Кружиться, теряться, отдаваться водовороту этой страшной радости?
Все стремится вперед, безостановочно, не оглядываясь, и нет силы, могущей остановить это стремление!
Под эту безостановочную музыку кружатся в пляске и уходят времена года – краски, звуки и запахи льются бесконечными каскадами в переизбытке радости, которая рассеивается и умирает каждый миг.
78
Когда мир был юн и все звезды сияли в своем первозданном великолепии, боги собрались в небе и пели:
Но один из них вскричал вдруг:
– Мне кажется, цепь светил прервалась где-то и одной звезды не стало.
Золотая струна их арфы лопнула, их песнь замерла, и они вскричали в смятении:
– Да, утраченная звезда была лучшая, она была славой небес!
С того дня боги неустанно ищут ее, и от одного к другому несутся вопли, что мир утратил с ней радость.
Лишь в глубочайшем молчании ночи звезды улыбаются и шепчут друг другу:
«Тщетный труд! Ненарушенное совершенство всюду!»
79
Освобождение для меня не в отречении. В тысячах оков я чувствую объятия свободы.
Ты всегда изливаешь мне свежую влагу своего вина различных цветов и благоуханий, наполняя этот земной сосуд до края.
Мой мир зажжет сотню различных светильников и поставит их перед жертвенником твоего храма.
Нет, никогда я не закрою двери моих чувств. Радости зрения, и слуха, и осязания вызовут твою радость.
Да, все обольщения мои горят в пламени радости, и все мои желания созревают в плоды, любви.
80
День угас, тени пали на землю. Время идти к реке наполнить кувшин.
Вечерний воздух полон печальной музыкой вод. Ах, он зовет меня в сумрак! На затерянной тропинке не видно прохожих, подымается ветер, зыбь покрывает реку.
Я не знаю, вернусь ли домой. Я не знаю, кого я встречу. Там, у брода, в маленькой лодке, неизвестный играет на лютне.
81
О владыка моей жизни, должен ли я изо дня в день стоять перед лицом твоим?
Сложив руки, о владыка миров, должен ли я стоять перед лицом твоим?
Под твоим великим небом, в молчании уединения, со смиренным сердцем, должен ли я стоять перед лицом твоим?
В твоем трудовом мире, погруженном в борьбу и работу, среди суетливой толпы, должен ли я стоять перед лицом твоим?
И когда мой труд в этом мире кончен, о царь царей, должен ли я стоять одиноко и смиренно перед лицом твоим?
82
Твои дары нам, смертным, утоляют все наши нужды и все же, не уменьшаясь, возвращаются к тебе.
Река совершает свой обычный труд и спешит чрез поля и селения; все же ее неустанное течение стремится омыть твои ноги.
Цветок услаждает воздух своим ароматом, все же последний удел его – принести себя в жертву тебе.
Мир не скудеет, поклоняясь тебе.
Люди разно приемлют смысл слов поэта; все же их последний смысл – ты.
83
Я знаю тебя, как моего бога, и стою в стороне – я не смею считать тебя равным и приблизиться. Я знаю тебя, как моего отца, и склоняюсь перед твоими стопами – я не касаюсь руки твоей, как руки друга.
Я не стою там, куда ты нисходишь, называя себя моим, не прижимаю тебя к сердцу и не считаю тебя товарищем.
– Ты – брат среди моих братьев, но я не замечаю их, я не разделяю с ними своего заработка – и все делю с тобою.
В радости и горе я не иду к людям – и иду к тебе. Я не решаюсь отдать свою жизнь – и не погружаюсь в великие воды жизни.
84
