представлять собой ценность на Западе. А какую ценность представляет какой-то майор? Мне надо купить должность как минимум в Главном политуправлении и получить хотя бы полковника. На это уйдет года три- четыре. А вот потом можно и в Канаду с прелестной дамой! Тогда отношение ко мне будет другое. Я буду нужен спецслужбам Запада! А значит, обеспечен неплохо оплачиваемой работой и, что самое главное, защитой от лап КГБ. Вот так, Оман! Поэтому продолжаем работу! Дай мне кой-какого барахла для вида, да пойду собирать подчиненный личный состав. Пора возвращаться на базу!
Дуканщик собрал в пакет всякой мелочи, от зажигалок до часов, бросил туда пару батников. Протянул пакет Трофимову:
— До встречи, Илья Владимирович!
— До встречи, Оман, и, как это у вас говорится, да хранит тебя Аллах!
Майор вышел из лавки, обогнул площадь, подошел к грузовику со стороны бронетранспортера, бросил пакет в кабину.
И сразу поднялся в кузов. Изобразил изумление:
— Ерохин? А ты какими судьбами здесь оказался? Кто разрешил тебе поездку?
Начальник клуба, до этого принявший на грудь солидную дозу спирта и заметно захмелевший на солнце, ответил заплетающимся голосом:
— А кто мог запретить мне? Уж не ты ли, Трофимов?
— Как ты разговариваешь со старшим, капитан?
— Так, как он этого заслужил!
— Что?!! По возвращении в часть немедленно ко мне!
Ерохин протянул:
— Зачем, майор? Я пьян и могу в горячке наговорить такого, что у тебя уши склеятся! Давай уж завтра с утра. Как высплюсь, так и приду!
— Ты будешь еще мне указывать?
— Майор! У меня автомат! И я, пьяный, дурак! Шел бы ты от греха подальше!
— Ну… ну… Ерохин…
Не найдя, что еще сказать, замполит спрыгнул на брусчатку площади, уселся в кабину «ГАЗ-66».
Ротный обратился к начальнику клуба:
— Ты чего, Ероха, с ума спрыгнул?
Капитан ответил спокойно:
— Я в порядке! Подремлю немного.
Начальник клуба, надвинув панаму на глаза, откинулся на борт.
Постепенно к грузовику начали стягиваться и другие офицеры.
В 13.20 колонна, развернувшись, двинулась из Уграма. Вышли на трассу спокойно, без происшествий. Передний бронетранспортер, увеличив скорость, задал режим движения всей колонне, взявшей курс на военную базу. По прибытии в роте капитана Новикова ждала неприятная новость. Приходил посыльный из штаба, принес книгу нарядов — ротному предстояло сегодня заступить дежурным по батальону. Об этом капитану сообщил его заместитель Гудилов. Новиков тут же набрал номер начальника штаба. Того на месте не оказалось, но ротный на этом не успокоился, отправился к тому в модуль.
Майор Якушев находился в своем отсеке — читал книгу. Начальник штаба слыл большим любителем исторической литературы. Ему было сорок два года, карьеру можно было считать законченной, но Якушев справно исполнял свои обязанности, вполне довольствуясь должностью начальника штаба разведывательного батальона. Майор, как и начальник клуба, а также заместитель командира по снабжению, принадлежал к категории так называемых «вечных узников», как в просторечье расшифровывалась аббревиатура на значке военно-учебного заведения «ВУ». Эти офицеры в свое время закончили средние училища и, не продолжив обучение, обрекли себя на ограничение по служебному продвижению, как раз где-то до уровня заместителя командира батальона.
Якушев лежал на своей койке с «Князем Серебряным» в руках. Новиков спросил с порога:
— Разрешите, товарищ майор?
Якушев, отложив книгу и сев, ответил:
— Входи, капитан! Чему обязан?
Командир роты спецназа объяснил:
— Товарищ майор, мне заместитель доложил: книгу нарядов в подразделение приносили, и я будто бы назначен сегодня дежурным!
— Не будто бы, Володя, а точно назначен. Дежурным по батальону. Ты прекрасно знаешь, что по выходным и праздничным дням дежурными назначаются командиры рот.
— Все верно! Но вчера заступил командир второй роты, сегодня, значит, в наряд должен идти командир третьей. Я свое в прошлое воскресенье оттрубил!
— Да, это так, но вот неувязочка. С утра командира третьей роты увезли в госпиталь, в инфекционное отделение, с подозрением на желтуху! Так что тебе заступать!
Капитан Новиков покачал головой.
— Ну, не ешь его за ногу! А если бы я сегодня из Уграма поддатым прибыл? Тогда как? Не ставить же меня пьяным в наряд!
Майор Якушев являл собой само спокойствие:
— Ну что ж, тогда прежний дежурный продолжал бы наряд, пока не проспался сменщик. Вот и все!
— Эх, ну и жизнь! Кстати, для моей роты могли бы и исключение сделать. Все-таки такой боевой выход провели.
— Для этого мы здесь и стоим, Володя. За боевые заслуги вас отблагодарят как положено, наградят, а служба есть служба! А ты чего так из-за пустяка разволновался? Хотя… понимаю… ты же со своими бравыми взводными к дамам в гости собрался. А тут наряд. Понятно! Но… не переживай, Новиков. У тебя еще будет время поджениться. Будет!
Поняв, что с начальником штаба разговаривать бесполезно, ротный вернулся к себе.
Подчиненные ждали его. Листошин спросил:
— Ну, чего, Володь?
— Да ни хрена! Облом!
— Что, всем?
— Нет! Мне облом, вы действуйте по плану.
— А ты в наряд?
— Нет, в балет! На лебедей! Понял?
— Чего орать-то? Кто ж виноват, что так вышло?
Ротный, раздевшись, отправился в душевую. После прохладного душа завалился спать. До 18.00. Во время развода для несения внутреннего наряда из парка боевых машин вышла бронированная разведывательно-дозорная машина. В ней находились механик-водитель Андрей Зарубин, за командира — оператор Гоги Шарадзе, в десантном отсеке старшие лейтенанты Александр Калинин и Семен Листошин.
Расстояние от расположения батальона до общежития медперсонала госпиталя шустрая БРДМ пробежала за двадцать минут. Это при том, что ее дважды останавливал мобильный патруль комендантской роты штаба мотострелковой дивизии. Но документы были в порядке, пропуск подписал начальник штаба дивизии, так что от патруля отделались быстро. И уже без пятнадцати семь, поставив боевую машину на стоянку санитарных «УАЗов», офицеры вошли в женское общежитие. Дежурный прапорщик, строгая на вид женщина, спросила:
— Вы к кому, молодые люди?
Семен ответил:
— К Галине Бортко, старшей сестре хирургического отделения.
— Придется подождать! Она еще в госпитале.
Офицеры вышли.
Калинин проговорил:
— Что-то, Семен, чувствую я себя не в своей тарелке!
