Надо сказать, правительство Эйзенхауэра вполне преуспело в своем замысле: большая часть внешнеполитических акций на раннем этапе оставалась «невидимой». Так, в 1953 году сотрудники ЦРУ подготовили политический переворот в Иране. На смену законному премьер-министру Мохаммеду Моссадеку – чья политика национализации нефтяной промышленности угрожала западным интересам – пришел шах Мохаммед Реза Пехлеви. Заручившись американской поддержкой, он благополучно правил на протяжении последующих 26 лет. Также в 1954 году ЦРУ возглавило мятеж против гватемальского президента Хакобо Арбенса Гусмана, который со своей земельной реформой перешел дорогу такому гиганту- монополисту фруктового бизнеса, как «Юнайтед фрут компани».
В том же самом году агенты ЦРУ приняли активное участие во вьетнамских событиях. Начав помогать Франции в борьбе против Национального фронта Вьетнама, Соединенные Штаты вынуждены были постоянно наращивать свою помощь по мере того, как французы медленно, но верно проигрывали войну в этом регионе. К 1954 году, когда французам пришлось окончательно покинуть Вьетнам, США уже оплачивали три четверти всех военных расходов. Правда, Эйзенхауэр ограничивался финансовой помощью. Вводить войска он отказался, справедливо подозревая, что для американцев эта война окажется не менее гибельной, чем для французов. С другой стороны, самоустраниться он тоже не мог, поскольку опасался, что коммунисты прочно захватят власть во Вьетнаме, и это фатальным образом отразится на других странах региона. Выводы из его собственной «теории домино» заставляли президента наращивать поддержку антикоммунистических сил в данном регионе части планеты. Согласно принятым в 1954 году соглашениям, Вьетнам поделили на две части, и воссоединение страны должно было состояться после выборов 1956 года. Хотя Соединенные Штаты не подписывали указанных соглашений, они приняли самое деятельное участие в формировании правительства Нго Динь Зьема в Южном Вьетнаме. В дальнейшем американцы оказывали Зьему поддержку через СЕАТО – Организацию договора стран Юго-Восточной Азии. Упомянутый договор представлял собой военный пакт, объединяющий Великобританию, Австралию, Филиппины, Таиланд и другие государства региона. Специалисты из ЦРУ оказали неоценимую помощь Зьему, по сути, создав для него в Южном Вьетнаме и армию, и полицию.
Впрочем, Зьем нуждался в любой помощи, поскольку являлся весьма спорной фигурой на политическом небосклоне Вьетнама. По своим убеждениям он был скорее националистом, чем реформатором. К тому же происходил из старинной католической семьи, что сильно осложняло его положение в буддистском обществе. Но больше всего нареканий вызывали его моральные качества: проявляя крайнюю суровость к личным врагам, Зьем закрывал глаза на коррупцию и взяточничество, получившие широкое распространение в государстве. Стоит ли удивляться, что американский протеже не пользовался авторитетом и поддержкой у собственного народа? Эйзенхауэр прекрасно понимал, что у Зьема нет никаких шансов выиграть выборы 1956 года – северо-вьетнамский лидер коммунист Хо Ши Мин опережал его по всем статьям. Такого американские власти допустить не могли, поэтому они попросту заблокировали обещанные демократические выборы. Это позволило продлить правление Нго Динь Зьема, но обошлось Соединенным Штатам в изрядную сумму. Итак, американские деньги по-прежнему текли рекой в Южный Вьетнам, а народное сопротивление непопулярному режиму возрастало.
Что касается Восточной Европы, здесь Эйзенхауэр воздерживался от прямого вмешательства. Соединенным Штатам по крайней мере дважды представлялась возможность применить на практике провозглашенную Даллесом политику «отката» коммунизма и «освобождения» европейских народов. Впервые это произошло в 1953 году, когда в Восточной Германии возникло стихийное восстание трудящихся против коммунистического правительства. И затем в 1956 году США могли поддержать венгерских «борцов за свободу», которые восстали против советской оккупации. Однако и в том и в другом случае Америка осталась в стороне, не пожелав использовать столь удобный случай. В значительной мере это объяснялось осторожной позицией самого Эйзенхауэра, который опасался, что американское вмешательство спровоцирует широкомасштабную военную акцию со стороны СССР.
