– Стар я уже стал, – спокойно ответил Хашиев, глядя арабскому боевику прямо в глаза. – Чего на одной ноге козлом по горам прыгать.
Такой ответ не понравился алжирцу, его физиономия скривилась, как от глотка уксуса, и он зло проговорил:
– Тогда иди работай, чтобы кормить свою семью гяурскими объедками.
Они в один момент перестали быть старыми друзьями, товарищами по оружию. Стали совершенно чужими людьми.
Хромая в сторону своей мастерской, Равшан Хашиев слышал, как за его спиной отдает приказы Али. Куда поставить машины, чтобы их случайно не заметили с воздуха, где выставить караул и куда распределить остальных людей.
Отперев ржавый висячий замок, Равшан вошел внутрь. Зайдя за перегородку, отделявшую сапожника от посетителей, он отложил трость, снял с головы каракулевую шапку, с которой не расставался даже в самые знойные дни, и надел брезентовый фартук со следами сапожного клея, краски и гуталина. Действовал Хашиев автоматически, в этот момент его мозг уже вернулся в боевой режим, просчитывая сложившуюся ситуацию.
«Не просто так, наобум такой отряд приехал сюда, – размышлял боевой разведчик, занимаясь привычными делами. – Значит, их ждали. Подготовились к встрече…»
Не удержавшись от переполнявших его эмоций, Равшан хмыкнул. «А место выбрано действительно удачное. До Грозного рукой подать и, главное, спокойно здесь. Ни милиции, ни военных».
Лицо сапожника посуровело, он вдруг вспомнил об увиденных шахидках. Сколько их? Полсотни, сотня? Не нужно обладать бурной фантазией, чтобы представить себе, что сможет натворить сотня живых бомб.
Постепенно мысли Равшана Хашиева переключились на мирный лад. Он вспомнил утреннее ласковое солнце, подумал об урожае, о младшей дочке, которая осенью должна идти в школу, о средней, которая училась в Грозном в интернате, и о старшем сыне, ему скоро идти в армию (федеральную), а потом мальчик решил выучиться на нефтяника, как когда-то его отец.
Для Равшана Хашиева земная ось покачнулась, простое человеческое счастье немолодого мужчины повисло на острие меча…
Отодвинув ширму, за которой на электроплитке разогревался клей, сапожник открыл неказистую тумбочку, где у него хранилась всякая мелочь, а под двойным дном лежал мобильный телефон.
По возвращении домой после госпиталя теперь уже бывшего моджахеда встретил начальник разведки батальона «Восток» майор Рамзан Максаев. Оба горца раньше не были знакомы, но разговор все равно получился. Выслушав предложение Рамзана насчет агентурной работы, Хашиев лишь отрицательно покачал головой, давая понять, что работать на федералов не будет. Майор не настаивал, но на прощание дал мобильный телефон, в памяти которого был всего один номер его «трубы».
Больше года Равшан даже не пытался позвонить, хотя регулярно ставил телефон на подзарядку, и вот сейчас, глядя на мобильник, он подумал о Максаеве. «Шайтан, он как будто знал, что подобное может произойти».
Неожиданно Хашиеву пришли на память кадры хроники захваченных боевиками Буденновска, Кизляра, Первомайска. Мирные жители превращались в заложников, становились живыми щитами между боевиками и федералами. Теперь же таким щитом может стать он сам, его жена, его маленькая дочка…
Глядя в открытый дверной проем на яркий солнечный день, он решительно включил телефон.
– Слушаю, Максаев, – до его слуха донесся сонный голос начальника батальонной разведки.
– Это я, Равшан Хашиев, – ответил бывший моджахед…
– Может, то, что ты потерял, я как раз нашел, – скаля большие желтые зубы, повторил Патрик, по- прежнему удерживая в одной руке информационный контейнер, а в другой автоматический пистолет, направленный в лицо Шатуна.
– Чего ты хочешь? – свистящим шепотом спросил Панчук. Уронив руки вдоль тела, он медленно опустился на спальник.
