двое суток голодания и почти непрерывных физических усилий принесли немалую пользу тем кто был недостаточно строен в начале похода; так, мои коллеги потеряли по 12 килограммов каждый.
На следующий день мы отправились к столбу дыма уже без проводников, решив следовать руслу лахара. Поверхность эти грязевых потоков засыхает почти тотчас же после остановки, та как вода уходит в почву.
Выстланный светлым песком, усеянный огромными камням и вырванными с корнями деревьями, широкий «проспект» имел на удивление мирный вид: окаймляли его зеленые луга и леса. Там и тут мы натыкались на деревянные домики, дощатые коровники, перекошенные и расшатанные за время путешествий на волнах грязевой реки. Плотность потока такова, что поглотить эти строения он не может. И все-таки чудовище перемололо с дюжину построек, попавших в «грязевороты».
Добравшись в конце концов до интригующего дымового столба, я установил, что это вовсе не дым! Это была пыль, поднимаемая газами и горячим воздухом над лавой. Лава была еще раскаленной, но уже затвердевала и отваливалась от фронта потока, ширина которого доходила, до 200 метров. Поток сползал по склону под покрывалом из затвердевших камней очень медленно, от силы по нескольку дециметров в час. Продвижение могло быть незаметным, если бы не постоянные каскады лавового «щебня», струившиеся то там, то тут под напором вязкого вещества.
Мы забрались на скалистый пик, вдававшийся основанием в высохшее русло лахара, чтобы понаблюдать за происходящим сверху. Предосторожность была нелишней: отдельные глыбы, пролетев вниз десятки метров, подскакивали, иногда разрываясь на крупные пылающие осколки, и откатывались на 100 и больше шагов. Не привыкшие к подобным трудностям и по природе не шибко склонные к острым ощущениям, мои спутники не очень высоко оценили столь близкое соседство с этими снарядами, тем более что некоторые из них весили до ста тонн и более. Отсюда, с 30-метровой высоты, зрелище было еще более волнующим, острее воспринималась его грозная мощь: скала стояла совсем недалеко от фронта потока, огненные глыбы врезались в нее на всей скорости, от отдельных ударов она устрашающе сотрясалась под ногами.
Назавтра вертолет высадил нас на верхних склонах вулкана, выше непроходимых лесов и оползней, двумя днями раньше преградивших нам путь. Несколько часов ходьбы — и мы у кратера. Он полностью был занят ледником, за исключением южной стороны, где поток приподнял и пробил его. Какая же нужна была сила, чтобы смять и раздробить многометровый слой льда! Рваный зеленовато-белый ледяной воротник охватывал темную шершавую шею лавового потока. Белый пар клубился в местах, где жар еще добирался до льда. В остальных местах поверхность охладилась, и поток выглядел мертвым.
В действительности же вязкая масса неощутимо продолжала двигаться. Именно здесь магма растопила часть ледника. Десятки миллионов литров воды выплеснулись на бока вулкана, смешались с пеплом и понеслись в долину по каньонам и оврагам. Мне показалось крайне маловероятным, чтобы магма поднялась и вышла под ледник еще в одном месте. Иначе говоря, вероятность нового лахара была ничтожна, о чем я и доложил губернатору. Похоже, он был на верху блаженства.
Возвращение в Японию
В следующем, 1962 году я вновь посетил некоторые из вулканов Японии, с которыми познакомился в 1965 году, — Сакурадзиму, Асо, Каймон, Асаму, Фудзияму, Михару и впервые увидел ряд других: Кирисиму, Комагадаке, Сова-Синсан, Усу, Тарумае, Меакан… Было это по случаю международного конгресса, во время которого японские коллеги показали нам немало интересного, в особенности свои многочисленные вулканологические обсерватории. В стране насчитывается очень много вулканов, поэтому она предпринимает особенно большие усилия, с тем чтобы научиться предсказывать извержение. Государственные службы и университеты построили там изрядное количество обсерваторий. Их в Японии раза в 3 или 4 больше, чем во всех других странах, вместе взятых. Вулканологов соответственно тоже. Однако количество не обязательно переходит в качество, особенно если оно порождает соперничество, а то и неприязнь между учреждениями или отдельными лицами.
