Графиня протянула ему свою свободную руку и обняла Джемса, усадив его рядом с собою. По лицам обеих женщин он понял, о ч„м говорили мать и дочь, и ласково ответил на поцелуй графини.
– Будьте счастливы, мои дорогие. Если у вас будут сомнения, – пишите деду. Это сердце никогда и никому не дало плохого совета. Впрочем, тот, кто венчал вас цветами у ног Будды, вероятно, не оставит вас и впредь.
Сегодня вам обоим надо побыть вместе. Вы ещ„ и не виделись толком. Поезжайте к себе домой и будьте к обеду, я закажу его попозже.
Проводив детей, графиня ушла к себе в комнату, не велев никого принимать. Она тв„рдо решила не говорить ничего мужу, щепетильность которого в вопросах хорошего тона знала отлично. Сумев сейчас перешагнуть через все впитанные с детства предрассудки, удивляясь, что не испытывает никакой боли от поступка дочери, а считает его в порядке вещей, она стала думать о лорде Бенедикте, о том, как бы он отн„сся к поступку Лизы и поведению самой графини.
Граф вернулся довольно поздно, рассказал, что послезавтра в полдень свадьба и он решил не звать никого, кроме лорда Бенедикта и его семьи. Графиня обрадовалась, хотела было о ч„м-то сказать мужу, как вдруг два человека с трудом внесли огромную корзину с цветами.
– Батюшки, да это целый свадебный поезд, – воскликнул граф, наклоняясь к корзине и указывая на скрытые среди цветов роскошные футляры с именами Лизы и Джемса. – Похоже, каждый член семьи Бенедиктов вложил сюда свой подарок. Я и не знал, что таков английский обычай.
– Давай-ка и мы с тобой порадуем наших детей и порадуемся сами. Ты одеваешься быстрее, заказывай пышный обед, прикажи осветить зал как можно лучше, а я пойду надену самый роскошный из своих туалетов.
– Вот неожиданный сюрприз, графинюшка, – весело смеялся граф. – Годами от тебя не добь„шься, чтобы ты появилась в парадном наряде, а тут извольте радоваться. Ты ли это? Что сей сон означает?
Графиня, казалось, сбросила с плеч двадцать лет. Глаза е„ сияли, она подошла к мужу, положила ему руки на плечи и радостно поглядела ему в глаза.
– Я только сегодня поняла, оценила то обстоятельство, что у нас появятся внуки, что жизни нашей ещ„ не конец, что мы ещ„ будем нужны и полезны.
Горячо поцеловав мужа, графиня убежала в свою комнату, напомнив ему ту женщину из дал„кого прошлого, которую он так страстно любил. Сбитый с толку, ничего не понимая, граф приписал настроение жены очередному капризу, но любя повеселиться, был рад вдвойне сегодняшнему поводу.
Быстро закипело у него дело. Забегали слуги, запылали свечи, на столе заиграл хрусталь. Не успела графиня выйти в зал в сво„м очаровательном наряде, как вошли Наль, Алиса и Николай. Принося тысячу извинений, сказав, что они думали провести в доме графов R скромный вечер, а попали на званый обед, гости хотели тут же откланяться. Их, конечно же, не отпустили, объяснив, что это торжество придумала графиня, а самих виновников торжества даже ещ„ и нету.
Графиня была счастлива, что самые близкие сейчас Лизе и Джемсу люди так удачно, невзначай, пришли праздновать истинную Лизину свадьбу. Она увела их к себе в гостиную, втайне беспокоясь, что Лиза приедет в простом платье, а гостьи так изумительно и нарядно одеты. В эту минуту вошли Лиза и Джемс, и графине суждено было ещ„ раз сильно удивиться.
Не е„ обычная Лиза стояла перед ней, а опять новая молодая женщина. В платье из дорогой зел„ной парчи с вытканными серебряными лилиями с золотыми листьями и тычинками, в чудесном веночке из бриллиантовых мелких лилий с листьями из изумрудов, Лиза потрясла мать выражением глубокой серь„зности, спокойствия и непередаваемой радости, которая так и лучилась из не„.
– Я приветствую вас, Лиза, от имени моего отца, – сказал, здороваясь, Николай. – Вот его письмо к вам. А вам, капитан, лорд Бенедикт просил передать эти два портрета. – Николай подал ему зел„ную коробку, на которой был изображен белый павлин.