– Очень хорошо, молодец, – еще шире оскалился ирландец, не опуская оружия. Сделав небольшую паузу, он негромко заговорил: – Я думал, ребята, вы затеваете какую-то старую добрую авантюру, ну, например, контрабанда наркотиков или оружия. Что ж, я тоже не прочь заработать лишние пару долларов, но это совсем другое. – Патрик демонстративно помахал перед легионерами контейнером. – Мне довелось с такими штуками иметь дело, довольно длительное время изучал в одном из тренировочных лагерей. После чего я как эксперт смело могу заявить – за такую штуку чеченцы не то что голову отрежут, шкуру живьем сдерут. А мне это не нравится.
– Чего ты хочешь? – повторил вопрос Шатун.
– Вот это уже деловой разговор. – Поджав губы и скривив физиономию, Патрик наморщил мясистый нос. – Поэтому и я буду с вами говорить по-деловому, без прелюдий. Эта война мне не по вкусу. Если бы заранее знал обо всех этих горах, обстрелах и холоде – никогда не подписался бы ехать сюда. Поэтому требования мои просты и незатейливы. Первое – я хочу свалить отсюда, и второе – негоже уходить с войны с пустыми карманами. Поэтому передайте своим хозяевам, чтобы готовили для меня чистые документы, коридор на выезд в свободный мир и полмиллиона фунтов стерлингов. Самая привычная для меня валюта.
– Полмиллиона, – тихо повторил Шатун, немигающим взглядом уставившись на ирландца. – Такие деньги я и сам мог бы тебе заплатить.
– Что? – опешил от такого заявления Патрик, тяжелый «стечкин» в его руке качнулся, уводя ствол с линии огня…
В этот момент Панчук носком ботинка едва заметно ткнул в ребристую подошву «джунгл-бутса» Качмалы.
Ситуация была настолько накалена, что и этого малейшего намека оказалось Олегу вполне достаточно. Правая рука легионера, лежавшая на поясе, метнулась вперед, на ходу распрямляясь.
Ребро ладони с утробным хрустом врезалось в поросший рыжими волосами выступающий кадык и, подобно лезвию меча, разрубило его надвое.
Оружие выпало из рук ирландца, глаза закатились, крупное тело завалилось на бок. Из уголка рта тонкой струйкой побежала алая кровь.
Виталий Милевский подхватил уже мертвое тело, а Панчук вырвал из левой руки информационный контейнер, зло выругавшись:
– Черт, он отключил инициирующее устройство, и спутник не смог снять информацию.
– Он же честно предупреждал, что с этими игрушками знаком, – укладывая труп на спину, напомнил Милевский.
– Это я виноват, переборщил с силой удара, – вставил Качмала.
– Все нормально, – тихо произнес Владимир, общий план предстоящих действий уже начал вырисовываться в его мозгу. – В любом случае его следовало мочить, после того как он нас вычислил.
– А что же теперь с трупом делать? – На Шатуна уставились две пары глаз.
Он только хмыкнул:
– А на этот счет у меня есть идея, вот только ночи дождемся…
Ночь выдалась самая что ни на есть волчья, настоящая диверсантская. Густые облака закрыли небо, а сорвавшийся с гор ветер заглушал любые шорохи.
– Действуем по единому сигналу, – этими словами закончил Шатун общий инструктаж. – Как только снимете часовых – крик филина, и тут же я начинаю. Ясно?
Оба легионера молча кивнули, взяли свое оружие и растворились в темноте. Пока Милевский с Качмалой готовились ликвидировать часовых в «секретах» на краю горного кряжа, Панчуку предстояло подготовиться к своей части «шоу».
Выбравшись наружу, Владимир несколько минут стоял неподвижно, пристально вглядываясь в едва заметные силуэты палаток. Наконец глаза привыкли к темноте, и Шатун, мягко ступая, двинулся в глубь палаточного городка.
Измученные длительным переходом моджахеды спали мертвым сном, положившись во всем на
