США: История страны

Сам Эйзенхауэр именовал себя «современным» республиканцем, исповедующим «динамический консерватизм». При этом президент пояснял, что предпочитает быть «консерватором, когда дело касается денег, и либералом, когда речь заходит о людях». Вступив в должность главы исполнительной власти, Эйзенхауэр не планировал резких изменений в политике. Напротив, он намеревался некоторое время поддерживать сложившийся статус-кво, чтобы дать возможность управленческому аппарату приноровиться к новым обязательствам правительства.

Вряд ли Айк был отлит по той же «активистской» форме, что и президенты Тедди или Франклин Рузвельты, но и пассивной фигурой – вроде Гардинга или Кулиджа – его не назовешь. Скорее он проповедовал «закулисное» президентство, делегируя часть наиболее заметных обязанностей ближайшим помощникам. В своей деятельности он предпочитал претворять в жизнь уже выработанную политику, а не изобретать новую. Эйзенхауэр избегал эффектных появлений на публике. Вместо того он упорно и кропотливо трудился над достижением согласия внутри своей администрации. В особенности много сил у него занимали взаимоотношения с Конгрессом, который большую часть его президентства находился под контролем демократов. Ограничения президентских полномочий Эйзенхауэр рассматривал как часть более широкой кампании по ограничению власти федерального правительства, и подобное отношение сильно отличало его от политических лидеров двух предыдущих десятилетий.

Примером той области, где правительство Эйзенхауэра намеревалось отказаться от прежних активных позиций, могла служить индейская политика. Намеченные здесь перемены были призваны снизить как уровень федерального контроля, так и размеры правительственных затрат. Республиканцы решили отойти от выработанной в течение десятилетий «нового курса» политики по отношению к коренному населению. Прежняя политика была ориентирована на защиту интересов индейцев, бережное отношение к их самобытности и соблюдение суверенитета индейских племен. Администрация Эйзенхауэра намеревалась покончить с системой резерваций, ограничить суверенитет племен и в очередной раз переселить индейцев с их исконных земель в самую гущу городской, цивилизованной Америки. Подобная стратегия, по мнению Эйзенхауэра, должна была положить конец зависимости индейцев от федерального правительства и ускорить процесс их ассимиляции в белое общество. Как заметил историк Дэвид Р. Льюис: «Конгресс намеревался самоустраниться от возни с индейцами». За красивыми словами об «освобождении» коренного населения скрывался простой расчет: чиновники получали возможность освободиться от излишних расходов, а частным предприятиям открывался доступ к природным богатствам, скрытым в глубине индейских земель.

Точно так же Эйзенхауэр отказался от лавров страстного борца за гражданские права. Он настаивал на том, что принудительные меры не помогут искоренить въевшиеся в кровь и плоть нации расистские обычаи. Он даже не пытался использовать авторитет президента для того, чтобы убедить американцев отказаться от предрассудков. Эту задачу он предоставил другим, в частности выдающемуся юристу, председателю Верховного суда Эрлу Уоррену. Нашумевшее в 1954 году дело «Браун против отдела народного образования» было посвящено проблеме сегрегации в системе государственного образования. Решение суда гласило, что «раздельные образовательные учреждения в основе своей не являются равноценными», что обучение в таких условиях порождает у представителей национальных меньшинств «чувство неполноценности… которое может самым недопустимым образом сказаться на их умах и чувствах». Суд постановил, что подобная система является нарушением «равенства перед законом, предусмотренного Четырнадцатой поправкой к конституции». В 1955 году Верховный суд предписал проводить десегрегацию «со всей допустимой скоростью». Однако южные штаты весьма вяло отреагировали на этот призыв. А президент не спешил вмешиваться, чтобы принудить южан к исполнению судебного решения. Казалось, он пребывает в летаргическом сне, безразличный ко всем злоупотреблениям. Однако в 1957 году – перед лицом прямой угрозы юным афроамериканцам со стороны белого сообщества – Эйзенхауэр вынужден был проснуться и предпринять решительные действия. События происходили в маленьком городке Литтл-Рок, штат Арканзас, где разъяренная толпа не допускала чернокожих учеников в Центральную высшую школу. Для разрешения конфликта президент послал в Литтл-Рок федеральные войска, подкрепив их Национальной гвардией штата. Впервые после реконструкции, благополучно почившей в бозе в 1877 году, властям пришлось прибегнуть к вооруженной силе для обеспечения прав чернокожего меньшинства. В том же самом году Эйзенхауэр утвердил закон о гражданских правах – первый подобный документ за последние восемьдесят лет, направленный на защиту избирательных прав. В законе четко излагались цели, но ничего не говорилось о методах проведения в жизнь. Но даже в таком виде этот законодательный акт имел важное значение, ознаменовав решительный поворот в расовой политике правительства.

