Такой ответ застал Сюю врасплох. Ничего подобного он даже себе не представлял.
— Правда? — воскликнул он.
Повернувшись к Сюе, Норико кивнула.
— И ты, — продолжил Сюя, — хотела стать учительницей в нашей вшивой стране?
Норико недовольно поморщилась.
— Хорошие учителя есть везде. Я... — Тут она опустила глаза и продолжила: — Я думаю, господин Хаясида был хорошим учителем.
Сюя уже давно не вспоминал о трупе господина Хаясиды, у которого было снесено полголовы. Да, Стрекоза погиб ради них.
— ...Ты права, — согласился Сюя.
— Беженке, вероятно, сложно сразу стать учительницей, — заметил Сёго. — Но ты могла бы заниматься исследованиями в каком-нибудь университете. Это какая-то ирония, но весь остальной мир, похоже, очень заинтересован в нашей стране. В дальнейшем ты наверняка сможешь и преподавать. — Продолжая смотреть вперед, он бросил окурок в лужу у себя перед ногами. Затем вставил себе в рот еще одну сигарету, закурил ее и продолжил: — Так что вам обоим следует туда отправиться. Быть там теми, кем вы хотите быть. Следовать велению сердца и отдать своему делу все силы.
Сказанное Сёго Сюю порядком потрясло. Следовать велению сердца. Отдать все силы. Примерно так мог бы выразиться покойный Синдзи Мимура.
Затем Сюя подумал еще кое о чем.
— А ты? — тревожно спросил он. — Что ты собираешься делать?
Сёго пожал плечами:
— Я уже тебе сказал. Для этого режима настало время расплаты. Хотя нет... дело не в этом. Эти люди мне кое-что задолжали, и они должны передо мной расплатиться. Что бы там ни было. Так что к вам, ребята, я присоединиться не могу.
— Нет... — с болью выговорила Норико.
Отклик Сюи, однако, оказался неожиданным.
— Позволь мне к тебе присоединиться, — сказал он, стиснув зубы.
Сёго глянул на Сюю... а потом опустил глаза и пренебрежительно махнул рукой:
— Брось валять дурака.
— Но почему?
— Ты не единственный, кто затаил злобу на этот проклятый режим, — убедительно сказал Сёго.
— Это правда, — решительно вмешалась Норико, удивляя Сюю такой реакцией. Взглянув на Сёго, Норико продолжила: — Мы сделаем это вместе.
Сёго взглянул поочередно на каждого из них и глубоко вздохнул.
— Послушай, — сказал он, обращаясь к Сюе. — По-моему, я уже тебе говорил, что наша страна может быть до предела взбаламучена, но ею отлично управляют. Свалить этот режим почти невозможно. Больше того. Я бы сказал, что прямо сейчас свалить его абсолютно невозможно. И все же я... — Сёго повернулся и снова посмотрел на небо, светлеющее по мере уменьшения дождя. — Если пользоваться метафорами, то я просто хочу его уколоть. Я отплачу кое-кому из этих людей. И то, что я делаю это только ради себя, совсем не так плохо. — Сёго немного помолчал, затем добавил: — Нет, это совсем не так плохо.
— Но тогда... — начал было Сюя, однако Сёго, подняв руку, его остановил.
— Я еще не закончил.
Сюя умолк, позволяя ему говорить.
— Я говорю о том, что ты погибнешь, если ко мне присоединишься. Ты только что сказал, что собираешься быть с Норико. А это значит... — Сёго посмотрел на Норико. Затем снова на Сюю. — У тебя все еще есть Норико. Так защищай ее, Сюя. Если она окажется в опасности, сражайся за нее. Неважно, кто будет ей угрожать — грабитель, проклятая Народная Республика Дальневосточная Азия или пришелец со звезд. — Затем он повернулся к Норико и ласково сказал: — Ты тоже, Норико. У тебя все еще есть Сюя. Так защищай его. Глупо умирать без толку. — Сёго снова посмотрел на Сюю. — Понимаешь, о чем я? У меня уже ничего не осталось. Так что я просто делаю это ради себя самого. Но с вами, ребята, дело обстоит совсем иначе. — Последнее заявление прозвучало чертовски категорично. Сёго взглянул на часы и швырнул в лужу очередной окурок. Затем встал и вышел из-под крыши. Послышалось щебетание манка.
