закрытый сигаретный киоск и смяла его, как фанерную коробку.
– Ну ты даешь, чувак! – Планшетов противно захихикал. – Вот это я называю конкретной борьбой с курением! Даем отсюда деру.
Они проехали прямо, а, метров через сто Андрей ушел направо, в узкую захолустную улочку.
– У тебя есть план, чувак?
– Есть, – заверил Бандура.
– Давно придумал?
– Только что.
– Клево. Поделишься?
– А то… если не разобьемся. – Планшетов и сам видел, что машина весьма условно слушается руля. Дорога была отвратительная. Сразу чувствовалось, что ее недолюбливают в автодорожном управлении, и, возможно, ненавидят коммунальные службы. Они ехали нетореной тропой. Сильный уклон и крутые повороты, естественно, усугубляли дело. Бандура притих за рулем.
– Что за дурацкий пустырь? – Юрик обозревал окрестности. В них не было ничего интересного. Справа белела запорошенная снегом железнодорожная насыпь, слева бесконечные заборы. Потом впереди показались далекие огни Оболони. Домов было не видно, и они как бы висели у горизонта.
– Мы куда тулим? На Оболонь, да?
– Рад, что до тебя дошло. Ты, помнится, хвастался, что любой навесной замок не проблема?
– Ну… – замялся Планшетов, – так то оно так, чувак…
– Обыкновенный, с одной дужкой. Не «Мульти Лок». – Упростил задачу Андрей.
– Монтировка в багажнике найдется? Или кувалда?
– Кувалдой, Юрик, я и без тебя справлюсь.
Машина, тем временем, въехала на проспект Героев Днепра. Стало много светлее. Движение сделалось оживленным.
– Помнишь, я тебе говорил, что у Кристины гараж под домом? Бонасюку дали, как жертве Чернобыля.
– А он жертва Чернобыля, чувак?
– Он – жертва аборта. В гараже новая «девяносто девятая». Ключи за солнцезащитным щитком. Если верить Кристине. Я верю.
– Чувак, ты стратег! Поменяем одни колеса на другие. Жир. – Планшетов воспрянул духом. – Берем тачку и драпаем.
Они заехали во двор. Под колесами хрустел снег. В свете фар кусты и деревья казались покрытыми серебром.
– Темные, – сказал Планшетов, первым вычисливший окна Бонасюков.
– Другого я уже не жду.
Глава 8
ГАРАЖ ЧЕТЫ БОНАСЮК
Андрей поставил машину так, чтобы массивный гараж заслонял ее от любопытствующих взглядов жильцов. Таких, как известно, хватает. «Тройка» утонула в густой тени вопреки снежному одеялу и яркой окраске, делавшей машину броской наподобие «яблока на снегу» из шлягера второй половины восьмидесятых.[55] Приятели, не торопясь, вылезли из кабины. Обогнули гараж, и подошли к дверям. Планшетов осмотрел замок.
– Секунда дела, чувак. – Юрик извлек связку, на которой болтались ключи и отмычки.
– Зачем ты их таскаешь?
– На всякий случай, чувак. – Он потрогал замок. – Удачно.
– Что, удачно?
– Недавно тормозной жидкостью смазали. Чтобы не застыл.
– Кто, интересно? – удивился Андрей. – Если Бонасюка закрыли? Не Кристина же?
Пока Бандура ломал голову, Планшетов занимался замком. Вскоре Юрик протянул Андрею замок и дужку по отдельности.
– Говно вопрос, чувак. – Планшетов самодовольно осклабился.
– Повесь, как было, когда войдем.
Через секунду они были в гараже. Плотно притворив ворота, Андрей зажег свет. Наугад нашаривая выключатель, он держал руку ладонью к себе, тыльной стороной к проводам. Кристина как-то обронила, что электрику в гараже коммутировал Вась-Вась. «А он, Андрюшенька, такой умелец, что я каждый раз дрожу, как бы током не убило. Половина проводов без изоляции висят…» Эти ее слова Андрей почему-то запомнил.
– Ух, ты! – воскликнул Планшетов, пожирая «девяносто девятую» глазами флибустьера, захватившего в качестве трофея галеон. – К тачке ни одного вопроса, чувак. Ха! У матросов нет вопросов. Новье!
Гараж, не взирая на две стоваттные лампы, забранные полузакрытыми плафонами, был полон густыми тенями. Это вечная проблема гаражей – сколько ламп не вешай, света все равно не хватает, будто его