Ту же выжидательную позицию американский президент занял в 1956 году, когда разразилась война на Ближнем Востоке. Египетский президент Гамаль Абдель Насер очень рассчитывал на финансовую помощь США в возведении Асуанской плотины. Получив отказ, он попытался решить проблему собственными силами: национализировал Суэцкий канал с тем, чтобы полученные доходы пустить на строительство плотины. Реакция западных держав не заставила себя ждать: в октябре Англия, Франция, а вместе с ними и Израиль напали на Египет. Эйзенхауэр, движимый все тем же страхом перед ответными мерами СССР (а отчасти и раздражением на бывших союзников, которые не потрудились сообщить американцам о своих намерениях), выступил с публичным осуждением агрессии. В 1957 году, когда чужеземные войска уже покинули египетскую территорию, президент обнародовал так называемую «доктрину Эйзенхауэра». Ее суть сводилась к следующему: Соединенные Штаты готовы предоставить военную помощь всем государствам ближневосточного региона, которые ведут борьбу против коммунистической экспансии.
Та избирательная и гибкая политика, которую проводила администрация Эйзенхауэра, имела и еще одну немаловажную причину. Дело в том, что в России в тот период происходили серьезные перемены. После смерти Сталина в 1953 году и непродолжительного периода борьбы за власть в Кремле воцарился новый хозяин – Никита Хрущев. С его приходом международный климат заметно смягчился, в холодной войне наступила «оттепель». Новый генеральный секретарь начал с того, что публично осудил жестокие преступления Сталина. Он приложил немало усилий, чтобы положить конец совместной оккупации Австрии. При Хрущеве в Советском Союзе впервые заговорили о возможности «мирного сосуществования» с Западом. В полном соответствии с новыми веяниями в июле 1955 года в Женеве состоялась четырехсторонняя встреча на высшем уровне – присутствовали главы государств – бывших союзников во Второй мировой войне. На этой встрече Эйзенхауэр выдвинул для обсуждения план «Открытое небо», предполагавший взаимный мониторинг ядерного и прочего вооружения. Переговоры по контролю вооружения, которые продолжились и в 1958 году, принесли первые результаты: Хрущев объявил о приостановлении наземных испытаний ядерного оружия; между Россией и Америкой завязался культурный обмен. В какой-то момент появились надежды, что период ненависти и недоверия между двумя великими державами остался в прошлом.
Однако не все шло гладко. В 1957 году американцев ждал неприятный сюрприз: они узнали, что Советский Союз успешно осуществил запуск первого искусственного спутника. К горькому разочарованию по поводу утраты технологического лидерства в мире добавлялись опасения, что эти достижения усилят военную мощь Советов. Американцы чувствовали, что их «ракетное отставание» грозит увеличиться. Эта тревога лишь усугубилась событиями 1959 года, заставившими серьезно понервничать жителей побережья Мексиканского залива. Кубинская проблема давно уже превратилась в навязчивую идею для американской нации. И вот теперь эта мания получила новое развитие: партизанская война на острове завершилась полной победой коммунистов во главе с Фиделем Кастро. Диктаторский режим Фульхенсио Батисты пал. Некоторые американцы, очарованные героической личностью кубинского реформатора, с сочувствием отнеслись к свершившейся революции. Однако правительство не без оснований видело в Кастро ставленника Москвы и строило самые мрачные прогнозы на будущее. Вашингтон поспешил объявить о прекращении любой экономической помощи Кубе, и этот шаг наверняка подтолкнул Фиделя Кастро в объятия Советского Союза. Куба всегда служила источником беспокойства для Соединенных Штатов: в середине XIX века там зародилось освободительное движение чернокожих рабов, позже вспыхнуло восстание против испанской тирании, которое обернулось американо-испанской войной. Кубинцы всегда готовы побузить – просто какое-то гнездо анархии, расположенное всего в 90 милях от берегов Флориды. Но то, что случилось теперь, представляло собой наихудший вариант развития: гнездо анархии превратилось в оплот марксизма-ленинизма.
Тем не менее Эйзенхауэр и Хрущев не теряли надежды разрешить противоречия. Уже существовала договоренность о новой встрече глав государств – она должна была состояться в Париже в середине мая 1960 года. Также планировался визит президента США в Советский Союз. Однако ситуация резко ухудшилась, когда 1 мая 1960 года советские ракетчики сбили над своей территорией американский самолет-шпион U-2. Сначала США пытались отрицать разведывательный характер полета, но затем вынуждены были признать, что подобные вылеты с целью рекогносцировки практикуются уже не первый год. Это вызвало законное негодование советского руководства. Хрущев отменил оба мероприятия – и предстоящую встречу, и президентский визит. Дипломатический конфуз дорого обошелся администрации Эйзенхауэра. На смену вспыхнувшим было надеждам пришло чувство глубокого разочарования и недоверия к правительству.
