сеанс связи.
Захаров, поморщившись, бросил две таблетки «алко-зельцера» в стакан с водой и выпил залпом.
— Ну проклятая работенка… Видно было, что этому человеку не впервой мучиться похмельем, что этот досадный недуг он, похоже, относит к профессиональным заболеваниям.
Спустя сорок минут Захаров, приобретя свежий, как после сауны, вид, уже подходил к воротам Российского посольства. Это было одно из немногих переживших строительный бум зданий еще британской колониальной архитектуры. На лужайке перед посольством росли экзотические для знойного Багдада, но столь родные голубые ели.
Внешне посольство не изменилось за последние годы. Разве что вместо красного флага под ленивым ветерком колыхался российский триколор. Зато внутри произошли значительные перемены. Куда только подевались былая великодержавная чопорность и снобизм?! Старожилы дипломатического фронта еще пытались поддерживать традиции, хотя бы приходя на службу в строгих темных костюмах. Но большинство сотрудников уже давно плюнули на подобные условности, и в коридорах старого здания теперь мелькали фривольные пиджаки всевозможных оттенков. В курилках открыто обсуждались темы, о которых раньше дипломаты побоялись бы подумать даже у себя в сортире. Все откровенно решали свои насущные проблемы, и создавалось впечатление, что делами государственной внешней политики здесь занимаются только на досуге.
Впрочем, было в посольстве одно место, которое, похоже, обошли перемены.
Это было святая святых — помещение резидентуры. Здесь, как и прежде, царили прохлада и полумрак. Здесь не задавали лишних вопросов и не делились друг с другом служебными проблемами.
Именно сюда, миновав два поста охраны, и направился Захаров. По всему было видно, что он тут гость неслучайный. Уверенным шагом Леонид направился к стальной двери, за которой располагался пункт секретной связи. Назвав по интеркому введенный в этот день пароль, он вошел внутрь.
— У меня сеанс каблированной связи с Москвой, — тоном приказа сообщил он молодому сотруднику за столом. — Введите мой код. Оператор сам меня соединит.
Сотрудник молча кивнул и пододвинул к Захарову регистрационный журнал.
Леонид небрежно расписался в нужной графе и, не спрашивая разрешения, прошел в небольшую кабину, обитую звукоизоляционными панелями. В кабине стоял обыкновенный советский стул. Согласно инструкциям, все оборудование резидентуры, вплоть до скрепок и туалетной бумаги, завозилось с родины. Перед стулом на журнальном столике с биркой инвентарного номера стоял обыкновенный телефонный аппарат без наборного диска.
Убрав с лица брезгливое выражение, Захаров плюхнулся на стул. Достал из кармана рубашки пачку сигарет, оглянулся в поисках пепельницы. Не обнаружив таковой, Леонид приоткрыл дверь и громко попросил:
— Пепельницу, пожалуйста.
Минуту спустя сотрудник, все так же сохраняя молчание, принес алюминиевую пепельницу с изображением герба города Костромы. Захаров закурил, поглядывая на часы. Как только стрелки показали десять утра, он затушил сигарету и взял трубку.
— Голубков на связи, — раздался голос на том конце провода.
— Доброе утро, Константин Дмитриевич, — поприветствовал собеседника Леонид.
— Здравствуйте, Коперник. Как погода на Востоке?
— Да спасибо. Жарко, как всегда. В Москве, наверное, снежком балуетесь?
— Слякотью в основном, — хмыкнул Голубков, — перейдем к делу.
— К делу так к делу, — согласился Коперник-Захаров. — Когда ожидать гонца?
— Наш человек сейчас в Ереване вместе со всей делегацией Госдумы. По данным нашего управления, вопрос о транзитном пролете через территорию Ирана практически решен. Так что ждите их завтра.
