Месть. Все включено

– Не видел, – отвечал Палыч, и это не было ложью.

– Не нравится мне это, – покачала головой жена.

– Слушай, – он повысил голос, – твое дело стряпня, мое – белье менять! Ясно! Заладила: нравится, не нравится! Еще возьми, накаркай.

* * *

Когда через несколько часов Витряков приказал поднести еще четыре бутылки водки, Палыч обнаружил бандитов режущимися в карты. Не хватало только Забинтованного, ну так Палыч видел его на берегу. Молодой человек сидел на песке, и, не отрываясь, смотрел на море. «Сколько можно там торчать? – еще удивился Палыч, и, не долго думая, причислил Забинтованного к наркоманам. – Обкололся, видать. Вот и штормит, теперь, по полной программе». Вынув водку, Палыч заменил фужеры, собрал грязную посуду и пустые бутылки, и шмыгнул за дверь. Женщины нигде видно не было. Из спальни не доносилось ни звука.

* * *

Компания прокутила до вечера, убравшись восвояси около двадцати одного ноль-ноль. Палыч как раз собрался смотреть программу девятичасовых новостей НТВ, когда автомобильный клаксон под дверями заставил его подскочить, как от удара тока. Выглянув наружу, он увидел «Галант» Витрякова.

– На вот, – сказал Леня, бросая в окно скомканную сотку. Не успел Палыч нагнуться за деньгами, как машина сорвалась с места, обдав его мокрым песком.

– Ну, что? – спросила жена. Он стоял с банкнотой в руке, глядя на быстро удаляющиеся габариты «Галанта».

– Укатили, – сказал Палыч.

– Господи, спасибо тебе, – пробормотала жена, и снова перекрестилась.

– Пойдем, что ли, приберемся, – предложил Палыч.

* * *

Дверь домика осталась открытой нараспашку. На полу в гостиной их дожидались осколки разбитых бутылок, перевернутый стол и разбросанные повсюду карты.

– Скатерть прокурили, – всплеснула руками жена. – А ваза? Ваза кому помешала?

– Далась она тебе? – сказал Палыч, с содроганием заглядывая в спальню и ожидая увидеть тело несчастной женщины, со следами сигарет на груди и удавкой на шее.

– Фух… – он облегченно вздохнул. Комната, к счастью, была пуста. Живую или мертвую, но бандиты увезли женщину с собой. Правда, на постели бурели подозрительного вида пятна. В воздухе стоял концентрированный запах табака, водки и спермы.

– Отвезешь завтра в прачечную, – сказала жена из-за спины. Он не слышал, как она вошла.

– Завтра, – согласился Палыч.

Супруги приступили к уборке.

* * *

Глухой ночью «Галант» пересек городскую черту Ялты. Филимонов пролетел милицейский КП, почти не снижая скорости.

Вскоре они были в частном секторе, с дороги представлявшемся образованным бесконечными заборами лабиринтом. Сводом лабиринта выступало небо – темное, низкое и мглистое. Пока Филя открывал ворота и загонял машину во двор, Мила успела разглядеть, что дорога круто забирается в гору. Следовательно, они были на окраине.

Ее грубо вытолкали из салона, протащили по ступеням и бросили в темный и грязный чулан. Кто-то из бандитов не поскупился на хороший пинок, угодив точно по копчику. Мила повалилась на пол, извиваясь от боли.

– Забыл тебе сказать, ты круто порешься, сука, – сказал Филимонов, захлопывая дверь. – Может, мы тебя еще попользуем. Передохни пока.

Лязгнули засовы, чулан погрузился в темноту.

Где-то далеко яростно заливались собаки. В чулане пахло сыростью и землей. Как только затихли шаги бандитов, Мила сначала перевалилась на бок, а затем, после нескольких неудачных попыток, села, привалясь к шершавой стене. Тело ныло, не желая слушаться. «Неудивительно, – подумала она, – странно, как это я вообще что либо чувствую». Ее связали еще в Скадовске, перед тем, как швырнуть в машину. Теперь запястья онемели и едва покалывали, скотч, которым воспользовался Филимонов, когда стягивал руки и щиколотки, держал крепче любых наручников. Мила бледно улыбнулась, подумав о Гарри Гудини,[21] которому посчастливилось умереть до изобретения липкой ленты.

«Хотела бы я посмотреть, как бы он…»

«Не хотела бы».

В конце концов оставив бесплодные попытки освободиться, она принялась ждать. Больше ничего не оставалось. Сон не шел к Миле, и это было странно. После перенесенных потрясений. Взвесить шансы тоже не получалось, – мешал страх. Липкий и тягучий. Сперма высохла и напоминала клей. «От меня, наверное, разит, как от… от…», – она не знала, как от кого? В принципе, это было не так уж важно. Потом Мила вспомнила историю о цирковом фокуснике, умевшем останавливать сердце. И подумала, что эта способность пригодилась бы ей. Потому что умирать не всегда страшно. Бывает кое-что страшнее смерти. Мила попыталась приказать сердцу не биться, но то лишь застучало сильнее.

* * *

И все же сон сморил ее, правда, это случилось уже под утро, незадолго до пронзительных воплей петухов, встречающих каждый новый день многоголосым хором так, будто он последний. Собственно, она и так продержалась на ногах поразительно долго, с учетом выпавших на ее долю испытаний. Наверное, потому, что была слишком взвинчена, наэлектризована, чтобы уснуть. Она решила, – этого никогда не случится, ведь есть несчастные, которые вообще теряют способность спать, их жизнь заканчивается смертью от нервного истощения. Сон долго подкрадывался к Миле, прячась за ухающим пульсом, за невероятным возбуждением бесконечного дня, а потом прыгнул на нее и сразил мгновенно, как пуля.

Правда, сон не принес ни облегчения, ни отдыха. Он оказался кошмаром, причем, Мила с ужасом удостоверилась, что ее подсознание способно транслировать ей многосерийные кошмары, нечто вроде сериалов, которые ежедневно идут по телевизору, околпачивая и без того задерганных людей. Впрочем,