Япония — островная дуга. Дуговой вулканизм характеризуется сильной эксплозивностью, отчасти объясняющейся высокой вязкостью магмы. Вязкость весьма замедляет подъем вещества, что затрудняет слежение за ним с помощью сейсмографов — основных инструментов, используемых для попыток прогнозирования извержений. Не удивительно, что большинство из них своевременно не обнаруживается…
Предвидеть извержение вулкана с жидкими лавами в принципе относительно просто, при условии что его постоянно «выслушивают» квалифицированные и должным образом экипированные ученые. Но на вулканах с вязкой лавой это настолько сложно, что ни разу еще не удавалось. Чтобы преуспеть в этом, следовало бы прежде всего параллельно использовать все доступные методы для истолкования физических, химических и механических признаков.
Мои концепции в вулканологии заметно отличаются от общепринятых. С одной стороны, я ярый противник взаимной изоляции участвующих в ней дисциплин и отсутствия подлинного тесного сотрудничества между их представителями; с другой стороны, я убежден, что серьезных результатов не добьешься без сбора части информации на месте, то есть прямо в пасти вулкана. Еще лет десять назад подавляющее большинство коллег моего поколения относилось сдержанно, даже с презрением к спортивной стороне таких предприятий. Они называли их «авантюрой», однако многие более молодые собратья уже начинали думать иначе.
Перед самым конгрессом я взял двух-трех из них с собой на Сакурадзиму, где мы были вознаграждены редким зрелищем и новыми данными о поведении вязких лав. Несколько других молодых вулканологов, особенно американцы, огорчились, что не смогли пойти с нами. Когда же в Карусаве, известном горном курорте у подножия Асамы, где проходил конгресс, я предложил подняться к кратеру, они попросились со мной. Мне это было приятно: ребята показались симпатичными, неглупыми и энергичными и просьба их показывала, что наша профессиональная среда мало-помалу изменяла свой академично- статический ход к проблемам.
Как это частенько бывает, на Асаме тогда гремели взрывы, выбрасывавшие мелкий пепел и разнокалиберные бомбы, иногда размером с автомобиль, но в основном более мелких габаритов и в количестве хотя и немалом, но терпимом. Падали они то с одной стороны, то с другой. Направление выстрелов большей частью зависело от колодца, служившего магме стволом. Таким образом, чтобы избежать ненужного риска при подъеме, надо было довольно долго следить за деятельностью кратера и выбирать не обстреливаемую в данный момент зону.
Для людей в хорошей физической форме, не склонных к панике при мало-мальски драматическом изменении ситуации такие экскурсии не представляют большой опасности. Но так глубоко запала в душу нашим хозяевам боязнь взрывных проявлений их вулканов, такими ответственными за нас они себя считали, что меня просто умоляли отказаться от намерения, о котором я имел неосторожность сообщить.
Выход был назначен за два часа до восхода солнца. Улегшись спать в 11 вечера, я еще не поддался уговорам организаторов конгресса, поскольку был уверен, что нет ничего страшного в нашей прогулке. Но когда в час ночи меня разбудил телефонный звонок и жалобный голос стал снова просить меня передумать, я сдался. Так что я выспался всласть, а мои американцы одни сходили к запретному кратеру, насытив взоры и нагуляв бешеный аппетит.
Из Японии мы в том году поехали в один из центров вулканологии — Долину Десяти Тысяч Дымов на Аляске. Четырнадцать лет я мечтал об этом, осваивая свою профессию. Сказочная долина открыла второй этап моей жизни исследователя вулканов.
Вулканологи за работой