Подводя итоги республиканскому правлению, следует сказать, что президент сохранил и приумножил дипломатические достижения своих предшественников-демократов. В частности, пресловутое «сдерживание» коммунизма являлось
Глава 13
От военного государства к всеобщему благосостоянию, 1945–1980 годы
Период 1945–1980 годов часто характеризуют как разгул потребления. Это было время беспорядочно растущих пригородов, больших машин, мерцающих экранов телевизоров, кардинально изменившихся нравов, бесконечных маршей протеста и зловещих ракетных установок. На первый взгляд могло показаться, будто от старой доброй Америки ничего не осталось. Словно американцы решительно порвали с прошлым и устремились к тому, что Джон Ф. Кеннеди называл «новым фронтиром».
Однако от более внимательного наблюдателя не укрылось бы, что главной доминантой того времени оставались горькие воспоминания о недавней депрессии и минувшей войне. Травмы, нанесенные экономическим крахом и военными потерями, не спешили изглаживаться из памяти. Наверное, поэтому американские избиратели неизменно отдавали свое предпочтение такой политике, которая надежно защитила бы их от новой экономической катастрофы дома и еще одной мировой катастрофы за рубежом. Они приветствовали идею построения государства всеобщего благосостояния, а для этого требовалось непрерывное укрепление и расширение федеральной власти. Точно так же американцы поддерживали тезис о сохранении военной готовности, который предполагал постоянное наращивание вооруженной мощи государства.
Казалось бы, цели выбраны вполне ясные и оправданные. Но продвижение к ним порой имело неожиданные последствия. Экономическая система, основанная на стремлении к изобилию и непрерывному росту, сталкивалась с реальностью в виде ограниченности ресурсов.
Политическая система, преодолевшая экономический крах и тяготы военного времени, с трудом выдерживала волну протестов внутри страны. А военная система, в 1940-х годах одержавшая блистательную победу в двух регионах мира, теперь, в 1960-1970-х годах, не могла справиться с врагом в маленьком уголке Юго-Восточной Азии. Нация, лелеявшая безграничные надежды, вынуждена была считаться с непредвиденными и весьма болезненными фактами.
Послевоенный бум
В конце Второй мировой войны экономические перспективы Америки выглядели весьма печально. Президент Трумэн даже опасался, что окончание войны может спровоцировать новые экономические бедствия. Действительно, федеральные расходы к тому моменту значительно снизились, оборонная промышленность переживала относительный спад, а производство потребительских товаров еще не набрало прежних темпов. При этом миллионы американских военнослужащих готовились вернуться к гражданской жизни. Совокупность всех этих факторов грозила экономике США грандиозным крахом. Демобилизацию Трумэн провел в кратчайшие сроки, чтобы солдаты могли поскорее вернуться к своим семьям. В то же время он не спешил отменять государственное регулирование в экономике, осознавая, что только так федеральное правительство может противостоять скрытым опасностям на пути к прогрессу. Президент оставил в силе действующие контракты до истечения их сроков, ослабил государственный контроль над ценами и размерами заработной платы – и приготовился ждать результатов.
А результаты оказались замечательными. Как выяснилось, у американцев за годы войны образовались накопления в размере 140 млрд долларов, и они стремились потратить их на дефицитные товары потребления. Народ готов был транжирить деньги, но, увы, в кратчайшие сроки нация столкнулась с новыми проблемами: нехватка желанных товаров, рост цен на предметы потребления и волна забастовок, организованных американскими профсоюзами. Действия президента в экономической сфере (порой не слишком удачные) вызывали законное раздражение избирателей, которое вылилось в расхожую фразу «Трумэну свойственно ошибаться». Это же недовольство подарило республиканцам победу на выборах в Конгресс в ноябре 1946 года.
Итак, солдаты возвращались с войны домой. Десятилетие близилось к концу, и положение дел начинало потихоньку выправляться. Теперь американцы могли себе позволить те радости, в которых раньше им было отказано. С 1946 года уровень рождаемости в стране неуклонно рос, сопровождая (и в значительной мере питая) экономическую экспансию. Многие ученые заговорили о демографическом взрыве. Судите сами: если в течение 1930-х прирост населения составил всего 7 %, в 1940-х он подпрыгнул до 15 %. В 1950-х данный показатель уже составил почти 20 %; в 1960-х несколько снизился, но все равно оставался на уровне 13 %. Причем большая часть прироста обеспечивалась за счет высокой рождаемости. Пик пришелся на 1957 год, когда на свет появилось свыше 4 млн младенцев – по одному каждые 7 секунд. В отличие от Европы, где кратковременное повышение рождаемости наблюдалось лишь в первые послевоенные годы, Америка стала свидетелем беспрецедентного явления, когда на протяжении двух десятилетий нация переживала непрерывный «бэби-бум».
