революционной ситуации старое общество может “загнивать” еще длительное время. Тем не менее совершенно очевидно, что страны, первыми осуществившие революционный прорыв к новому способу производства, получают исключительно благоприятные возможности для своего развития. И один из примеров этому, пусть со множеством оговорок, подробно рассмотренных выше, — история СССР.
Но как тезис о положительном влиянии социальной революции на общественный прогресс соотносится со сложившимися представлениями о разрушительных и кровавых последствиях любых социальных потрясений, и революций в особенности? На самом деле революция, тем более в современных условиях, отнюдь не обязательно сопровождается вооруженной борьбой и кровопролитием. Основной ее признак — наличие радикальных преобразований в способе производства, а вовсе не вооруженное восстание или, тем более, гражданская война. Проведение подобных преобразований возможно только в том случае, если к власти придут новые силы, выражающие интересы большинства населения. Старые правящие круги лишаются при этом не только политической, но и экономической власти. Таким образом, революция действительно предполагает насилие по отношению к бывшему господствующему классу, но это насилие не обязательно означает вооруженную борьбу и кровопролитие, оно не является тотальным.
В эпоху абсолютных монархий отсутствовал нормальный механизм сменяемости власти, поэтому захват власти чаще всего осуществлялся вооруженным путем. Вместе с тем мнение, согласно которому социальные революции прошлого всегда сопровождались большим количеством жертв, ошибочно. Февральская революция 1917 г. была бескровной. И Октябрьская революция сама по себе не была кровопролитной. Она назрела настолько, что Советская власть быстро и без значительной вооруженной борьбы победила по всей стране. Вспыхнувшая затем гражданская война не может быть признана непосредственным следствием революции. Она явилась результатом голода, разрухи и стремления Советской власти решать связанные с этим проблемы ужесточением режима хлебной монополии, что имело своим итогом расширение массовой базы контрреволюции за счет кулаков и части середняков.
Современное общество достигло в своем развитии такой стадии, когда стал возможным предсказанный еще К. Марксом мирный характер революционных преобразований. Условием является поддержка этих преобразований большинством населения. В этом случае новые силы могут придти к власти парламентским путем через выборы. Если социальная идея овладеет массами и превратится, тем самым, в материальную силу, если народ захочет перемен, никто и ничто не сможет ему противостоять.
В качестве примера можно привести “бархатные” революции конца 80-х гг. в ряде стран Восточной Европы, которые, несмотря на то, что привели к переделу собственности, носили мирный характер. То же самое можно отнести ко многим национально-освободительным революциям в “третьем” мире. Да и в нашей стране развал СССР и последовавшие за ним обнищание и лишение привычных социальных гарантий значительной части населения обошлись без вооруженной борьбы. Тем более ее не будет при
Какой же вывод из сказанного в этой главе можно сделать для нашей страны с учетом ее нынешнего состояния? Капитализм уже давно достиг высшей точки своего развития и в настоящий момент клонится к упадку. Главное свидетельство этого — то тормозящее влияние, которое он оказывает на развитие производительных сил. Изменившийся характер труда требует качественно нового уровня трудовой мотивации, которого можно добиться только путем устранения отчуждения непосредственного производителя от средств производства. В рамках капитализма с его частной собственностью и наемным характером труда этого достичь невозможно. Это объективно существующее в обществе и общественном производстве противоречие определяет не только возможность, но и необходимость социальной революции, призванной устранить указанное противоречие и обеспечить условия для беспрепятственного развития производительных сил.
Безусловно, способность капитализма приспосабливаться к происходящим в обществе и производстве изменениям еще далеко не исчерпана, но именно революционный переход к новому способу производства представляет собой оптимальный путь развития современного общества. Первая попытка революционного выхода на новый уровень развития была предпринята в 1917 г., но она по причинам, подробно проанализированным в предыдущих главах, закончилась неудачей.
Новый шанс появился после 1985 г., но он был упущен Горбачевым и его окружением главным образом потому, что они так и не смогли осознать, что произошло со страной и миром в XX столетии. В результате вместо того, чтобы через аренду и постепенную коллективизацию собственности осуществить прорыв к прогрессивному способу производства, наша страна после 1991 г. оказалась отброшена далеко назад, в эпоху первоначального накопления капитала, со всеми ее ужасами и преступлениями. И нынешнее ее состояние закономерно, потому как стадии современного капитализма можно достигнуть, только пройдя последовательно все этапы его становления. Этот путь сопровождается неизбежным разрушением экономического потенциала страны, поскольку промышленность, сельское хозяйство, система управления и социальная сфера, приспособленные к господству общественной формы собственности, оказываются несовместимыми с криминальным варварским капитализмом.
Интересы новых буржуа, пришедших к власти, и подавляющего большинства населения не совпадают. Большая часть трудящихся заинтересована в создании сильной державы с самодостаточной и конкурентноспособной экономикой. Только такое государство обеспечит всем без исключения гражданам их социальные права, достойный уровень жизни и гарантирует будущее их детей. Интересы новых капиталистов не выходят за рамки их личного обогащения. Поэтому их вполне устраивает обеспеченная жизнь в колониальной стране с экономикой экспортно-сырьевого типа. В такой стране получат развитие нефтегазовый комплекс, черная и цветная металлургия, химия, целлюлозно-бумажная и лесная промышленность, то есть сырьевые отрасли, отрасли первичного передела и весь спектр экологически вредных производств. Наука, тем более фундаментальная, и промышленность высоких технологий новым хозяевам страны просто не нужны, так как требуют больших капиталовложений и не дают быстрой отдачи. Их развитие отвечает интересам всего общества, но не интересам “скорохватов” — капиталистов. Поэтому ход событий, в результате которых буржуазные “реформы” ввергли экономику страны из состояния кризиса конца 80-х гг. в катастрофу, представляется вполне логичным. Теперь наступает следующий, еще более трагический, чем экономическая катастрофа, этап — деиндустриализация страны. Таким образом, при сохранении нынешнего курса “реформ” страна вступит в XXI век в роли колониально-сырьевого придатка “цивилизованных” имеющих передовую науку, технику и технологию — стран.
Очевидно, что избрав капиталистический путь развития, мы окажемся на лестнице прогресса в роли вечно догоняющих. Вряд ли рационально повторять многолетний путь развития современного капитализма, если даже при самом благоприятном стечении обстоятельств (что крайне маловероятно) в итоге мы получим все те же противоречия, которые уже сегодня раздирают западное общество.
Вместе с тем из практики конкурентной борьбы известно, что если не копировать путь конкурентов, а, определив тенденцию развития, сразу “сыграть на опережение”, можно не только сэкономить силы, средства и время, но и вырваться в конечном итоге вперед. Прорыв в будущее может дать только революционный выход из нынешней ситуации — через коллективизацию собственности на средства производства. Тем более, что весь “цивилизованный” мир идет в том же направлении, только эволюционным путем, то есть медленно, непоследовательно, через классовую борьбу, постепенно исчерпывая возможности реформирования старого способа производства.
Конечно, обслуживающая интересы новой буржуазии пропаганда будет усиленно твердить о недопустимости новых экспериментов над народом. Но как иначе, кроме как циничным, варварским и безграмотным экспериментом, назвать “реформы”, результатом которых является снижение в среднем