Будучи не в силах удержаться, капитан открыл коробку и увидел в ней два портрета, вложенных в одну общую складную рамку. Два чудесных лица, лорда Бенедикта и Ананды, глядели на него в рамке из переплетающихся лилий и фиалок. Капитан вскрикнул от радости и удивления, и пока все столпились вокруг, рассматривая подарок и восхищаясь им, Лиза в стороне читала письмо Флорентийца:
«Друг, сестра и будущая ученица. – Нет у человека сокровища ценнее мира в сердце. В эти важнейшие минуты Вашей жизни думайте не только о себе и окружающих Вас, но и обо всех, несущих в себе в этот час залог будущей жизни. Думайте не только о счастливых и любимых, как Вы сами, но и обо всех брошенных, плачущих и не имеющих ни угла, ни работы, ни денег. Думайте обо всех, не знающих, как им справиться с нищетой и вынести в мир священную новую жизнь, бьющуюся в них.
Первый же раз, когда будете играть публично, отдайте весь свой сбор покинутым матерям. И за всю Вашу жизнь никогда не бросьте камень осуждения в девушку-мать. Но постарайтесь пригреть и утешить каждую. Лилии, что я подал Вам сегодня в чаше великого Будды, примите как дар моего уважения Вашей чистоте и любви. Храните чистоту отношений с мужем и детьми и раскрывайте вс„ шире сознание, вс„ выше ищите источники вдохновения, и Вы прид„те к тому моменту самообладания, когда сможете вступить на путь ученичества.
Тот, кто слышит в искусстве голос сияющего Бога, тот уже носит в себе знание вечности Жизни. Поняв однажды Жизнь как вечное милосердие, нельзя быть несчастным.
В Ваш счастливый день, в своей счастливой любви, помните о несчастном дне и несчастной любви других. Ищите знания, чтобы понять, что несчастья нет как такового. Вс„ – все чудеса и все несчастья носит в себе сам человек. Когда же ему открывается знание, он становится спокойным, ибо Мудрость оживает в н„м. Не ищите чудес, их нет. Ищите знание, – оно есть. И вс„, что люди зовут чудесами, вс„ только та или иная степень знания. Ваш вечный друг Флорентиец».
Чувство особенной радости, какое-то ещ„ не испытанное ею сознание большого и светлого счастья наполнило Лизу. Она спрятала драгоценное письмо на груди и подошла к матери, державшей чудесную рамку с портретами.
– Я думала, что красивее лорда Бенедикта не может быть никого, – говорила графиня. – Теперь не знаю, кому отдать предпочтение. Быть может, этот незнакомец и не так классически прекрасен, как лорд Бенедикт. Но в его лице есть что-то особенное, какая-то пленительная светящаяся доброта, перед которой даже трудно устоять на ногах. Хочется пасть ниц. Но, возможно, это только иллюзия.
– Недолго ждать, чтобы решить этот вопрос. Завтра вы его увидите, – сказал Николай. – Во всяком случае, стоит вам посмотреть на сияющего Джемса, и вы, графиня, убедитесь, что живой облик Ананды превосходит его портрет. Джемс, по-моему, молится на Ананду и употребляет вс„ усилие воли, чтобы сейчас же не выхватить из ваших рук портреты своих обожаемых друзей.
Графиня возвратила портреты капитану, не обратив внимания на чудесный рисунок рамки, а Лиза тотчас заметила тождественность его с рисунком е„ головного убора, с переплетавшимися лилиями и фиалками на медальоне и браслете.
– Джемс, фиалка и лилия должны стать нашими цветами. Пусть они будут символом пути к самообладанию. Ах, если бы научиться никогда не раздражаться и никого не судить! Как легко было бы тогда жить на свете, как просто общаться с людьми, потому что больше всего меня тяготит моя раздражительность и требовательность к людям.
– Чем больше ты будешь понимать, чего достигли эти люди, – тем яснее станет тебе, куда и как направлять мысли, когда будешь в неустойчивом состоянии духа. Любя так, как мы любим друг друга, надо помнить только, с кем, где и для чего мы жив„м. В своей любви мы не забудем тех, кто сделал нас такими счастливыми. И в свою очередь, в сво„м счастье не забудем тех несчастных, которые повстречаются нам.
Граф приш„л звать к столу, извиняясь, что такой экстренный обед может быть с изъянами, особенно по части вегетарианского меню. Но видно было, что он в своей сфере, что угощать людей в сво„м доме составляет не последнее из удовольствий графа.
Весело летел обед, за которым Лиза много и тепло говорила с Алисой, впервые оценив большую музыкальность и вокальную образованность своей новой подруги. Сегодня Алиса особенно сильно действовала на Лизу своей простой добротой и сердечностью. Лизе казалось, что Алиса совершенно забыла, что тоже молода и прекрасна, что е„ игра увлекает сердца людей, что и ей надо жить своей личной жизнью. Лизе казалось, что Алиса жив„т только е„, Лизиными, интересами, е„ счастьем, только е„ игрой, е„ ближайшим будущим. Лиза не представляла, как бы она могла забыть о себе, о сво„м счастье, о своей любви хотя бы на миг.
