трупом.
Кабинет его не был похож на кабинет полицейского. Он скорее напоминал смесь зоомагазина с ботаническим садом. На каждой плоской поверхности размещалось по сосуду, полному ярких тропических рыбок, а окна были увиты пышными зелёными насаждениями. Данко не совсем понял, для чего все это нужно.
Галлахер представил их друг другу — и Данко с Доннелли встретились на секунду взглядами, словно меряя друг друга.
— Вот ордер на передачу, — сказал Доннелли, вынимая из стола документ. — Требуется лишь ваша подпись.
Данко взял листок бумаги своими большими руками и стал изучать его.
— Он не просил политического убежища? Доннелли покачал головой:
— Думаю, он смирился с тем, что возвращается домой. С нами он не разговаривает. Мы обыскали его, его автомобиль, номер в гостинице — он проехал на красный свет, а прав у него не оказалось. Мелочь — но он не говорит по-английски. И вообще не говорит, даже с переводчиком. В машине был спрятан револьвер. Это уже посерьёзней. Мы увидали у него татуировку на русском и поняли, что он один из ваших, — и Доннелли пожал плечами, словно говоря: «И вот вы здесь».
— Московская милиция благодарит чикагскую полицию, — сказал Данко таким оном, словно собирался произнести речь.
— Ерунда. А за что вы, ребята, его ловите? «Государственное преступление», — подумал Галлахер, Московская милиция была не столь благодарна Чикагской полиции, почувствовав, что нужно отвечать на вопрос, кого же это они арестовали и почему он разыскивается в Советском Союзе.
— Государственное преступление, — сказал Данко.
— Довольно расплывчато, — заметил Доннелли.
— Торговал на чёрном рынке.
— Тоже не слишком ясно.
— Это преступление.
— Как скажете, — ответил Доннелли. Он достал из стола другой документ. — Это свидетельство об имущественном расчёте. То есть, тут указывается, что все его личные вещи мы передаём вам, — он прочитал по списку:
— Пятьдесят шесть долларов наличными, ключ и полпачки Крекерджека.
— Крекерджека? — за все время поездки это было первое английское слово, которое озадачило Данко.
— Конфеты, — подсказал Галлахер.
— Одри, — окликнул Доннелли секретаршу, сидящую за дверями рядом с его кабинетом, — вызовите ко мне Ридзика.
«Ридзика? Зачем?» — мелькнула в головах Данко и Галлахера одна и та же мысль.
— Все вещи Виктора Росты в городской тюрьме. Получите их вместе с ним.
— Хорошо, — сказал Данко. Его взгляд задержался на аквариуме, где синие с жёлтым рыбки беззаботно плавали по своему маленькому домику.
— Средство от стрессов, — объяснил Доннелли. — Когда устанешь, предлагают посмотреть на рыбок, на воду и зелень. Расслабиться под звуки приятной музыки, — он включил стоящий на столе магнитофон и комнату заполнила нежная мелодия.
— Интересно, — сказал Данко, решив, однако, что все это бред. Разве может какая-то мелкая рыбка помочь полисмену?
— Лично я считаю, что все это дерьмо, но когда в качестве альтернативы тебя предлагают операцию на сердце, то пробуешь любые средства.
Данко кивнул:
— Кстати, любопытно, капитан, — поскольку в этом отношении, полагаю, все полицейские одинаковы — будь то в Советском Союзе, будь то в Швейцарии — как вы там, в Москве, боретесь с переутомлением и стрессом?
— Водкой, — ответил Данко. Галлахер впервые услышал из его уст нечто, похожее на шутку.
— Водкой, — сказал Доннелли. — Может, в следующий раз попробую.
В комнате появился Ридзик. Он попытался выглядеть таким полисменом, каким хотел его видеть Галлахер. Завязал галстук и надел пиджак.
— Да, сэр, чем могу быть полезен, сэр? Доннелли бросил взгляд на Ридзика, не уверенный, что подобная услужливость Ридзика пришлась ему по вкусу.
— Отвезите капитана в городскую тюрьму. Проследите, чтобы он подписал документы, когда получит заключённого, и принесите мне первые копии.
Ридзик нахмурился. Это задание не для оперативника, а для какого-нибудь клерка, курьера.
Доннелли снова повернулся к Данко. Они обменялись официальным рукопожатием.
— Счастливо, капитан, — сказал Доннелли. — Приятно было познакомиться.
После того как оба чикагских полисмена покинули комнату, уводя за собою русского, командир Доннелли полил цветы и покормил рыбок, размышляя о том, что по крайней мере Виктор Роста не будет той проблемой, которая сможет неблагоприятно повлиять на и без того неважное состояние его сердечно- сосудистой системы. Неплохая была бы идея: арестовывать их всех и отправлять в Россию. Он снова вернулся к своему расписанию дежурств. «С одним делом, — подумал он, — на сегодня покончено». Но он ошибался.
Виктор Роста был не особо удивлён, увидав Ивана Данко, но это не заставило его ненавидеть того меньше. Ведь Данко убил его брата. И Данко за это заплатит. Московский милиционер защёлкнул наручник на одной из рук Росты и зацепил металлическое кольцо вокруг своей собственной, закрывая и запирая его. Он безразлично взглянул на Росту, ничем не выдавая того отвращения, которое он испытывал к преступнику; не выдал он и радости от того, что наконец держит Росту в своих руках.
— Теперь отвезу тебя домой помирать, Виктор, — сказал он.
Роста презрительно усмехнулся:
— Подавишься, Данко.
На сей раз Данко не смог сдержать своего гнева. Швырнув Росту на серую каменную стену камеры, он прошипел ему в ухо:
— Или предпочитаешь подохнуть тут? Мне ведь все равно.
Ридзик повернулся к Галлахеру:
— Смотри-ка, можно подумать, что они старые друзья. Язык телодвижений — великая вещь.
— Ээээ, капитан… — сказал Галлахер. Ему хотелось, чтобы оба русских наконец-то убрались из Чикаго — и желательно живыми. Мёртвый заключённый в камере ничего хорошего не сулит.
Данко постарался взять себя в руки. Он отпустил Росту и оправил форму:
— Мы готовы идти.
— Отлично.
Следующий остановкой была камера хранения. Клерк передал им пакет, содержащий вещи, изъятые у Росты при аресте. Данко внимательно исследовал каждую из них. Деньги особого интереса не представляли, но пачку Крекерджека проверил тщательно и даже открыл маленький конвертик, в который был вложен сувенирный пластмассовый свисток. Потом он вынул ключ.
— От чего ключ, Виктор?
— Иди в жопу.
Данко покачал ключом перед глазами Ридзика:
— Кто-нибудь знает, от чего он?
Ридзик взглянул на ключ без особого интереса.
— Похоже, от какого-то шкафчика. А почему ваш друг сам не расскажет? — он кивнул на Виктора. — Вы-то можете с ним поговорить?
— Я пытался.
— Попробуем по-английски, — Ридзик склонился вперёд, пока чуть не упёрся носом в лицо Росты. — Где-тот-шкафчик-который-открывается-этим-ключом, товарищ? — спросил он медленно, словно обращаясь
