всего четыре комнаты, но постепенно число их удвоилось благодаря неустрашимой миссис Рубрик, для которой расширение дома была равносильно прибавлению в семействе. Дом носил отпечаток сходства с Соммерсетширом, который дедушка Артура оставил своему брату, менее склонному к поиску приключений. Викторианские конюшни и неизбежные оранжереи в сочетании с небольшим количеством портретов и избытком мебели позволяли безошибочно проследить британское происхождение семьи. Сад был задуман в ностальгическом стиле, с презрением к большим расходам и в расчете на естественный климат плато. Из деревьев, посаженных старым Рубриком, лишь пирамидальные тополя, сосны и несколько местных видов благоденствовали. Теннисная площадка, словно нарисованная на склоне холма, становилась в жару желтой и пыльной. Воспоминания о Соммерсетской усадьбе были частично материализованы при помощи зимостойких ползучих растений, а там, где это не удавалось, — изгородей из низкорослых тополей. Окна столовой удивленно взирали на эту странную метаморфозу первоначально британского представления об ухоженном саде. Но над этим крошечным пасторальным клочком открывался такой несказанный простор! Плато уплывало в бескрайний багрянец, ограниченный лишь облаками. Над облаками, распростертые в розовой дымке, парили огромные горы.
В первый вечер Аллейн наблюдал наступление темноты на плато. Он видел, как рог Пронзающего Облака сверкал золотом и пурпуром и после того, как менее высокие вершины, словно на них пролили темное вино, утонули, в тени. Он почувствовал, как ночной горный воздух проникает в дом, и с удовольствием вдохнул запах дров, пылавших в открытых каминах. Он снова окинул взглядом обитателей дома.
При свете свечей, сидя у обеденного стола, они казались очень молодыми, за исключением домоправительницы. Теренция Линн, англичанка, бывшая личной секретаршей Флоренс Рубрик, казалась среди них старшей, хотя такое впечатление могло исходить от ее прически. Гладко зачесанные крылья черных волос, собранных в пучок на затылке, придавали ей вид умудренной особы, питавшей склонность к подчеркнутой, почти чрезмерной, опрятности в одежде. На ней было черное платье с накрахмаленным кружевным воротником и манжетами. Платье не было вечерним, но Аллейн сразу догадался, что, в противоположность обоим молодым людям, мисс Линн пунктуально переодевается к каждому обеду. У нее были длинные белые руки, и невольно поражало, что после смерти своей работодательницы она вернулась в Маунт Мун, чтобы ухаживать за садом. Ее прежнее занятие чем-то напоминало о себе в ее облике. Она казалась чрезмерно ответственной и, как отметил Аллейн, несколько настороженной.
Урсула Харм — очаровательная девушка со стройной фигурой и медно-рыжими волосами оказалась чрезвычайно общительной. Сразу после приезда Аллейн увидел ее на теннисной площадке в коротком белом платье и солнечных очках. Она сразу же заговорила об Англии, вспоминая развлечения, модные до войны, и расспрашивая, какие из ночных клубов уцелели. Она находилась в Англии со своей опекуншей, сказала Урсула, когда началась война. Ее дядя, в настоящий момент принимающий участие в военных действиях на Востоке, настоял на ее отъезде в Новую Зеландию вместе с миссис Рубрик.
— Я сама из Новой Зеландии, — сказала мисс Харм, — но мои родственники — а у меня нет никого ближе дяди — живут в Англии. Тетя Флосси — в действительности она мне не тетя, но я ее так называла — была лучше, чем кровные родственники.
Урсула была стремительной в движениях, кожа ее казалась шелковистой, и она была, без сомнения, привлекательна. Аллейн отметил, что она, хоть и оживает во время беседы, но внутренне остается настороженной. Хотя во время обеда она охотно беседовала с Дугласом Грейсом, взгляд ее чаще останавливался на Фабиане Лоссе.