– Вы, Алиса, вс„ ещ„ говорите Лизе «вы», – вмешался в их разговор Джемс, сидевший рядом с Лизой. – Как это возможно при вашей любви к людям вообще, и ко мне и Лизе в частности.
– Ты или вы, какое это имеет значение, дядюшка. Кроме того, Лиза, благодаря вашей милости, попала мне в т„тки. Должна же я оказывать ей двойное почтение, – смеялась Алиса.
– Это не по-русски, дочка, – поддержал капитана граф. – Раз у мужа племянница, – ты должна в ней любить его самого. Изволь пить с Алисой брудершафт, и я примажусь к этому делу.
– Как много вам придется выпить брудершафтов, папа! У Алисы есть ещ„ кузен Генри и т„тя Цецилия. И ещ„ найдутся родные.
И обед пролетел, и вечер пролетел, и гости уехали, а Лизе вс„ казалось, что то было лишь мгновение. Когда Джемс подош„л к ней проститься до завтра, ей и жаль было его отпускать, и хотелось побыть одной, чтобы подумать обо вс„м пережитом за такое короткое время.
– Думай, дорогая, о белом Будде и о письме Флорентийца. Мы будем врозь сегодня, но в мыслях я буду весь с тобой. И всю остальную жизнь каждая разлука с тобой будет только внешней. Где бы я ни был, – ты будешь рядом.
Простившись, Джемс уехал в очаровательный тихий домик, чтобы провести ночь подле белого Будды.
Войдя в комнату, где еле виднелась статуя, подножье которой, как и вс„ вокруг, ещ„ было убрано цветами, источавшими приятный аромат, Джемс сел на низенький диван и в полумраке стал вглядываться в божественное лицо царевича, оставившего вс„ земное для истины.
Впервые Джемс был здесь один после своей фактической свадьбы. Как он и обещал Лизе, мысли его были с нею.
Джемс вспомнил вс„ их давнее знакомство, и такой короткий по времени, но напряж„нный по чувствам роман. Ему казалось чудом вс„ совершившееся. Сколько лет он прожил, ни разу не подумав о женитьбе и даже гордясь репутацией безнад„жного холостяка, которая прочно за ним утвердилась. И вдруг девушка, едва вышедшая из детства, стала его женой, частью его собственной жизни. Глаза его привыкли к темноте, и он теперь различал гирлянду цветов, брошенную рукой Ананды в чашу вместе с письмом и браслетом для Лизы.
Цветы спускались из чаши почти до полу, и капитану казалось, что каждая чашечка цветка – кусочек его собственного сердца, разорванного на клочки, чтобы легче было впитывать горе и радость земли и приносить их в чашу Мудреца.
Мудрец сумел показать земле Свет и тот путь, каким можно освободиться от страстей простому человеку. Капитан думал, что не слишком-то целомудренно живя до сих пор, он только и делал, что указывал всем, как закрепостить себя в страстях. Эту ночь он сознавал как переломную. Ему вспомнилась дикая буря, бесстрашие Левушки, сунувшего ему со смехом конфету в рог в момент наивысшей опасности.
Вспоминал он и необычайный вид моря и столкнувшиеся водяные столбы в том самом месте, где ещ„ минуту назад находился его пароход, и странное выражение на лице И., выражение гармонии, мира и тихой радости, с которым он смотрел на весь этот ужас.
– «Человек должен жить так, – прозвучали в его памяти слова И., – чтобы от него передавались эманации мира и отдыха каждому, кто его встречает. Вовсе не входит в задачу простого человека становиться или пыжиться стать святым. Но задача – непременная, обязательная задача каждого – прожить сво„ простое, будничное сегодня так, чтобы внести в сво„ и чужое существование каплю мира и радости».
И снова он стал думать, дал ли он за всю свою жизнь хоть десятку людей каплю мира и радости? Капитан смотрел в лицо Мудреца, сумевшего, не ища популярности, стать не только известным всему миру, но и Богом для половины людей земли. Жизнь казалась капитану прожитой бесцельно и бессмысленно. Если бы сейчас ему предстояло окончить свою земную фазу жизни, с чем бы он уш„л? Добра, что он сделал людям, и в кулаке, пожалуй, не зажм„шь, а радости – и того меньше. Как же теперь начинать новую жизнь? Чем руководствоваться?
Не раз обдумывал капитан разговор с Флорентийцем у него в кабинете в деревне. И сейчас, как и каждый раз, когда он думал об этих замечательных словах, ему казалось, что он не в силах выполнить и сотой доли их. Он уже склонен был прийти в уныние, как услышал л„гкий стук в наружную дверь. Капитан прислушался, убедился, что стук повторился так же негромко, но настойчиво, спустился вниз, чтобы не беспокоить семью старого слуги, единственных обитателей дома. Открыв дверь, капитан был изумл„н, увидев на пороге высокую фигуру в плаще, в
