экономики. Социалистической системе хозяйствования был брошен вызов в лице набиравшей темпы научно-технической революции. Все более очевидная невосприимчивость плановой централизованной экономики к научно-техническому прогрессу грозила в перспективе привести к технологическому отставанию СССР от ведущих стран Запада.
Н. С. Хрущев уловил тенденцию к снижению эффективности экономики СССР, когда цифры официальной статистической отчетности еще не вызывали особенного беспокойства. Вместе с тем Хрущев, как и все руководители партии после Ленина, был плохим марксистом. В марксизме они не усвоили главного — его диалектического метода, заставляющего искать причины общественных явлений в противоречиях существующего способа производства.
В поиске причин негативных явлений в экономике, проявившихся во второй половине 50-х гг., Хрущев должен был в первую очередь подвергнуть объективному и беспристрастному анализу советскую экономическую систему. Но этого не было сделано. Хрущев не был человеком, способным непредвзято посмотреть на “священные” догматы вульгаризованного марксизма. Источник всех проблем в экономике он искал не в присущих “социалистическому” способу производства органических пороках, а в основном в недостатках
В 1957 г. отраслевые министерства были заменены совнархозами, что означало переход от отраслевого принципа управления промышленностью к территориальному. И в сфере сельскохозяйственного производства упор был сделан на организационно-административные меры. В 1961 г. была проведена реорганизация Министерства сельского хозяйства, в результате которой оно фактически было устранено от руководства аграрным комплексом. Были ликвидированы машинно- тракторные станции (МТС), а их техника была продана колхозам. В 1962 г. произошла перестройка партийных органов. В большинстве краев и областей вместо прежней единой были созданы две самостоятельные партийные организации — промышленная и сельская во главе со своими руководящими органами. Проблему невосприимчивости экономию! СССР к научно-техническому прогрессу традиционно пытались решать с помощью постановлений и директив ЦК КПСС, обязательных для выполнения низовыми парторганами.
Попытка Хрущева повысить эффективность экономики СССР посредством организационно- административных мер и реформирования сферы управления, не затрагивая при этом глубинных причин, лежащих в основе пороков советской экономической системы, естественно, не могла привести к желаемому результату.
Безусловно, Н. С. Хрущев стремился к простым решениям, но не это является главным недостатком присущего ему волюнтаристского подхода. Общественные законы, как и законы природы, в самом деле просты, и потому оптимальные решения чаще всего также являются относительно простыми. Простота решения необходимая предпосылка его эффективности. Но процесс поиска оптимальных решений далеко, далеко не прост, поскольку предполагает всесторонний и объективный теоретический анализ, основанный на глубоком изучении явления во всех его взаимосвязях. Стиль руководства Хрущева отличало стремление не столько к простым, сколько к очевидным, лежащим на поверхности решениям. Примером могут служить попытки добиться роста производства сельскохозяйственной продукции в стране за счет освоения целинных земель и кукурузной “эпопеи”, тогда как решение проблем аграрного сектора экономики следовало искать в реформировании сложившегося способа производства.
Следующая попытка реформ связана с именем А. Н. Косыгина. В отличие от “верхушечных преобразований Хрущева, косыгинские реформы затрагивали более глубокие слои общественного производства. Безусловно, Косыгин как опытнейший хозяйственник лучше понимал принципы функционирования советской экономической системы и ее недостатки, чем профессиональный партработник Хрущев.
Официально реформа представлялась как перевод народного хозяйства на новую систему планирования и экономического стимулирования. Но по сути была предпринята попытка внедрения отдельных элементов рыночной экономики для повышения эффективности работы предприятий и стимулирования труда. В основе реформы лежали следующие основные принципы:
— расширение хозяйственной самостоятельности предприятий, укрепление хозрасчета;
— усиление экономического стимулирования производства с помощью цены, прибыли, кредитов, премий.
Для оценки хозяйственной деятельности предприятия вместо выпуска валовой продукции стали использоваться объем реализованной продукции и прибыль. Предприятиям было предоставлено больше хозяйственной самостоятельности и прав в организации производства, больше возможностей для стимулирования труда рабочих и служащих.
Однако и эти реформы не затрагивали основ вульгарно-коммунистического способа производства, а потому были заведомо обречены на неудачу. Дело в том, что положительный эффект могут дать лишь шаги, не противоречащие существующему способу производства, не нарушающие принципов его функционирования. Действия, не логичные для экономической системы, будут только расстраивать отлаженный механизм ее функционирования и вследствие этого активно отторгаться ею.
Косыгинскую реформу погубило отнюдь не сопротивление бюрократической системы. Как показано в одной из предыдущих глав, жесткая опека и мелочная регламентация всех сторон деятельности предприятия в рамках административно-командной системы управления народным хозяйством являлись объективной необходимостью для централизованной плановой экономики. Поэтому в лице бюрократического монстра косыгинской реформе противостоял сам вульгарно-коммунистический способ производства. Именно это обстоятельство объясняет ту неимоверную силу, с которой отечественная экономика неизменно отторгала все полурыночные новшества, в том числе и хозрасчет.
Перевод предприятий на полный хозяйственный расчет — идефикс советской экономической теории. Эту задачу ставил еще Ленин, пытался осуществить Косыгин, в период перестройки для ее решения приняли специальный закон о государственном предприятии, но она так и осталась невыполненной. Причина в том, что в условиях плановой централизованной экономики предприятия в принципе не могли превратиться в полностью самостоятельные хозяйственные единицы. Такое возможно только при рыночной экономике, когда рынок (в необходимой степени регулируемый государством) устанавливает реальные, а не фиктивные цены на товары, заставляет предприятия действовать в условиях конкуренции и в конечном итоге дает оценку их деятельности как независимых производителей. Но развитие по этому пути требовало реформирования отношений собственности, отказа от идеи исключительного базирования социалистического производства на общенародной форме собственности. Для организации подлинного хозрасчета был необходим перевод предприятий для начала хотя бы на арендные отношения с государством.
Экономическая реформа, начатая в 1965 г., ориентировала предприятия на увеличение прибыли, то есть на рост производства продукции в денежном исчислении. Однако она не устранила один из главных пороков советской экономической системы — отсутствие действенного механизма согласования интересов общества и отдельного предприятия. В погоне за увеличением нового директивного показателя — прибыли производители стремились любым способом повысить себестоимость и цену своей продукции. Предприятиям было выгодно увеличивать материалоемкость производства и сокращать, вопреки общественным потребностям, выпуск дешевой продукции. Вследствие всевозможных “накруток” цен рост прибыли намного опережал реальное увеличение производства и производительности труда. В результате, поскольку на предприятиях объемы фондов материального стимулирования напрямую зависели от размера прибыли, произошел резкий скачок разбалансированносги денежных доходов населения и их материального покрытия. Таким образом, реформа 1965 г. способствовала обострению проблемы дефицита потребительских товаров [140а].
Косыгинская реформа была направлена на внедрение в экономику рыночных механизмов, но не предусматривала при этом коренного преобразования отношений собственности, только и способного изменить антирыночную направленность советской экономической системы. Поэтому она останется в истории очередным примером несоответствия применяемых средств поставленной цели.
