вместе делили и опасность и шишки. Он заполучил своего пленника — и теперь либо пристрелит его, либо отвезёт обратно.
— Приказы? Какие? Они что, приказывали вам в Москве стрелять в меня? Не валяйте дурака, Данко. Мы же здесь делаем доброе дело — мы отправим его в…
Вдоль автобуса, сгибаясь под тяжестью сумок, двигалась старая дама, собиравшаяся занять своё место. Проходя, она налетела на Данко. И начала уже, было, извиняться, когда заметила у него в руке пистолет. Дама решила, что тут происходит ограбление, если не что-нибудь похуже. Она мгновенно побледнела и закричала — так громко, что крик её перекрыл даже шум движения.
У Виктора появился шанс. Он рванулся вперёд, схватил даму за плечи и прикрылся её телом от Данко. Данко стоял в нерешительности — и это дало Виктору возможность нырнуть в автобус. Дверь с шипением захлопнулась.
Данко выругался по-русски и бросился к автобусу. Теперь уже Ридзик не мог остановить его; да никто не станет с ним и спорить, если он пристрелит арестованного при попытке к бегству. Виктор прыгнул на сиденье водителя, подёргал ручки и сумел пробудить к жизни большой и мощный двигатель. Раздался скрежет переключаемых скоростей — и гигантская туша автобуса рванулась вперёд. Единственное, что оставалось Данко — отскочить с пути надвигающейся машины.
Виктор крутанул руль и нажал педаль газа, разворачивая автобус на площадке носом к выезду. Он боролся с управлением — и автобус, шатаясь из стороны в сторону, налетел на автомобиль, припаркованный неподалёку от входа на вокзал. Автобус отбросил его в сторону, сминая металл, словно простой картонный ящик. Ветровое стекло лопнуло, осколки полетели на мостовую.
На вокзале царил хаос. Полицейские выскочили, размахивая оружием и отдавая приказы, но никто их не слушал. Пассажиры кричали или просто, скорчившись, прижимались к стенам. Ридзик пребывал в состоянии бешенства. Ведь это его машину угробил Виктор.
И тут ожил другой автобус, он пронёсся вдоль стоянки и, взвизгнув, затормозил возле Ридзика. Дверь распахнулась. За рулём сидел Данко.
— Залезайте, — приказал он.
Ридзик нырнул в автобус и дверь за ним захлопнулась. Данко пустил машину вперёд и помчался в погоню. Качнувшись, автобус развернулся и выскочил на улицу.
— У него и кокаин, и деньги, — сказал Данко. Ридзик бросил последний взгляд на свой изуродованный автомобиль:
— Мать его! Он мне машину угробил. Этот парень меня уже довёл!
Данко полностью сосредоточился на управлении, но справиться с тяжёлым автобусом оказалось нелегко. Когда они сворачивали за угол, резко крутанувшись влево, колёса, выскочив на тротуар и зацепив газетный автомат, послали тяжёлый металлический ящик в воздух, будто тот был сделан из фанеры.
— Господи, Данко! Бога ради!
Автобусы выехали на запруженную Мичиган-авеню и понеслись по улице, словно спортивные феррари, а не четырехтонные монстры. Улица заполнилась нестройным гулом гневных сигналов, когда автобусы стали продираться сквозь их ряды. Увидев их, пешеходы прятались за угол. К счастью, Данко удалось пробиться, не причинив ни малейшего ущерба. Виктору повезло меньше: его автобус оторвал открытую дверь семейного фургона, словно мушиное крылышко.
Виктор посмотрел в зеркало над головой. Автобус Данко становился все больше и больше — он нагонял. Вести машину и стрелять одновременно — бессмысленное дело; надо оторваться. Без колебаний он резко крутанул руль налево — и автобус со скрежетом свернул на Ист-Уэккер-драйв. Данко среагировал так быстро, что Ридзик понял — сам он так никогда бы не смог. Как видно, столь агрессивному вождению тоже учили в Киеве, потому что Данко резко дёрнул ручной тормоз и бросил автобус влево сразу на девяносто градусов — и когда Ридзик поднялся с пола, то с изумлением обнаружил, что они уже катят по Уэккер-драйв, словно приклеенные к хвосту первого автобуса.
Но тут возникла ещё одна проблема. — они оказались на противоположной стороне улицы и мчались вперёд против движения. По лицу Данко Ридзик понял, что тонкости чикагского движения сейчас мало волнуют его. Но перспектива столкнуться с кем-нибудь лоб в лоб мало прельщала Ридзика.
