попытался представить себя русским ментом — все ради того, чтобы добраться до Данко, чтоб раскрыть дно этой свалки.
Данко стоял, как всегда. Ридзик ясно дал понять ему, что теперь Доннелли стал их врагом: во власти командира послать его домой — и без Виктора. Нужно быть настороже.
— Теперь, — спокойно произнёс Доннелли, — мы вот как поступим, капитан. Сделаем так, чтобы вам было удобно. Расслабимся.
Данко надеялся, что это не означает, что ему придётся кормить рыбок.
— Мы расслабимся на русский манер, — командир открыл небольшой холодильник, стоящий у него под столом, и вытащил высокую, полную бутылку холодной как лёд «Столичной». Данко отметил, что это самый дешёвый сорт из тех, что можно купить в Советском Союзе, но он пивал и похуже: паршивый самогон, а однажды даже — ещё в армии — стеклоочиститель. И все же он подумал, много ли найдётся на Западе людей с достаточно крепким желудком, чтобы пить эту штуку. Доннелли поставил бутылку и две рюмки на стол, откупорил металлическую крышку и отбросил её в сторону: он где-то читал, что это русский жест, означающий… что-то — Доннелли надеялся, что дружбу и доверие. Он разлил напиток и подал рюмку Данко. В дверях появился Стоббз. Но лейтенант отмахнулся от предложенной бутылки.
Доннелли поднял рюмку и повертел её в пальцах. Он предпочёл бы не пить — вредно для сердца, — но готов был сделать это, если в ответ Данко раскроется. Впрочем, немного выпить не помешает — это не атомная бомба.
— Теперь представим, что мы в Москве. Я ваш начальник. И вы можете полностью на меня положиться.
Данко одним глотком опрокинул рюмку.
— Я проиграл.
Доннелли кивнул. Что ж, он хочет, как видно, исповедаться, а не отчитываться. Отлично — если только он при этом» изложит и факты. Данко снова наполнил рюмку и отпил.
— Вы проиграли. И?
Данко пожал плечами и ещё отпил:
— И это все?
— Да.
Доннелли тяжело сглотнул, словно откусил чересчур большой кусок сандвича. Потом подскочил, ухватил бутылку с водкой за горло и изо всех сил швырнул её об стенку. Бутылка разлетелась на куски, забрызгивая помещение водкой. Напиток попал в некоторые из аквариумов и их обитатели немедленно рванулись к поверхности, дабы вкусить нового угощенья. Стоббз застыл, словно вросший в пол. Он никогда не видел прежде своего шефа в таком состоянии.
Покрасневший Доннелли, пыхтя и шатаясь, словно пьяный, кинулся к двери.
— Ридзик! — заорал он.
На минуту комната, казалось, погрузилась в полную тишину.
— Да, сэр! — отозвался Ридзик, промчавшись вдоль аллеи письменных столов и врываясь в комнату, заполненную невыносимым запахом водки. Едва он появился, как Доннелли выпалил в него сразу из обоих стволов.
— А ну-ка, давайте посчитаем, сколько у нас на сегодня тут трупов, а, Ридзик?
— Очень хорошо…
Доннелли пронёсся мимо него, словно скорый товарный состав. Данко потягивал напиток, жалея об уничтоженной водке.
— Вот Галлахер, — возопил Доннелли, загибая пальцы, — двое русских: один — нормальный, другой — двуполой разновидности, четверо лысых чёрных, голый кобель…
«И куропатка на груше», — сказал бы Ридзик, если б у него хватило храбрости.
— ..наконец, девчонка, которую выловили из воды со сломанной шеей и которая, как оказалось, жена этого Виктора — это не считая ущерба, причинённого полиции и частной собственности. Теперь я прошу вот этого капитана рассказать мне про все, а он, в сущности, посылает меня в глубокую жопу! — голос Доннелли перешёл на визг.
Но тут он замолк, глубоко вздохнул и, кажется, успокоился. Речь его стала спокойной, холодной и медленной:
— Но не думаю, что я туда пойду. Я пошлю в жопу вас. Я скажу, что вы занимались делом, не имея на то полномочий.
Аргумент был веский, чего Ридзик не мог отрицать.
— И я возложу на вас персональную ответственность по всем судебным искам и гражданским обвинениям. Ридзик терпеть не мог судебные иски.
— И прослежу за тем, чтобы ваши пенсия и пособие были заморожены.
Ну, теперь уж Доннелли явно заливал. Он знал, что Ридзик ещё не проработал в отделении достаточно для того, чтобы заработать на пенсию и пособие.
— И я предъявлю вам уголовное обвинение в том, что вы передали огнестрельное оружие не имеющему лицензии иностранному агенту.
Ооо! Вот это Ридзику уже крайне не понравилось. Уж если ты не любишь гражданские обвинения, то уголовные ты просто ненавидишь.
Пришло время свершить чудо.
— Я не верю, что вы поступите так, сэр. Теперь даже Стоббз отвернулся. Он не любил Ридзика, но и он не считал, что тому стоит усугублять свои проблемы.
— С какого же это хрена не верите, Ридзик? Арт Ридзик бросил кассету с записью звонка от Кэт командиру Доннелли:
— Я знаю, где сегодня ночью состоится сделка, — и улыбнувшись словно фокусник, извлекающий из шляпы автомобиль, Ридзик добавил:
— Мы схватим Виктора.
Стоббз не мог отрицать, что проделано это все было очень ловко. Ему даже захотелось аплодировать.
Глава 11
Действия большого количества тяжело вооружённых полицейских среди ещё большей группы невинных граждан — даже болельщиков команды «Чикаго Вайт Сокс» — манёвр опасный. Полиция терпеть не может подобных акций и прибегает к ним лишь в случае крайней необходимости. Перспектива перестрелки с участием Виктора и его оркестра Весёлых и Бритоголовых против спецназа чикагского отделения Полиции в Комиски-Парке, по мнению Доннелли, относилась к числу явлений крайне отрицательных. Но, с другой стороны, оставлять Виктора на свободе ещё на день было немыслимо. Важно остановить его — и остановить навсегда. И поскорее.
Доннелли со своими людьми при поддержке отряда специального назначения находились в выгодном положении. Они знали, кого они ищут, и знали, где его искать. Оставалось лишь надеяться, что Виктор сообразит, что проиграл, и не станет с боем пробираться к выходу с переполненного стадиона. Если такое случится, то Доннелли может смело рассчитывать на инфаркт: ведь каждый раз, когда кто-нибудь страдал — а Доннелли был уверен, что при подобном исходе дела кто-нибудь пострадает, — можно было не сомневаться в том, что сперва комиссар, потом мэр, и, наконец, пресса станут по куску вырывать у него из сердца.
Он тщательно продумал план. Сперва нужно избавиться от Ридзика и Данко: Ридзик останется сидеть в управлении, причём ему ясно будет дано понять, что случится, если он отойдёт от своего стола дальше, чем до кофеварки; Данко заперт и сидит под охраной в отделении полиции. Доннелли предпочёл бы посадить его в камеру, но опасался, что в результате могут последовать дипломаические неприятности. Ладно — Неллиган сумеет за ним присмотреть.
Отряд спецназа расположился на верхних трибунах, одетый в форму обслуживающего персонала и стараясь не походить на легавых — правда, все они сжимали швабры, словно это были автоматы — и надеясь, что бронежилеты их останутся не замеченными. Все входы на стадион охранялись полицейскими в форме — и тоже в бронежилетах. Полицейские в бронежилетах расположились на автостоянке и в служебных помещениях под игровым полем, в раздевалках и конторах. Даже Доннелли со Стоббзом
