Следующие четыре дня он каждое утро просыпался в ее постели, потом — у камина, и наконец, в середине апреля — в подвале. Он окреп, избавился от бороды, вернулись огрызки веса.
Во внутреннем мире Лизель то было время великого облегчения. А во внешнем мире многое пошатнулось. В конце марта засыпали бомбами город под названием Любек. Следующим в очереди будет Кёльн, и вскоре дойдет до многих других немецких городов, включая Мюнхен.
Да, начальник стоял у меня за плечом.
«Сделай, сделай…»
Бомбы летели — и с ними я.
ДНЕВНИК СМЕРТИ: КЁЛЬН
Падшие часы 30 мая.
Не сомневаюсь, Лизель Мемингер крепко спала, когда больше тысячи самолетов пролетели к городу, известному под именем Кёльн. В итоге мне достались пятьсот человек или около того. Еще пятьдесят тысяч неприкаянно совались между призрачными грудами щебня, пытаясь понять, где какая сторона и где чьи обломки.
Пятьсот душ.
Я зацеплял их пальцами, будто чемоданы. Или закидывал за спину. На руках я выносил только детей.
К тому времени, как я закончил, небо было рыжее, как подожженная газета. Если приглядеться, можно было прочесть слова, заголовки реляций, описывающих положение на фронтах, и так далее. Как бы мне хотелось сорвать это все, скомкать газетное небо и отбросить прочь. Руки у меня ныли, и мне было нельзя рисковать и обжигать себе пальцы. Впереди еще столько работы.
Как и ожидалось, многие умерли мгновенно. Другие протянули чуть дольше. Мне нужно было посетить еще несколько мест, повидать разные небеса и собрать еще душ, и когда я позже вернулся в Кёльн — вскоре после того, как прошли последние самолеты, — мне случилось увидеть кое-что совершенно небывалое.
Я нес обуглившуюся душу девочки-подростка и поднял мрачный взгляд наверх, где небо теперь было сернистым. Рядом — группа девочек лет десяти. Одна крикнула:
— Что это там?
Вытянула руку и показала пальцем на черный предмет, медленно валившийся с неба. Сначала он был черным пером, вьющимся, парящим. Или чешуйкой пепла. Потом стал больше. Та же девочка — рыжая, в конопушках, как и положено, — опять подала голос, на сей раз более горячо.
— Да что это там?
— Это мертвец, — предположила другая девчушка. Черные волосы, хвостики, косой пробор посередине.
— Нет, это бомба!
Но для бомбы оно падало слишком медленно.
Юная душа еще немного тлела у меня на руках, а я прошел следом за ними еще несколько сот метров. Как и девочки, я не сводил глаз с неба. Меньше всего мне хотелось бы смотреть на такое одинокое лицо моей ноши. Красивая девочка. Теперь вся смерть у нее впереди.
Как и девочек, меня застал врасплох метнувшийся к нам голос. Это рассерженный отец загонял детей домой. Рыжая возразила. Точки ее конопушек вытянулись в запятые.
— Но, папа, — смотри.
Мужчина сделал несколько мелких шагов и скоро определил, что это падает.
— Топливо, — сказал он.
— В каком смысле?
— Топливо, — повторил он. — Топливный бак. — Лысый человек в расчлененной пижаме. — Они сожгли весь керосин из этого бака и избавились от пустой емкости. Глядите, вон еще один.
— И вон!
Дети есть дети, и через секунду они усердно выискивали в небесах пустые баки, опускавшиеся на землю.
Первый бак приземлился с гулким стуком.
— Папа, можно, мы возьмем его себе?
— Нет. — Разбомбленный и оглушенный, этот папа явно был не в настроении. — Мы не можем его взять.
— Почему?
— Я спрошу своего папу, нельзя ли мне его забрать, — сказала другая девочка.
— И я.
Прямо посреди каменных обломков Кёльна компания ребятишек собирала пустые топливные баки, сброшенные врагом. А я, как всегда, собирал людей. Я устал. Год между тем не дошел еще и до середины.
ПОСЕТИТЕЛЬ
Нашелся новый мяч для уличного футбола на Химмель-штрассе. Это была хорошая новость. Другая была несколько тревожная — к ним двигался патруль НСДАП.
Они обходили весь Молькинг, улицу за улицей, дом за домом, и теперь стояли у лавки фрау Диллер, наскоро перекуривая и готовясь продолжить свои дела.
В Молькинге уже имелась кучка бомбоубежищ, но вскоре после бомбардировки Кёльна решили, что еще несколько городу не повредит. И вот НСДАП проверяла каждый дом и подвал в Молькинге, выясняя, может ли он стать кандидатом в убежища.
Издалека за инспекцией наблюдали дети.
Они видели, как над стайкой партийцев вился дымок.
Лизель только что вышла и сразу направилась к Руди и Томми. Харальд Молленхауэр побежал за улетевшим мячом.
— Что тут такое творится?
Руди сунул руки в карманы.
— Партия. — Он смотрел, как его дружок выковыривает мяч из палисадника фрау Хольцапфель. — Проверяют все дома и кварталы.
Моментальная сухость охватила рот Лизель изнутри.
— Зачем?
— Ты что, вообще ничего не знаешь? Расскажи ей, Томми.
Томми растерялся:
— Ну,
— Вы оба безнадежные. Нужно больше бомбоубежищ.
— Что — подвалы?
— Нет, чердаки. Конечно подвалы. Боже, Лизель, ты и впрямь тупица, а?
Мяч вернулся в игру.
— Руди!
Руди повел мяч, а Лизель так и стояла столбом. Как вернуться домой, не вызвав подозрений? Дым у
