СССР: логика истории.

стороны, он считал нэп временным отступлением к капитализму и ограничивал время применения его методов только переходным к социализму периодом. С другой стороны, фактически нэп означал поворот в сторону поиска путей к формированию новой концепции социализма. Ленинский кооперативный план стал логичным продолжением идей нэпа и в случае его осуществления выводил страну на путь строительства истинного, адекватного уровню развития производительных сил общества, социализма. Однако Ленин выдвинул свой план, свидетельствующий об изменении его взглядов на социализм, в самом конце жизни. Ленинская идея была изложена только в одной из последних его работ — статье “О кооперации”. Он не успел конкретизировать и детализировать, да и просто более подробно пояснить ее. Эти обстоятельства объясняют несчастливую судьбу кооперативного плана В. И. Ленина, который так и не превратился в законченную концепцию построения социалистического общества.

Кооперативный план Ленина просто не был понят современниками. Вследствие этого его “ополовинили”, полностью замолчав ту его часть, которая относилась к промышленной сфере, а идея кооперирования крестьянства была, как известно, извращена.

И. В. Сталин, творец модели социализма советского типа, в своем непонимании ленинского кооперативного плана не отличался от своих соратников по партии. По этой причине он остался на позициях, соответствующих весне 1921 г., продолжая считать нэп вынужденным обстоятельствами временным отступлением. Естественно, что он видел цель в том, чтобы когда-нибудь в будущем прекратить отступление и снова перейти в наступление. Неспособность творчески подходить к марксистской теории, присущая Сталину и его окружению, не позволила им переступить через догматы и на основе опыта военного коммунизма и нэпа разработать новую концепцию социализма, в рамках которой было бы достигнуто оптимальное сочетание различных форм собственности, рыночных и административных методов управления экономикой.

Вместо того, чтобы идти, согласно Ленину, вперед от нэпа, Сталин развернул страну назад, на хорошо ему знакомые рельсы огосударствления всего и вся, воплотив в новой исторической обстановке слегка модернизированные идеи военного коммунизма. Тем самым ход истории СССР был предопределен на долгие годы.

Конкретные обстоятельства, вследствие которых наша страна, едва нащупав верное направление развития, снова оказалась отброшена на путь, в конце которого маячил трагический финал 1991 г., анализируются в следующей главе.

ЦЕНА ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ

Логику развития СССР в период после смерти Ленина нельзя понимать упрощенно — лишь как результат волюнтаристских действий Сталина и его стремления “подогнать” советское общество под модель социализма в духе догматически истолкованного классического марксизма. В жизни все было гораздо сложнее. На процесс свертывания нэпа и перехода к тому, что позже получило название советской модели социализма, сильнейшее влияние оказала проблема индустриализации СССР.

Восстановление народного хозяйства после гражданской войны было осуществлено за счет тех ресурсов и возможностей, которые были унаследованы от царской России. Основу их составляли оставшиеся от прошлого промышленные фонды и аграрное производство на базе индивидуального крестьянского хозяйства. К середине 20-х гг. эти ресурсы были исчерпаны [75]. На повестку дня со всей остротой встала проблема индустриализации страны.

Стартовое положение Советского Союза к началу индустриализации было незавидным. Основные фонды промышленности, не обновлявшиеся еще с царских времен, были изношены, оборудование устарело. Средний квалификационный уровень рабочих значительно снизился, производство испытывало острую нехватку специалистов. Сохранилось огромное аграрное перенаселение: крестьяне составляли 73 % населения, тогда как городские рабочие только 7,8 %[76]. При этом в городах, свирепствовала безработица.

В результате войн и социальных катаклизмов страна стала еще более аграрной, чем была ранее. Перспективы ее индустриального развития всецело зависели от состояния сельского хозяйства, поскольку только из аграрного сектора можно было получить необходимые для реконструкции промышленности ресурсы. В частности, продажа хлебопродуктов и другого сельскохозяйственного сырья за границу была основным источником получения валюты, необходимой для закупок иностранного оборудования (в период первой пятилетки доля СССР в мировых закупках станков и оборудования достигала 50 %[77]). Лишь крестьяне могли предоставить продовольствие для снабжения постоянно растущей армии промышленных рабочих.

Итак, сельское хозяйство являлось единственным крупным источником ресурсов в стране. Поэтому проблема индустриализации упиралась в решение главного вопроса: каким образом получить у деревни необходимые для развития промышленности ресурсы?

Со своей стороны деревня, “осереднячившись” и значительно повысив уровень своей зажиточности в результате проводимой Советской властью политики, не была готова к роли альтруистического союзника государства в решении проблемы индустриализации. Аграрное производство все в большей степени приобретало полунатуральный характер: деревня обеспечивала в основном свои собственные нужды. Дело в том, что в силу недостаточного развития промышленности город не мог предложить крестьянам в нужном количестве необходимые им товары, и поэтому крестьяне не были заинтересованы в продаже излишков своего производства. Деревня сама потребляла свою продукцию. Несмотря на восстановление к середине 20-х гг. довоенного уровня сельскохозяйственного производства, доля товарной, то есть поступающей на продажу, аграрной продукции упала вдвое. В итоге вновь обострилась продовольственная проблема, снабжение городского населения резко ухудшилось. С 1928 г. в городах была введена система карточного снабжения.

Таким образом, решение проблемы индустриализации находилось в постоянной и сильной зависимости от крестьянского рынка, стихийного и неуправляемого. Дефицит промышленных товаров у государства ставил под постоянную угрозу срыва возможность получения необходимых для реконструкции промышленности средств и ресурсов за счет эквивалентного рыночного обмена между государством и деревней. С другой стороны, принудительное изъятие у крестьян хлебных “излишков” в виде непомерных налогов или за счет “ножниц” цен (относительного завышения цен на промышленные товары по сравнению с сельскохозяйственными) лишало крестьянское хозяйство всякого стимула к развитию. Крестьяне отвечали на это сокращением посевов и снижением сельскохозяйственного производства. Тем самым, во второй половине 20-х гг. ситуация приобрела все признаки тупиковости.

Внутрипартийная политическая борьба в 20-х гг. отражала различные взгляды на пути дальнейшего развития страны. Все группировки в ВКП(б) — “правые”, “левые” и сторонники “генеральной линии” — были согласны с тем, что строительство нового общества требует осуществления программы индустриализации, но по вопросу о темпах и методах ее проведения точки зрения сильно расходились. “Правые” (устоявшиеся обозначения имевшихся в партии “уклонов” носят сугубо условный характер) идеологом которых был Н. И. Бухарин, выступали за продолжение политики нэпа, то есть за экономические методы управления народным хозяйством на основе использования закона стоимости, товарно-денежных отношений и механизмов рынка. Они предлагали снизить темпы индустриализации и переключить средства из тяжелой промышленности в легкую. Согласно их логике, деревня нуждалась прежде всего в товарах широкого потребления, и поэтому их план предусматривал строительство в первую очередь текстильных и швейных фабрик, а не металлургических и машиностроительных заводов. Этот путь предполагал медленный рост внутренних накоплений и, соответственно, длительный срок индустриализации страны. Бухарин признавал, что при следовании этим курсом, в целом повторявшим этапы становления промышленности в западных странах, основы социализма придется создавать десятилетиями.

“Левые”, в рядах которых объединились не только Троцкий, Каменев и Зиновьев, но и многие другие старые большевики, выступали за свертывание нэпа и отказ, по крайней мере временный, от использования его методов. Они исходили го того, что старая, доставшаяся от царской России