— Что?!! Оман — Амирхан?
— Да, это одно и то же лицо!
— Но кто взял его?
— Особисты! Не без активного участия офицеров еще недавно подчиненного тебе по политической линии разведывательного батальона.
— Черт!
Трофимов приложил ладони к вискам. Потер их.
— Ничего не понимаю! Это… это же крах, Хабит! Особисты заставят Амира говорить, и он выдаст нас с потрохами.
На что афганский полковник внешне спокойно произнес:
— Если уже не сделал это!
Майор бросил взгляд на подельника:
— И ты, придурок, так спокойно говоришь об этом? Ты хоть представляешь, ЧТО нам с тобой будет за сотрудничество с главарем душманской группировки, на совести которого сотни жизней наших, да и ваших людей?
Полковник опустил голову:
— Если того пожелает Аллах, ничего не изменить!
Трофимов взорвался:
— Да шел бы ты со своим Аллахом знаешь куда?
— Не говори так! Не надо!
— А что надо? Сидеть и ждать, пока особисты загребут к себе в подвал? Так… спокойно… спокойно… необходимо взять себя в руки. Спокойно! — Майор наклонился к афганцу. — Надо бежать! И немедленно! Ты с машиной?
— Конечно, но какое это теперь имеет значение?
Обреченность полковника взбесила Трофимова:
— Да приди ты в себя! Или к стенке встать хочешь? Где стоит твой «УАЗ»?
Дверь кабинета распахнулась.
На пороге показался старший лейтенант Листошин. Был он в полевой форме, с автоматом. Офицер и ответил на вопрос своего бывшего начальника:
— Машина господина Хабитдина стоит, как и положено, на стоянке у КПП штаба. Что еще вы хотели бы узнать, майор?
Появления командира взвода спецназа Трофимов даже в мыслях не допускал, поэтому сначала опешил:
— Листошин?.. Но…
— Что «но», Трофимов?
Бывший замполит огромным усилием воли взял себя в руки:
— Какого черта тебе здесь надо? И почему находишься в штабе с оружием? Кто пропустил?
Семен навел ствол автомата на майора:
— Закрыл пасть, ублюдок, и сел рядом с духом!
— Ты мне…
Листошин выкрикнул:
— Ты плохо понял, тварь? — И ударом ноги в плечо опрокинул Трофимова на журнальный столик. Бутылка упала, водка потекла на пол.
Сзади Листошина прозвучал окрик:
— Отставить, старший лейтенант!
И рядом с Семеном появился майор Гуреев. Он держал в руке пистолет. А на пороге застыли еще две вооруженные фигуры: капитан — заместитель Гуреева и афганец в штатском — представитель местной контрразведки.
Гуреев приказал:
— Листошин, обыщи этих двух мразей и сцепи их наручниками!
На стол упали стальные браслеты.
Старший лейтенант защелкнул их на руках предателей, бросив на пол штатные пистолеты оборотней. Плюнув на бывшего замполита, отошел в сторону.
Гуреев посмотрел на арестованных, спросил у Трофимова:
— Ну что, Илья Владимирович, сколько веревочке ни виться?
Но политработник, полностью осознав нависшую над ним угрозу, неожиданно твердым голосом заявил:
— Я не понимаю ваших действий, Гуреев. Вы в чем-то хотите обвинить меня? В чем? В связи с полковником правительственных войск ДРА? Интересно, с каких это пор подобная связь стала противозаконной? И потом, кто вы такой, чтобы предъявлять обвинения? Где представители военной прокуратуры? Где…
Особист, брезгливо поморщившись, прервал тираду предателя:
— Все тебе, змееныш, будет! Все! И прокурор, и следователь, и трибунал с приговором! Полный набор карательных мер за совершенное предательство!
Трофимов выкрикнул:
— У вас нет никаких доказательств!
— А показания Амирхана?
— Не знаю никакого Амирхана!
— И Омара, конечно, не знаешь?
— Дуканщика из Уграма? Так его посещают десятки военнослужащих!
Гуреев ударил ладонью по столу:
— Ну, хватит, Трофимов! Нами установлена и документально подтверждена твоя преступная связь с Оманом-Амирханом, главарем душманов, посредством личного общения и через сидящего рядом с тобою господина Хабитдина. Так что прекрати игру, она только вредит тебе! Бери пример с подельника. — Особист кивнул на афганца-полковника.
Тот сидел, понурив голову, что-то шепча — наверное, молился. Но Трофимов не сдавался:
— Присутствие здесь полковника Хабитдина ни о чем не говорит, он частый гость политотдела армии, Омар известен мне как дуканщик. И это вы прекращайте свои грязные игры, майор! Если надо, я отвечу на любые вопросы, но не здесь! И вам, Гуреев, еще придется извиниться передо мной. Но предупреждаю: никаких извинений я не приму и вас ждут очень крупные неприятности!
Гуреев подошел к афганскому полковнику, извлек из кармана его рубашки миниатюрный диктофон, перемотал назад ленту, включил воспроизведение записанного разговора. Услышав свой голос, Трофимов слегка побледнел, но смог и на этот раз совладать с собой, проговорил, правда, уже не так уверенно:
— Это провокация! И магнитофонная запись не является для следствия уликой.
Разглагольствования изменника взбесили Листошина. Он, шагнув к креслу Трофимова, рывком поднял предателя за грудки. Прошипел, глядя в глаза бывшему замполиту:
— Я не знаю, что там будут делать с тобой прокуратура, трибунал, Особый отдел, мне плевать, но клянусь, ты, сука, сполна ответишь за гибель наших парней. Лично удавлю тебя, тварь, если что! Не жить тебе, Трофимов! Это мое слово!
Старшего лейтенанта оттащили от Трофимова. И тут же арестованных забрал спецконвой. Листошин с Гуреевым вышли во двор штаба. У контрольно-пропускного пункта стояли «УАЗ» особиста и бронетранспортер разведбата.
Гуреев спросил:
— В часть?
— В госпиталь! Саню проведаю, потом домой!
— Ну, давай, и спасибо вам всем! А Калинину особый привет передавай, будет время, обязательно проведаю!
— Передам! Разрешите идти?
