– Так…
– Ну и где дома? Не в матрасе же… Думай, родная, за хорошую мысль скидку сделаю.
Лада наконец убрала руку с Марининого плеча, отодвинулась и, словно не было никакого напряженного разговора, дружески предложила:
– Добьем для просветления мозгов?
И расплескала остатки водки по стаканам, в которых прежде был лимонад для запивки. Марина, резко запрокинув голову, залпом осушила свой стакан. Лада лишь пригубила, поставила на стол и прищурясь посмотрела на собеседницу.
– Давай рожай, что ли. Чую, есть догадки.
Марина сокрушенно вздохнула.
– Сейф у него в стене. Как раз напротив окна. Под портретом графини какой-то на коне. Раньше на этом месте другая картина висела…
– Найдем. Замок цифровой или какой?
– И цифры, и ключ нужны. Мне про сейф тетя рассказала, а я потом проверила, когда его с язвой прободной в больницу увезли, прямо на стол. У меня только один вечер был: ночью, как наркоз отошел, он там на все отделение скандал закатил, меня через медсестру высвистал, чтоб срочно ему ключи от квартиры сдала. Вот так… А в сейфе, между прочим, деньги были немалые. Много пачек. Так взять хоть одну хотелось, но он бы меня убил потом…
– И даже не пересчитала?
– Ты что, заглянула только… Страшно!
– Страшно… – повторила Лада, чуть заметно искривив губы. – Ну, и какая, говоришь, там комбинация? Ключик где?
Марина метнула на нее затравленный взгляд. На закушенной губе проступила капелька крови, но Марина не заметила. Ей хотелось выть от безысходности. Ну с чего, с чего, спрашивается, ляпнула этой душегубке про сейф? Ах, как лопухнулась, как лопухнулась!
– Ключ он под конторкой держит, там на дне ящичек плоский, специальный. Фанерку на себя потянешь, он и вывалится.
– У-гу… А цифры?
– Один-девять-ноль-пять. По его году рождения.
Выпалив эти слова на одном дыхании, Марина опустила голову.
– Оригинально… Даю минуту: если соврала, можешь поправиться. Наказывать не буду. А потом пеняй на себя. – Лада вновь обняла Марину за плечи. Та вздрогнула и сжалась в комок. – Ну?
– Что ты, что ты, все точно… – залепетала Марина. – Не сомневайся…
– Проверю, – многозначительно сказала Лада и убрала руку. – Что там найду, то мое. Если меньше шестидесяти получится, разницу взыщу. Сколько и когда – дам знать заблаговременно.
– А… а если больше будет? – дурея от собственной смелости, прошептала Марина.
Лада усмехнулась:
– Чужого недополучить боишься, Валерьяновна?
А ты не боись, тебе всяко останется. За три жизни не прохаваешь. – Ее пальцы сгребли волосы на Маринином затылке, потянули вниз. Лицо Марины невольно поднялось, повернулось к Ладе. В глазах стояли слезы. – Слушай меня, тварь, и запоминай. Я таких гнид, как дядя твой, давила и давить буду, и деньги тут ни при чем. Деньги что? Грязь… Ты моргалами-то не лупай, лучше вспомни, кто первый про них запел, кто на тыщу сраную купить меня собирался? То-то. Другой бы расклад дала, душевный – так я б тебе его безвозмездно в клочья порвала, за дружбу и за правду. А теперь у нас совсем другой шансон играет. И тут уж я на дешевку не клюну, хватит, наклевалась. За простоту свою кровью заплатила, своей и чужой, душой изувеченной, месяцами госпиталей и психушек, детьми, что не родила и не рожу уж никогда. Родину, блин, защищать рванула – туда, где этой Родины век бы не знали! И что взамен? Бесплатная аптека, клетуха эта кооперативная, на которую все наши со Славкой чеки валютные ушли, раз в месяц – пайки ветеранские, кило крупы да водяры литр. И то мразь чиновная за этот литр в говно втоптать готова – ходят, мол, тут всякие, героев из себя строят… Так что я, голуба моя, второй раз не фраернусь, так все оформлю, чтобы больше в ус не дуть и на всех класть с прибором. Просекла тему?
Она резко выпустила Маринины волосы, и та ткнулась носом в стол. Лада поднялась и шагнула к буфету.
– Светает уже. Вали-ка ты в койку, подельница, заспи ночку грозовую. – Она накапала в стакан воды каких-то желтых капель и поднесла Марине ко рту. – Хлебни спецпродукта, в лавке не купишь. А нас отечество исправно снабжает, чтобы спали да кошмарами не маялись.
Марина послушно выпила.
– Теперь быстро на диван, пока не отрубилась.
А я еще посижу, помозгую.
Где-то гремел первомайский салют, но из окна Ладиной кухни его не было ни видно, ни слышно. На столе, отнюдь не праздничном, стояли две чашки, вазочка с вареньем и тарелка с баранками.
– Завтра вечером погуляем, – пояснила Лада. – Будет повод.
У Марины задрожала челюсть.
– Вот-вот, правильно поняла. Мне послезавтра с ребятами в Теберду ехать. На весь сезон там останусь, вернусь только в октябре. Завтра подойдешь часам к десяти. Серега сюда заедет, у вашего дома дорога разрыта. На пикник отправитесь. А я с дядей Родей попрощаюсь – и сразу к вам. Электричкой, автобусом. Маршрут знаю. Ночку покутим у костерка, а утром я прямо оттуда на поезд, а ты – вступать в права наследия. Но аккуратно, не спеша, как учили. И чтобы роток на замок, ясно? Сереге ничего сболтнуть не вздумай. Все поняла?
– Да, – сглотнув, пролепетала Марина. – Только на пикник зачем?
– На всякий пожарный. Чтобы в случае чего народ подтвердил, что мы обе там оттягивались… Ну все, теперь иди домой, выспись хорошенько. Завтра ты должна быть бодрая, спокойная, веселая. А про дело вообще постарайся выкинуть из головы, оно тебя теперь не касается.
– Тебе легко говорить…
– Ага, легче всех! Я ж старичков каждый день на завтрак кушаю, ты не знала?.. Ладно, вали, мне собираться надо. Я вот тебе тех капелек в пузырек накапала. Дома примешь, и до утра заботы отлетят.
– Так, а ты чего? Не едешь, что ли? – растерянно спросил Серега.
– Попозже подъеду, прямо к ужину. Мне в двенадцать инструктаж проводить со своими «чайниками». Я тебе в машину барахлишко свое покидаю, а завтра с утреца ты меня на вокзал подбросишь.