Двое молодых людей являли между собой резкий контраст. У Фабиана Лосса были впалые виски, нервные руки и мягко вьющиеся волосы. Капитан Грейс выглядел как роскошный мужчина с тонкими усиками, аккуратной прической и большими глазами. Он говорил с местным акцентом, держался подчеркнуто официально. Он называл Аллейна «сэр» каждый раз, когда обращался к нему и каждую реплику завершал коротким, ничего не значащим смешком. Аллейну он показался чрезвычайно стандартным молодым человеком.
Миссис Эйсуорси, кузина Артура Рубрика, прибывшая в Маунт Мун после смерти его жены, была крупной желтолицей женщиной с властным лицом и замашками лидера. Она очень осторожно держалась с Аллейном. Он подумал, что она не одобряет его визит, и хотел бы выяснить, что ей известно от Фабиана Лосса. Беседуя, она оживлялась и в высказываниях типа «моя семья» отдавала явное предпочтение двум новозеландцам: Дугласу Грейсу и Урсуле Харм.
Бескрайний пейзаж за окном скрывался во тьме, и свечи придавали призрачность очертаниям предметов. Когда обед закончился, все перешли в уютную, просторную комнату, увешанную поблекшими фотографиями давно покойных молодых военных и тепло озаренную светом керосиновой лампы. Миссис Эйсуорси, пробормотав что-то о необходимости присмотреть за хозяйством, оставила их после того, как подали кофе.
Над камином висело изображение женщины в официальном облачении. Это был парадный портрет. Обнаженные руки, прорисованные с копиистской точностью, плавно переходили в ладони. Платье было из блестящего шелка горчичного цвета, сильно декольтированное, неправдоподобно золотые волосы были красиво уложены. Художник довольно безжалостно подчеркнул излишнее пристрастие модели к ювелирным украшениям. Это был академический портрет опытного художника, но профессиональная привычка к лести потерпела поражение, когда он перешел к изображению лица миссис Рубрик. Ничто не смягчало большой рот, с трудом смыкавшийся над выступавшими зубами, и холодно-расчетливый взгляд бледных, навыкате, глаз, которые, вероятно, смотрели на художника, в результате чего создался эффект, как принято выражаться среди юристов, «преследования зрителя».
Других картин в комнате не было. Аллейн оглянулся в поисках изображения Артура Рубрика, но не нашел ничего подходящего.
Нить беседы, и без того не слишком непринужденной во время обеда, теперь прервалась. Паузы становились длиннее, и преодолеть их можно было лишь ценой некоторого усилия. Фабиан Лосс выжидательно и пристально смотрел на Аллейна. Дуглас что-то напевал вполголоса. Девушки заерзали, встретились взглядами и поспешно отвернулись.
Аллейн, сидевший в тени, на некотором отдалении от группы у камина, спросил:
— Это портрет миссис Рубрик, не правда ли?
Он словно натянул поводья упряжки лошадей, находившихся в нервном ожидании. По испуганно заметавшимся взглядам Аллейн понял, что привычный портрет стал невидимым для них, словно обычный предмет интерьера, который, невзирая на страшные ассоциации, они попросту не замечали. Теперь все напряженно смотрели на него с довольно глупым видом, слегка приоткрыв рты. Фабиан сказал:
— Да. Он был написан десять лет назад. Излишне упоминать, что художник был приверженцем академической живописи. Хотя, честно говоря, Джонс бы сделал из Флосси что-нибудь еще более устрашающее. Или, скажем, Агата Трой.
Аллейн, который был женат на Агате Трой, произнес:
— Я видел миссис Рубрик всего несколько минут. Существует ли сходство между портретом и оригиналом?
Фабиан и Урсула Харм мгновенно откликнулись: «Нет!». Дуглас Грейс и Урсула Харм сказали: «Да».
— Вот как! — заметил Аллейн. — Мнения разделились!
— Трудно догадаться по этому портрету, насколько она была миниатюрная, — сказал Дуглас Грейс. — Но я бы сказал, что сходство несомненно.
— Всего лишь добросовестная копия, — произнес Фабиан.