Ограничивая инициативу федеральной власти в одних вопросах, Эйзенхауэр расширял функции правительства в других сферах. Большое внимание президент уделял вопросам социального обеспечения. При нем было создано министерство здравоохранения, образования и социального обеспечения, а также увеличен размер минимальной зарплаты и государственного пособия по безработице. Республиканцы финансировали ряд крупных проектов по общественным сооружениям – такие как прокладка глубоководного фарватера реки Святого Лаврентия длиной в 2400 миль. В 1956 году правительство Эйзенхауэра начало строительство общегосударственной системы автомагистралей. С экономической точки зрения эта система должна была ускорить перевозку пассажиров и грузов между штатами. В военно-стратегическом плане она решала задачу доставки ракет и военного снаряжения, а также облегчала эвакуацию городского населения в случае возможного ядерного нападения. Руководствуясь соображениями государственной коммерции и национальной безопасности, Конгресс выделил свыше 30 млрд долларов на строительство 40 тыс. миль первоклассных дорог. Общая площадь дорожного покрытия перекрывала площадь такого штата, как Западная Виргиния.

С самого начала Айк стремился снизить правительственные расходы, однако к концу президентства уровень затрат повысился на 30 % по сравнению с моментом его вступления в должность. За это время число работников, занятых в области социального обеспечения, удвоилось. И в течение пяти из прошедших восьми лет администрации приходилось мириться с дефицитом бюджета. Такова была плата за блага, которыми наслаждалась нация в течение правления Эйзенхауэра – мир, скромный, но все же рост экономики и низкий уровень инфляции.

Нельзя сказать, чтобы президентство Эйзенхауэра возвеличило или, наоборот, умалило идею государства всеобщего благосостояния. Скорее оно подвело итог полувековым реформам прогрессистов. Спокойствие, выдержка и осторожность Эйзенхауэра пришлись по сердцу американским избирателям, успевшим за последние два десятилетия устать от международных и внутриполитических кризисов. И хотя большинство граждан радовались недолгой передышке в сплошной череде столкновений и перемен, нашлись и те, кто порицал президента за самодовольство и успокоенность. Чаще всего они принадлежали к неблагополучным слоям населения, которые нуждались в постоянной опеке властей. Этим людям было нечего бояться и нечего хранить, и они ждали, чтобы на политическом небосклоне Америки появился новый лидер с запасом кипучей энергии и энтузиазма.

Кеннеди и «новые рубежи»

И такой лидер не замедлил появиться. Уже в предвыборной борьбе за президентский пост Джон Фицджеральд Кеннеди продемонстрировал смелость, динамизм и энергию. Все то, что прежний президент, переваливший за седьмой десяток, уже не мог дать Америке, самоуверенно обещал молодой (ему едва минуло сорок), перспективный кандидат. Если соперник, вице-президент Никсон, постоянно оглядывался на правление Эйзенхауэра, то Кеннеди был устремлен вперед, к «новым рубежам». Он обвинял прежнюю администрацию – и Эйзенхауэра, и Никсона – в том, что они недостаточно интенсифицировали американскую экономику, мало сделали для развития государства всеобщего благосостояния, не довели до нужного уровня ядерный потенциал страны и, вообще, похоже, проспали весь президентский срок. Время требовало перемен во всем – в стиле руководстве, в риторике и самом направлении движения. Удастся ли молодому кандидату в корне изменить американскую политику – о том избиратели могли только гадать, однако говорил он так, будто сам в это верил.

Многое было непривычно в Кеннеди: его молодость, католическое вероисповедание, наконец, его личная харизма. Он выглядел таким обаятельным, когда выступал с экранов телевизоров! Кеннеди привел с собой в Белый дом целую команду помощников и советников, причем, в нарушение традиции, это были не представители крупного бизнеса, а люди из академических кругов. В Вашингтоне шутили: мол, теперь у нас правят не «денежные мешки», а «юные вундеркинды». При всем своем необычном имидже Джон Кеннеди придерживался достаточно традиционных «центристских» взглядов – почти как предыдущий президент. За спиной у него была довольно рядовая карьера в Конгрессе, где он не отличился ни как ярый правозащитник, ни как энергичный борец с маккартизмом. Во время предвыборной кампании, в своей инаугурационной речи, да и в первые годы президентства Джон Кеннеди проявлял гораздо больше интереса к международным делам, чем к вопросам внутренней политики. На «домашнем фронте» он ограничивался призывами расширить и углубить уже существующие социальные программы, не тратя сил на изобретение новых. В его оправдание можно сказать, что тогда, на выборах 1960 года, он не получил подавляющего перевеса голосов, который бы обеспечил ему мандат на проведение решительных перемен. К тому же Кеннеди приходилось работать с Конгрессом, который лишь номинально являлся «демократическим», а на деле же, по своей идеологии, явственно тяготел к консерватизму.