— Отлично. С моей стороны здесь, в Багдаде, все готово. Наши друзья из правительства сообщили мне, что у них тоже все в порядке. Пока никаких изменений. Ваш человек возьмет контейнер во время готовящейся встречи делегации с премьер-министром. Кстати, Константин Дмитриевич, он достаточно хорошо подготовлен физически? Контейнер хоть и небольшой по размеру, но весит как-никак пятнадцать килограммов. Что делать — защита.
— За моего человека не волнуйтесь. Но что означает это ваше «пока никаких изменений»? Значит ли это, что они возможны?
— Ну, если не исключать возможность того, что завтра американцы нанесут удар по Багдаду, то да, — пояснил Коперник. — Но я имел в виду не только это.
Дело в том, что здесь, в Багдаде, не все однозначно восприняли нашу операцию.
Кое-кто из военных явно не хочет упускать из рук такой козырь в игре с американцами.
— Кого именно вы имеете в виду? — спросил Голубков. — Или это предварительная информация «из компетентных источников, близких к информированным»?
— Речь идет о генерале Камале Абделе аль-Вади. Он возглавляет армейскую разведку вооруженных сил Ирака. И хотя наши партнеры из иракского правительства гарантируют успешное проведение операции, я не исключаю возможность возникновения непредвиденных ситуаций.
— Мой человек готов выполнить лишь курьерские функции. Он не подготовлен для активных действий у вас в Багдаде, — предупредил Голубков.
— Не волнуйтесь, Константин Дмитриевич, все прикрытие я беру на себя, — успокоил его Коперник.
— Очень надеюсь на это, Коперник.
— Можете не сомневаться.
— Значит, если делегация завтра не прилетит, то связь в это же время, — напомнил Голубков.
— Хорошо, — согласился Коперник.
— Тогда удачи… Захаров повесил трубку и достал новую сигарету.
2
Примерно в то же время, когда Коперник закончил свой разговор с начальником оперативного отдела Управления по планированию специальных мероприятий полковником Голубковым, черный «мерседес» в сопровождении двух армейских джипов с охраной под вой сирены продирался сквозь поток автомобилей по городской трассе, ведущей прочь из Багдада.
Вообще движение на багдадских улицах более чем оживленное. Автомобили всех марок и возрастов не особо соблюдают правила. Да и каких-то дорожных знаков и светофоров на улицах практически нет. На особо бойких перекрестках стоят дорожные полицейские, но их присутствие мало что меняет. Багдадские водители привыкли чувствовать себя вольными птицами и вначале выскакивают на перекресток, а уж потом смотрят по сторонам. Как при этом удается избежать аварий — остается настоящей загадкой.
Наверное, появление внушительного кортежа было единственным, что могло испугать багдадских водителей. Заслышав пронзительный вой сирены, они сами спешили убраться с дороги. Некоторым для этого приходилось выскакивать на тротуар. Но с армейскими джипами шутки были плохи — невозмутимый офицер охраны сидел в переднем и с удовольствием лупил дубинкой по лобовым стеклам зазевавшихся водителей.
Таким образом «мерседес», практически не снижая скорость, вскоре миновал городскую суету и вырвался на загородное шоссе. Спустя пятнадцать минут кортеж уже подъезжал к контрольному посту в длинной ограде с колючей проволокой. За оградой, резко контрастируя с окружающей выжженной солнцем местностью, начинался густой зеленый парк. О важности объекта, скрывающегося в зелени парка, говорило хотя бы то, что на КПП несли службу не простые полицейские или армейцы, а солдаты личной президентской гвардии Саддама Хусейна.
Молодой подтянутый офицер в новенькой отутюженной форме скользнул равнодушным взглядом по армейским джипам и наклонился к окну «мерседеса».
Непроницаемое тонированное стекло скользнуло вниз, и капитан, сидевший на переднем сиденье, не поворачивая лица, произнес:
— Начальник армейской разведки Камаль Абдель аль-Вади к господину советнику президента Джабру Мохаммеду аль-Темими.
Офицер молча взглянул на пропуск и отдал честь, сделав своим солдатам знак пропустить «мерседес». Оба джипа охраны свернули на стоянку и остались у КПП.