Слушая Сёго, Сюя вспомнил песню одного китайского рокера с материка: «Ты говоришь, что любишь / Пусть даже у меня совсем ничего нет».
Но что имел в виду Сёго, когда сказал, что у него уже ничего не осталось?..
После того как манок прощебетал ровно пятнадцать секунд, Сёго вернулся под крышу и сел.
— Разве тебе совсем не о ком заботиться? — нежно спросила у него Норико.
Да, все верно. Сюя тоже хотел об этом спросить.
Сёго удивленно раскрыл глаза, а затем усмехнулся.
— Вообще-то я не собирался вам рассказывать, но раз уж так получилось... — сказал он и глубоко вздохнул. — Нет, пожалуй, я просто не хотел вам рассказывать. — Сунув руку в задний карман брюк, Сёго достал оттуда бумажник и вынул из него фотографию с обтрепанными краями.
Норико взяла у него фотографию. Они с Сюей на нее посмотрели.
На фотографии был запечатлен Сёго. Школьная форма, волосы длинные, как у Сюи. Такой застенчивой улыбки у него теперь невозможно было себе не представить. А рядом с Сёго стояла девочка в матроске и плиссированной юбке. Ее черные волосы были небрежно заброшены за правое плечо. Девочка выглядела удивительно уверенной в себе, однако ее улыбка была совершенно чарующей. Они стояли на фоне дерева гинкго и щита с рекламой виски.
— Какая красивая! — воскликнула Норико.
Сёго потер кончик носа.
— Правда? Вообще-то, образчиком красоты она мне не казалась, но я всегда считал ее симпатичной.
Норико покачала головой:
— По-моему, она очень симпатичная и очень... очень взрослая на вид. Вы с ней одного возраста?
Сёго вдруг расплылся такой же застенчивой улыбкой, как на фотографии:
— Ага. Спасибо.
Глядя на два улыбающихся лица на фотографии, Сюя думал: «Черт, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что у тебя уже ничего не осталось?» Но Сюя упустил из вида кое-что предельно существенное.
— Значит, она сейчас в Кобе? — спросил Сюя.
Сёго поморщился. Затем покачал головой.
— Разве ты забыл? — спросил он. — Я уже один раз играл в эту проклятую игру. И стал «победителем».
Только тут до Сюи дошло. И до Норико, судя по всему, тоже. Лицо девочки застыло.
— Мы учились в одном классе, — продолжил Сёго. — Я не смог спасти Кэйко.
На какое-то время все погрузились в молчание. Наконец-то Сюя почувствовал, что может по- настоящему понять весь гнев Сёго, всю глубину этого гнева.
— Теперь ты понимаешь, — сказал Сёго, — что у меня действительно ничего не осталось. И для этого режима настало время расплаты, потому что он убил Кэйко. — Сёго сунул в рот еще одну сигарету и закурил. Дым поплыл в сторону.
— Значит, ее звали Кэйко, — наконец сказал Сюя.
— Угу. — Сёго несколько раз кивнул. — Иероглиф «кэй» означает радость.
Тут Сюя понял, что тот же самый иероглиф стоял первым и в имени Еситоки.
— И ты... — нежно спросила Норико, — был с ней до самого конца?
Сёго молча курил. Заговорил он нескоро.
— На это сложно ответить. — Он опять помолчал. — Фамилия Кэйко была Онуки. В той игре ученики начали выходить с номера семнадцатого. Так уж получилось. В любом случае номер Кэйко шел раньше моего, и между нами были еще три номера.
Сюя и Норико молча слушали.