Что бы ни говорили о Кеннеди, он с самого начала дал понять, что намеревается возродить один из главных принципов прогрессизма, а именно: активное президентство. Он откровенно наслаждался своим лидерством – энергично, вызывающе, порой даже демонстративно. Кеннеди надеялся использовать президентский пост для того, чтобы привлечь общественное внимание к национальным проблемам, пробудить творческую мысль и вдохнуть новую энергию в страну, которая последние восемь лет жила на автопилоте. Белый дом при Кеннеди стал средоточием кипучей энергии и активности. Чего стоили только шикарные приемы, на которых блистали всевозможные светила, произносились пышные, ни к чему не обязывающие речи и сверкали вспышки кинокамер. Все это служило одной цели: привлечь внимание народа к хозяину Овального кабинета. Как говорится, имидж формирует личность, стиль делает ее незабываемой.

В вопросах внутренней политики Кеннеди делал основную ставку на экономический рост. Полагаясь больше на рыночные механизмы, чем на правительственные организации, он верил: успешное экономическое развитие в конечном счете обеспечит населению большие доходы и откроет перед ним новые перспективы. В планы президента входило резкое снижение личного и корпоративного подоходного налога. Если в карманах американцев будет оседать больше денег, рассуждал Кеннеди, то им не надо будет помогать, они смогут самостоятельно обеспечить себе процветание в любой области. И действительно, в пору его президентства экономика развивалась более быстрыми темпами, чем при Эйзенхауэре – при сохранении низкого уровня инфляции. Правда, правительственные расходы и дефицит бюджета тоже росли.

Осенью 1963 года стало ясно: президент – несмотря на всю свою активность – не многого добился в законодательной области. Ему удалось достичь некоторой либерализации социального страхования, повысить пособия временно безработным и расширить программу строительства социального жилья. Однако законы о медицинском обслуживании и образовании были заблокированы консервативными демократами в Конгрессе. Та же участь постигла закон о гражданских правах и помощи беднейшим слоям населения. Чтобы укрепить поддержку со стороны южан, Кеннеди решил предпринять поездку в Даллас, штат Техас. Двадцать второго ноября 1963 года, когда президент в сопровождении своей жены Жаклин проезжал в открытом автомобиле мимо ликующей толпы, раздались роковые выстрелы. С тех пор прошел не один десяток лет, но пожилые американцы и поныне вспоминают те трагические дни: где они были, что делали, когда разнеслась страшная весть о смерти президента. На какое-то время жизнь в стране остановилась. Припав к экранам телевизоров, американцы жадно ловили сообщения из Далласа, затем наблюдали за траурной церемонией в Вашингтоне и расстрелом предполагаемого убийцы Кеннеди. Последний акт трагедии – похоронная процессия на Арлингтонском национальном кладбище; можно без преувеличения сказать, что вся страна провожала своего президента в тот скорбный путь. Миллионы глаз, которые на протяжении тысячи дней следили за энергичным, полным жизненных сил лидером, теперь увлажнялись слезами при виде гроба с мертвым президентом.

«Великое общество» Джонсона

Эстафету подхватил вице-президент Линдон Бейнс Джонсон – именно ему предстояло довести до конца то, что не успел доделать Кеннеди. Джонсон также являлся сторонником активного института президентства, но не обладал ни блеском, ни умом, ни очарованием своего предшественника. Зато у нового президента имелись собственные достоинства: он умел добиваться поставленных целей, страстно любил политику и обладал талантом договариваться с неудобными игроками. Джонсон тоже был родом из Техаса, что позволяло ему сохранять тесные связи с конгрессменами-южанами. Годы, проведенные в сенате (в качестве лидера правящей партии) не прошли даром. Джонсон доподлинно знал, как надо проталкивать нужные законы. Он представлял собой образец ловкого, реалистично мыслящего дельца: где надо – очаровывал собеседника, не скупясь на улыбки и рукопожатия, где надо – использовал угрозы и нажим, и в результате очень скоро прибрал к рукам народных представителей. На выборах 1964 года Джонсон без труда победил своего соперника, консервативного кандидата Барри Голдуотера, получив в прямом голосовании такой значительный перевес голосов, что побил все рекорды Соединенных Штатов. Он максимально использовал все преимущества: приверженность «новому курсу» и «справедливому курсу», а также возможность апеллировать к тени своего безвременно погибшего предшественника.

Подтвердив право на президентский пост, Джонсон активно принялся воплощать в жизнь заявленную программу. Прежде всего он добился уменьшения подоходного налога, которое предлагал провести еще Кеннеди. Джонсон сознательно шел на временное снижение федеральных доходов и увеличение бюджетного дефицита, поскольку наградой должен был стать долгосрочный подъем экономики.

В качестве более глобальной задачи Джонсон запланировал углубление прогрессивной реформы через программы социальной справедливости. Прежде всего следовало искоренить