Месть. Все включено

– С вашей, типа, супругой, все будет хоккей, как, помнится, говаривал мой первый ротный, – заверил Атасов, – в том случае, если мы с вами договоримся, Артем Павлович.

– Если хотя бы один, г-м, волос… – Артем Павлович не договорил, в этом не было нужды.

– Все в ваших руках, – повторил Атасов.

– Тогда позвольте ей присесть, – сказал Поришайло. – Нет необходимости держать ее или меня на мушке. Мы – не вооружены.

– Само собой, – согласился Атасов. – Вы можете присесть, дамочка. Во-он на тот пуф. Только избегайте резких движений, ладно? Представьте себя сапером…

Атасов мог не беспокоиться – Елизавета Карповна теперь напоминала больного, очнувшегося от летаргического сна. Она несколько раз моргнула, переводя условно осмысленный взгляд с супруга на Атасова и обратно.

– Этот человек – электрик, – рассеяно сказала Елизавета Карповна. – Он тут с утра болтается. А вот теперь Мишу убил…

Как бы в опровержение этих слов из прихожей раздался слабый и довольно жалобный стон. Трудно было поверить, что его издает гора мышц и косая сажень в плечах.

– Любите вы, коммунисты, ярлыки вешать, – с наигранной обидой сказал Атасов. – Где ж это, типа, убил? Так, пристукнул немного, как бы не довелось повторить, спокойствия ради…

– Он магарыч требует, – пояснила Елизавета Карповна мужу с таким видом, словно была ученым- химиком, открывшим очередной элемент периодической таблицы Менделеева.

– Присядь, Лиза, – спокойно сказал Поришайло. – Я знаю, кто этот человек.

– Да, Тема?

– Да.

– Он Мишу…

«Эка колбасит… – подумал Атасов. – Человечность в ней пробудилась. Вот вам и метод, господа, по перековке заевшихся эгоистов в альтруистов. Газовая камера называется…»

Поришайло сделал нетерпеливый жест, долженствующий означать, что на телохранителе свет клином не сошелся. В особенности если он, г-гм, шляпа.

– Сядь, Лиза, и помолчи. Все в порядке.

«Ой ли? Мне бы твою уверенность, ублюдок…»

– Вы ведь, гм, Атасов? – прищурился олигарх. – Атасов Александр Борисович, г-гм? Так? – Память на лица и фамилии у него была развита чрезвычайно, почти как у Сталина, который, как писали впоследствии очевидцы, держал в голове сотни фамилий.

– Знакомая, типа, фамилия, – одним ртом улыбнулся Атасов.

– Вы, гм, отдаете себе отчет, чем рискуете, когда врываетесь ко мне, гм, домой, вот так вот, по- нахалке?

– Естественно, – Атасов сухо кивнул. – Отдаю.

– Что же вы хотите? – спросил Артем Павлович. – Вы же пришли не просто так, показать мне, что моей охране пора отправляться… – Поришайло сделал широкий жест маленькой пухлой ручонкой, – в народное хозяйство… гм, например. Там всегда нужны крепкие руки. Тем более, что вам надлежит находиться в Крыму, если Правилов ничего не напутал.

– Не напутал, – подтвердил Атасов. – Только, если бы я там, типа, был, вы сдали бы меня, как моих товарищей, Протасова с Армейцем. – Атасов в упор посмотрел на олигарха. – И у нас бы не вышло разговора. А мы, как видите, говорим…

Поришайло выдержал этот взгляд, даже приподнял в удивлении бровь:

– Что вы имеете в виду, гм, не пойму?

– Только то, Артем Павлович, что ваши разговоры прослушивались и записывались. Те, что с Крымом – в числе прочих.

Глаза Поришайло сверкнули на одно короткое мгновение, как огни маяка в непогоду, если смотреть на них с моря. И сразу погасли, превратившись в кусочки льда. Или капельки ртути, не только бездушные, но и ядовитые. Атасов содрогнулся от этой вспышки, представив олигарха думающей и одновременно абсолютно бездушной машиной вроде киборга в исполнении Шварценеггера. Правда, у Поришайло были не те габариты, ну так не в размерах же дело. Впрочем, отступать все равно было поздно. Атасов сжег за собой мосты, пересек Рубикон еще в прихожей, бросив жребий, который, в свое время не довел до добра Юлия Цезаря.[111]

– Чего вы тогда добиваетесь? – спросил Поришайло, спрятав гнев, как финский нож, в карман. До поры, до времени. – Только не тяните резину, Атасов. Я человек занятой, гм.

– Это не секрет, – сказал Атасов. – Можете Вацлава Бонифацкого по частям в унитаз слить, а можете засушить для гербария, – он передернул плечами, – мне по фонарю, и дела, типа, нет. Грызитесь за заводы сколько угодно, Артем Павлович, гноите друг друга на нарах или гробьте в автомобильных авариях. Да Бога ради, если он вас почему-то терпит, это не мои проблемы. Мне, типа, без разницы. Но, – Атасов погрозил Артему Павловичу пальцем, – не троньте моих друзей.

– Неужели ты думаешь, что на меня подействуют угрозы? – осведомился Артем Павлович холодно.

– Почему нет? – удивился Атасов. – Вы что, из какого-то другого мяса? Вы что же, всерьез рассчитываете, будто ваши мозги на этой стене будут чем-то отличаться от моих? Я так не думаю. Бросьте, Артем Павлович, вы же не египетский жрец, а я не раб на строительстве пирамиды. Вам, должно быть, представляется, что это вы вращаете глобус, наблюдая за населением в микроскоп. Возможно, так было вчера и будет завтра, когда ваши нукеры, гориллы, карманные милиционеры и адвокаты оставят от меня