным богам о строительстве нового здания. Два священника в средневековых облачениях становятся друг против друга, кланяются, читают молитву и дважды хлопают в ладоши, привлекая внимание богов. Из парчового футляра у пояса старшего священнослужителя появляется сложенный гармошкой документ. Постепенно разворачивая тонкую рисовую бумагу, он нараспев докладывает об истории строительства, целях Дома дружбы, просит покровительства богов. Доклад сворачивается, кладется на алтарь и в воздух подбрасываются белые бумажные квадратики, играющие в синтоистской религии роль христианской «святой воды». Затем священники обмахивают собравшихся недавно срезанными зелеными ветками и приглашают почетных гостей возложить на алтарь веточки криптомерии. Отдав дань традиции, все переходят в соседний зал, где начинается церемония на западный лад — с разрезанием ленточки, речами и тостами. Все выступающие единодушны: сделано доброе дело.
Торжества шли под «аккомпанемент» доносившихся с соседних улиц маршей императорской армии из репертуара минувшей войны, выкриков и ругательств членов ультраправых организаций. Выскочив на минуту к советскому автобусу за новой пленкой, я увидел метрах в ста уже знакомые по Токио темно-синие автомобили с громкоговорителями на крышах и окружавших их молодчиков в угрожающих позах. Открывая дверь, пожилой полицейский недовольно пробурчал: «Своего хулиганья у нас не хватает, так еще из Токио прислали». И действительно, на ближайшей радиомашине я разглядел столичные номера. Даже лица пытавшихся выругаться по-русски типов, коротко стриженных или с перманентной завивкой на крашеных волосах показались знакомыми.
Возможно, это были те самые, кто устраивает заторы на улицах перед советским посольством, перегораживая своими машинами движение и используя вынужденные остановки водителей для ознакомления их с наборами оглушительных антисоветских тирад. Может быть, это были те, кто устраивает погромы в штаб-квартирах прогрессивных партий и профцентров, нападает на участников митингов противников войны или учителей, отказывающихся внушать детям идеи «превосходства расы Ямато», как именуются японцы националистами.
Антисоветизм и антикоммунизм стали профессией для примерно 120 тыс. членов 850 разношерстных ультраправых групп Японии. Получая щедрые субсидии от толстосумов и пользуясь попустительством властей, провокаторы не случайно делают упор на все более мощные громкоговорители. Их ведь меньшинство и без современной техники их голос вряд ли бы кто услышал. Один радиофицированный автобус производит больше шума, чем целая демонстрация. Крики стихают только к вечеру, когда начинается наплыв посетителей в игорные дома, кафе со стриптизом, «массажные салоны» и прочие заведения сомнительной репутации. Ведь контролирующие «индустрию наслаждения» преступные синдикаты и ультраправые организации, как правило, состоят из одних и тех же людей.
Командировка на Хоккайдо, полюбоваться красотами которого мечтают многие японцы, — это большое поощрение. Поэтому налетчики в синих комбинезонах не ограничились на сей раз одними криками, а вдобавок разлили масло на самом опасном участке дороги, по которой автобус с советской делегацией ехал из Хакодате в главный город острова — Саппоро. В самом же Саппоро «гастролеры» вместе с местными экстремистами попытались сорвать традиционный фестиваль японо-советской дружбы в здании телецентра. Налет, впрочем, не помешал жителям города наслаждаться борщом с пирожками, приготовленными женщинами из кружка русской кухни. Не помешал он и ходу показательного урока русского языка, обсуждению условий поездки в СССР с представителями туристской фирмы, покупке книг о Советском Союзе, советских продуктов и сувениров. У стендов общества «Япония — СССР» пояснения давали его активисты. В общество они пришли разными путями. Коммунист Масао Акидзуки видит в разоблачении тезиса о «советской угрозе» свой классовый и патриотический долг. Председатель Всеяпонского комитета ветеранов войны Сигэру Сугэвара был в числе смерт-ников-«камикадзэ» и ненавидит войну, отдает все свободное время выступлениям на митингах, чтению лекций, изданию статей и брошюр. Переводчица Юкико Харию выросла «на сопках Маньчжурии», в оккупированных японской военщиной северо-восточных провинциях Китая, где познакомилась и подружилась с русскими людьми, выучила и полюбила их язык. А совсем молодой и постоянно краснеющий Кацуёси Кавамура хочет читать по-русски своего любимого писателя Льва Толстого, мечтает побывать в СССР.
Впрочем, чтобы ощутить себя в России, Армении, Узбекистане или Литве, вовсе не обязательно покидать Саппоро. К северу от центра города стоит здание крупнейшего из действующих на Хоккайдо Домов японо-советской дружбы. Оно выделяется необычайной архитектурой в стиле павильонов московской ВДНХ:
