свободен, он сел и внимательно огляделся по сторонам. Тоши довольно хорошо запоминал лица, и ему показалось, что состав гостей поменялся очень мало. У вновь пришедших вид был слегка удивленный.
Паланеску разнес бокалы. Жидкость в них отливала голубым. Тоши твердо решил, что пить он не будет. Он покрутил бокал в руках, отставил, взял снова. Над жидкостью клубился легкий фосфоресцирующий дымок. Словно внутри было какое-то прозрачное шустрое существо, и оно дышало. Тоши ужасно захотелось отпить из бокала. Немножко, для эксперимента. «В конце концов, — думал он, — может, мне все показалось».
Он прокрутил в голове события вечера: выгнувшееся в агонии и обмякшее тело Сусанны; Паланеску, стоящего над ней с занесенным светящимся ножом; Паланеску, учтиво ведущего совершенно здоровую и довольную Сусанну к ее столику; веселых поваров; футболку с изображением чертика.
«Come to the dark side. We have cookies».
«Я схожу с ума, — подумал он абсолютно спокойно. — Какая разница, пьяный я или трезвый».
Он поднял бокал и залпом выпил.
Его накрыло плеском воды, запахом цветущей вишни, пота, приторных духов тети Сянь, он почувствовал между ног шершавые дядюшкины пальцы, задрожал от восторга и страха, ощутил кожей мягкий мех, как впиваются в спину железные заклепки, вскрикнул от нестерпимой боли в правой руке, раскроенной от плеча до кисти, услышал, как входят в цель пули, одна, другая, третья — все в цель, плечо заныло от отдачи. Сквозь тело текли звуки — танго, фокстрот, что-то быстрое, кажется салса; на голову ему легла тяжелая диадема, во рту был скользкий вкус устриц; Тоши вдохнул запах детских волос, ременной кожи, рыбьей чешуи…
«А может быть, и не схожу», — подумал Тоши, когда снова обрел ясность рассудка. В случае Роберта еще можно было предположить, что он просто насочинял себе невесть что и ничего
Паланеску возник у стола с блюдом устриц, теплыми лепешками, лимоном, зеленью и жемчужно-белой рисовой водкой, некрепкой и пахучей. Тоши, вообще говоря, устрицы терпеть не мог, но ему показалось, что он в жизни не ел ничего вкуснее.
Посетители между тем развеселились. Кто-то из гостей сел за рояль, послышались звуки танго. Несколько пар уже кружилось в центре зала, танцоры страстно прижимались друг к другу, слышался одобрительный смех и звон бокалов. Паланеску забрал тарелки, осведомился любезно, — понравился ли обед, и, наклонившись к Тошиному уху, прошептал интимно:
— Вы хотели поговорить… Давайте пройдем ко мне в кабинет?
Тоши поднялся и вслед за Паланеску вышел из гостиной. Паланеску легко взбежал на второй этаж и открыл дверь кабинета.
— Заходите, Самурай, — радушно предложил официант, — садитесь.
Тоши сел в кожаное кресло, оглядел ряды книг, темную мебель, тяжелые занавеси на окнах.
— У вас очень уютно, — пробормотал он.
— К делу, — энергично сказал Паланеску и потер руки. — Во-первых, я вам действительно очень сочувствую.
— Спасибо, — кивнул Тоши.
— Во-вторых, — Паланеску сел за письменный стол, поставил локти на стол, сплел пальцы рук и положил на них подбородок, — вы же понимаете, что мы не имеем к этой трагедии ни малейшего отношения? А, Тоши-сан?
Тоши вскинулся, и Паланеску погладил его по руке.
— У вас тоже был значок на куртке, Тоши-сан. Никакой мистики, честное слово. Исключительно здравый смысл и наблюдательность. — Паланеску достал из ящика стола бутылку виски и две стопки. — Составите мне компанию?
— Налейте, — хрипло сказал Тоши и взял предложенную рюмку. Виски было приятно теплым.
— Так вот. Мы не нарушаем никакого закона, — очень спокойно и убедительно начал Паланеску. — Герой дня действительно проходит вместе со мной на кухню. Уверяю вас, мы его не убиваем, — улыбнулся официант, — даже наоборот. Угощаем вином и легкой закуской, беседуем. В процессе беседы мы выясняем любимое блюдо… эээээ… нашей жертвы, — Паланеску снова иронически улыбнулся, — и получаем информацию о некоторых событиях в ее жизни. После этого Даниэль, наш бармен, готовит этот самый свой фирменный коктейль. Состав коктейля — его секрет, его не знаю даже я. Никаких запретных ингредиентов туда не входит, но факт остается фактом — коктейль каждый раз выходит очень специфическим и, с точки зрения наших клиентов, очень точно отражающим душу нашего героя дня. Собственно, любой первоклассный бармен это умеет — приготовить для клиента идеальный коктейль. Никому просто не приходило в голову напоить им весь зал.
— Но я, — пробормотал Тоши, — я же видел… чувствовал…
— Конечно, видели, — сочувственно закивал Паланеску, — я ничуть не сомневаюсь. Человеческая фантазия — мощная штука, Тоши-сан. Ее достаточно слегка подтолкнуть в нужном направлении, и она сама напридумывает таких историй… Иногда даже слишком красочных. Ваш бедный друг, видимо, оказался излишне впечатлителен… Мне, правда, очень жаль.
— Мистер Паланеску, — робко начал уже почти убежденный Тоши.
— Иозеф, — улыбнулся официант.
— Иозеф, — повторил Тоши, — но я видел нож… у вас в руках был нож…
— Этот? — спросил Паланеску, вынимая из кармана темную трубку и улыбаясь. — Ну что вы, Самурай, какой же это нож! Это флакон с нюхательной солью, бедняжке Сусанне стало нехорошо, на кухне очень душно. Вы удивительно романтичны для японца. Взгляните.
Он протянул темный предмет на раскрытой ладони. На полпути через стол рука Паланеску сомкнулась на рукояти, и под подбородком у Тоши заплясало сверкающее лезвие.
— Видите ли, — сказал Паланеску, — я никак не могу вам позволить уйти, Самурай. Поверьте, больно будет всего мгновение. Зато потом… — Он обошел стол и встал напротив Тоши, не опуская лезвия, — зато потом вы будете практически неуязвимы. И это будет великолепная, потрясающая история, — продолжил он непонятно. — Он вас очень любил… Ай! — вдруг тихо вскрикнул Паланеску. — Шит. — И выпустил нож, отдернув руку.
Словно от змеи или горячего чайника.
Вылетев из рук Паланеску, нож красиво перевернулся пару раз в воздухе, пролетел мимо Тошиного носа, упал к нему на колени и мягко ткнулся в ладонь, словно живой. Тоши осторожно потрогал его одним пальцем. Нож был теплым и приятным на ощупь. Тоши глубоко вдохнул и обхватил рукоять. Руке было очень удобно и ловко, по телу мгновенно разлилось ощущение полного покоя и уверенности. Словно он всю жизнь пробирался вперед в густом тумане, а сейчас туман вдруг рассеялся и он увидел окружающий мир впервые совершенно отчетливо. Мир переливался гранями и был абсолютно понятен. Мало того, все в этом мире было устроено для его, Тошиной, пользы и удовольствия. В таком мире ни сомнениям, ни неуверенности просто не было места. Для них и подходящего слова-то не было.
«Так, наверное, чувствует себя настоящий самурай, — подумал Тоши. — Тот, который готов умереть каждую секунду». Он крепче сжал рукоятку, и нож снова стал ножом. Даже скорее кинжалом. Самураям положены кинжалы. Тоши погладил светящееся приятным желтым светом лезвие. Теплое. Он перевел взгляд на Паланеску.
— Иозеф, — сказал он, — сядьте, пожалуйста, вон в то кресло.
Паланеску покосился на нож в Тошиных руках, прошел к креслу, сел и уставился в пол.
— Вы мне хотели что-то рассказать, — напомнил Тоши. — Я вас очень внимательно слушаю… Иозеф.
— Я… — прошептал официант глухо, — мне… я вам лучше покажу.
Паланеску вытащил из ящика стола пачку бумаги. Разложил на столе десяток листков. Взял со стола