— Карикатура! — воскликнула Урсула Харм. Она повернулась к Фабиану, нахмурив брови. Аллейн расценил ее вздох как свидетельство давних противоречий между ней и Фабианом. — И абсолютно безжизненная, Фабиан, — сказала она раздраженно. — Ты должен это признать. Я имею в виду, что в действительности она была гораздо более блестящей личностью. Такой живой и энергичной. — У нее перехватило дыхание на этой злополучной фразе. — И это чувствовалось во всем, — добавила она. — Портрет этого не отражает.
— Я не большой знаток живописи, — произнес Дуглас Грей, — но мне нравится.
— Да неужели? — пробормотал Фабиан. Вслух он промолвил: — Разве энергичность — такая большая заслуга, Урси? По временам она весьма утомительна.
— Если только она не направлена в нужное русло, — вставил Грейс.
— Но ее энергия как раз была направлена, — сказала Урсула. — Вспомните, сколько она делала!
— Она была просто создана для публичных выступлений, — согласился с ней Грейс. — Я всегда снимал перед ней шляпу. У нее была мужская хватка. — Он расправил плечи и достал из кармана портсигар. — Не то чтобы я восхищался властными женщинами, — продолжал он, усаживаясь возле мисс Линн, — но тетушка Флосси была чудом в своем роде. Ей невозможно было противостоять.
— Несмотря на ее парламентскую деятельность? — высказал предположение Аллейн.
— Разумеется, — произнесла Урсула, не сводя взгляда с Фабиана Лосса. — Я не совсем понимаю, почему мы заговорили о ней, разве что с целью проинформировать мистера Аллейна. — Тогда, наверное, стоит рассказать, какой блестящей личностью она была.
— Можно считать, что так, — отозвался Фабиан.
Фабиан отреагировал неожиданно. Он нежно коснулся щеки Урсулы.
— Продолжай, Урси, — промолвил он мягко. — Я искренне за.
— Но ведь ты не веришь! — воскликнула она.
— Неважно. Расскажи мистеру Аллейну.
— Я полагаю, — вмешался Дуглас Грейс, — что мистер Аллейн ведет расследование. Я не думаю, что наши мнения о тете Флосси могут быть ему полезными. Ему нужны факты.
— Но вы все будете говорить о ней, — сказала Урсула. — И будете несправедливы.
Аллейн заерзал на стуле.
— Я был бы очень рад, если бы вы рассказали о ней, мисс Харм, — сказал он. — Расскажите, пожалуйста.
— Да, Урси, — подтвердил Фабиан, — мы этого хотим. Пожалуйста.
Она быстро перевела взгляд с одного на другого.
— Странно, право же. Мы не говорили о ней долгие месяцы. Фабиан, ты действительно считаешь, что это важно?
— Да, я так считаю.
— Мистер Аллейн?
— Я тоже так думаю. Я хочу получить верное представление о вашей опекунше. Ведь миссис Рубрик была вашей опекуншей?
— Да.
— Тогда вы должны были знать ее очень хорошо.
— Я думаю, да. Хотя впервые увидела ее в тринадцатилетнем возрасте.
— Я хотел бы услышать, как это произошло.
Урсула склонилась вперед, положив обнаженные руки на колени и соединив ладони. Она придвинулась поближе к огню.
— Видите ли… — начала девушка.
Глава 2
ФЛОРЕНС РУБРИК ОТ УРСУЛЫ
Урсула начала свою речь не очень решительно, хотя и с видом победительницы. Сначала Фабиан помогал ей. Дуглас Грейс, сидя рядом с Теренцией Линн, иногда переговаривался с ней вполголоса. Она занялась вязанием, и позвякивание ее спиц придавало оттенок домашнего уюта всей сцене, хотя и не вполне соответствовало ее подчеркнуто официальной внешности. Она не отвечала Грейсу, но Аллейн видел, что однажды на ее лице мелькнула улыбка. У нее были мелкие острые зубы.
Постепенно Урсула разговорилась и все менее нуждалась в поддержке Фабиана. Она нарисовала исчерпывающий портрет Флоренс Рубрик.
