попытаться стоит.
Командир нерешительно кивнул, пытаясь уложить в голове всё происходящее.
— Дом в окружении. Мечами здесь не помочь, — проговорил он. Нас расстреляют прежде, чем высунем нос.
— А на что нам автоматы? — спросил Саня, указывая на оружие мёртвых солдат. На лице играла самодовольная улыбка.
Саня с командиром по чердаку перебрались в другой подъезд. На улице было затишье. Немцы не слышали выстрелов, а значит, считали, что всё идёт по плану. Друзья оставили тело младшего сержанта в чужой квартире, на чужом полу. Они были на вражеской территории. Как бы ни было больно, но пришлось его оставить. Нужно было выбираться самим.
Забрали документы, чтобы доложить о кончине друга в командование. Если вернутся домой…
Времени было мало. Противник вскоре потерял терпение и вошёл в дом. На пятом этаже он обнаружил изрезанные тела военных. Раздались предупредительные выстрелы. Теперь все знали, что советские солдаты бежали. Ещё чуть-чуть, и дом окружат.
Когда раздался выстрел, командир выпрыгнул из окна первого этажа, но перед тем дождавшись, когда дозорный, убитый Саней, упадёт на землю.
Вокруг ни души. Все немцы находятся с той стороны дома. Возле входа в подъезд.
Фрицы поймут, какую досадную ошибку допустили, когда будет поздно. Когда два советских солдата смогут сбежать из города. Из немецкого города.
— И когда ты вспомнил? — спросил командир, когда Саня рассказал, откуда он умеет так обращаться с холодным оружием.
— В семнадцать. Незадолго до войны. Когда объявили о том, что на нас Германия напала — вызвался идти в диверсанты. Упрашивал, чтобы одного на задания пускали, но сказали, что нужна группа. Рассказать им о способностях не смог. Не был уверен, что, узнав, отпустят на войну.
Двое советских солдат шли по германскому лесу. Им удалось убежать из города. До Польши идти несколько суток. Благо город, в котором выполняли задание, находился не так далеко от границы.
— А нас посвятить не мог?
— Нет. Не знал, как отреагируете. Я и сейчас рассказал, когда уже нельзя было молчать. Когда Васька погиб. Рассказал бы раньше, глядишь, и выбрались бы. Без жертв… — склонил голову Саня.
— Ладно. Не вини себя. Это война. Здесь постоянно умирают. Мы, может, благодаря тебе только воевали долго.
— Почему воевали? Ещё повоюем!
— Совсем не обязательно, — покачал головой командир, — сначала нужно будет доказать, что нам удалось боем вырваться из города, что мы не сами сдались, а после, как шпионы, вернулись домой.
— В командовании же знают, что мы бы не стали, — с напором возразил Саня.
— Ничего там не знают. Нам ещё повезёт, если рано или поздно докажем, что мы всё те же — советские военные. Сейчас с этим строго. Пока не будут уверены — будут под замком держать. Будь уверен.
— Вы-то откуда знаете?
— Друга в концлагерь упекли из-за какого-то небольшого подозрения. А он, как и мы, голову за Родину готов был сложить.
— Так, может, не стоит домой возвращаться? Останемся здесь? Будем убивать немцев, пока живы. Так больше пользы Союзу принесём.
— Нет. Не останемся. Чем раньше вернёмся, тем больше шансов, что не упекут и поверят. А выполняя приказы командования, мы больше пользы принесём. Диверсанты тем и двигают войну, что уничтожают важные точки противника, а не каждую, что попадутся на пути.
— Да я знаю, — кивнул Саня.
Они продолжали идти по лесу. Осторожно. Постоянно оглядываясь и переговариваясь, чтобы не сойти с ума. Не забывали, что идут по территории врага. Не забывали…
На четвёртые сутки пути, когда в горле пересохло, а последний раз фляги наполнялись тысячи шагов назад, раздался оглушительный выстрел. Саня молниеносно рухнул на землю. Они уже вышли на территорию Польши! Они вышли на территорию союзников! Кто смеет стрелять по ним, по солдатам советской армии?
Командир лежал рядом. По груди растекалось багряное пятно. И только сейчас Саня понял, какую глупую ошибку они совершили! На тело Дмитрия была надета немецкая форма, потрепанная, грязная, но форма врагов, о которой они начисто забыли. Сначала радуясь побегу из города, затем желая выбраться с немецкой территории. Мундиры были сброшены сразу, а про остальное позабыли.
— Свои! Грёбаную дивизию! — закричал что есть мощи Саня, выплёскивая всю злостью. Злость на себя, на солдат, которые даже не разобрались, кто идёт. — Я поднимаюсь! И только попробуйте выстрелить ещё раз! Я вас всех под трибунал! Вашу матушку!
Командир умирал. Не дожить ему до госпиталя. Рана довольно серьёзная.
— Саня, — прохрипел командир, кровь смочила его горло и вытекала изо рта, — не смей никому говорить о том, что помнишь. Никому. Только не в этой стране.
— Да что же вы! Из-за придурков, — чуть не заплакал Саня, — которые настолько немцев ненавидят, что стреляют во всякого, не разобравшись?
— Нет. Ты был прав. Ты больше пользы стране принесёшь, если никто не будет знать о твоей уникальности. Пусть все думают, что ты обычный, — командир закашлялся, кровь брызнула изо рта на зелёную траву, — так спокойнее. И для тебя, и для страны…
Командир с невероятным усилием прикрыл глаза и замолчал.
— Вот и ещё один человек сказал последние слова в своей жизни, — подумал Саня. К нему уже подходили советские солдаты. Автоматы не опускали, не верили, что свой. И ещё долго могут не поверить. Кто знает, сможет ли ещё перерезать глотку хоть одному врагу? Кто знает?…
Глава 2
2008 год, декабрь. Россия.
Я шёл по улице, наслаждаясь свежим воздухом. По левую сторону от меня находился бетонный дом. По правую — хвойный лес. Маленькие города. Если бы только эти леса, близкие к городу, не загаживали мусором.
Стать героем. Как же это абсурдно, сложно и желанно. Быть примером для тысяч людей. Многие этого хотят. Хотя быть плохим — гораздо проще.
Стать героем, находясь в маленьком, провинциальном городе. Наверное, это сложно. Здесь редко происходит то, что трогает умы и души людей. Хотя, если произойдёт, волной заденет души не только местных жителей. Всех граждан страны.
Со стороны леса до моих ушей донёслись повизгивания, поскуливания и погавкиванья. Жалобные стоны перекликались со злым рыком. Где-то среди деревьев, вне сомненья, развязалась схватка между псами.
Ноги понесли в сторону леса. В другой раз я бы даже не остановился, но не сейчас. Жалобное скуление задело за живое. Не понимал, зачем иду на визг, но клинки за спиной придавали уверенности. Не знал, что лучше: избавить слабую беднягу от страданий или покончить со зверствами сильной. Это природа. Дикий мир. Здесь не действуют человеческие законы о милосердии, здесь, как в экономике, сильный грызёт слабого, не давая ему надежды на спасение.
Заметив двух псов, я без особого колебания принял решение. Клинок вылетел из-за спины и раскроил череп собаке, вцепившейся в горло противнику. Хватка пса ослабла, тело обмякло. Потрёпанная собачка