— Данко! — закричал он. — Черт возьми, мы же едем не по той стороне! — к тому же он заметил, что автобус катит со скоростью семьдесят пять миль в час. — Данко!
С обеих сторон машины расступались перед ними, когда водители уясняли вдруг, что автобус маршрута «Американ Либерти» гонит по трассе против движения. Визжали тормоза, гудели клаксоны — но все это проносилось мимо Ридзика, как в тумане.
— Данко! — он схватил русского за плечи и стал его трясти. — Ради Бога!
— Что? — спросил Данко.
— Мы не на той стороне дороги!
— Они нас объедут.
Если попробовать перескочить на другую сторону, то можно потерять драгоценные секунды.
— Ну, а если не объедут, сумасшедший… Словно сдаваясь перед капризной настойчивостью ребёнка, Данко вдруг повернул руль, автобус подскочил на разделительном газончике, круша разукрашенный фонтанчик посередине, и выбрался на верную сторону. Он бросил на Ридзика взгляд, словно говоря: «Ну что, доволен»?, — и помчался дальше, увеличив скорость до восьмидесяти пяти миль в час. Оглянувшись, Ридзик посмотрел на воду, поливающую улицу из разрушенного фонтана. Живописная деталь для будущего отчёта. Если он до него доживёт.
Виктор не знал, куда он направляется. Казалось, вокруг гудит весь город. Полиция, наверняка уже получила сообщения о двух сошедших с ума автобусах. Если не достанет его Данко, то уж чикагская полиция достанет точно. Но сейчас это не играет роли. Если уж он не сможет убежать, то хоть прихватит с собой этого ублюдка Данко. Виктор пронёсся вниз по скату и свернул направо на Лауэр-Уэккер-драйв. Но не проехал он и ста метров, как автобус Данко снова замаячил в зеркале. Виктор выругался. Все ещё не слазит. Он надавил на акселератор и снова вильнул сквозь поток машин.
— Это нужно прекращать, — сказал Ридзик. Он выхватил револьвер из кобуры и опустился на колено у переднего окна. Целясь из револьвера в одной руке и стараясь держаться другой, он скоро понял, что не слишком разумно стрелять в парня, сидящего за рулём автобуса, несущегося со скоростью под девяносто миль в час по переполненной улице. Таким вещам не учат на занятиях в полиции.
— Успешной стрельбы, — произнёс Данко. Ридзик не мог понять, то ли Данко желает ему удачи, что- нибудь типа «удачной охоты», или просто иронизирует. Но решил, что скорее последнее.
— Держитесь поровнее. Я постараюсь подстрелить этот автобус.
Виктор снова свернул. Он прокатился по спуску, ведущему на Рэндольф-стрит. Он не заметил знака возле спуска, как не заметил этого знака и Данко — впрочем, это ничего бы не изменило. А вот Ридзик увидел: «ОБРАТНАЯ СТОРОНА. ПРОЕЗДА НЕТ».
Теперь уже оба автобуса катились по обратной стороне дороги. Автобус Виктора, словно ледокол, прорубал дорогу в движении, которое не успевало смыкаться, когда секундою позже следом пролетал автобус Данко.
Но плотный поток встречного движения, накативший у перекрёстка на Дирборне, Виктор прорубить уже не мог. Оставался только один путь. Он направил свой автобус вдоль тротуара. Прохожие бросились врассыпную, словно кегли. Одинокий постовой сунул в рот свисток и дунул, словно его попискивание могло остановить Виктора.
Нет, вместо этого полисмену показалось, что он лишь насвистал ещё один автобус. Данко с рёвом пронёсся мимо по тротуару. Постовой хотел было снова засвистать, но понял, что будет выглядеть идиотом.
Тем временем на пути Виктора выросло очередное препятствие: блестящая красная извивающаяся стальная масса скульптуры Александра Колдера, стоящая на широкой площади возле Дирборна. Она стоила целое состояние и весила около тонны. Виктор заметил её почти в ту же секунду, что и Ридзик.
Ридзик не питал особой любви к современной монументальной скульптуре, но был уверен, что почитающие искусство чикагцы не придут в восторг от того, что пара чокнутых русских уничтожит их всемирно знаменитое скульптурное творение. Он молча молился, прося пощады Колдеру.
Виктору каким-то образом удалось проскользнуть мимо скульптуры, и он проломил стоящий рядом
