– Хрен его, Юрик, знает, может, бросят, может, нет, – ответил Богданов.
– Не-е, бросят! Им, начальникам, что? Им главное – овладеть объектом, а людишки – одних завалят, других подгонят. Слава богу, в армии еще достаточно «пушечного мяса».
– Ну, если только комбата сменят. Голубятников батальон на погибель не поведет, да и остальные офицеры тоже. Они у нас с понятием.
– Думаешь, комбата уберут?
– И не только его; могут вообще всех, кто возбухнет, сменить. Поставят командиров из пехоты, благо их в батальоне, что прикрывает «коридор», до хрена и больше. Те пойдут.
– Подыхать вместе с нами?
– Почему с нами, их и без нас духи снимут.
– Может, отведут для подготовки?
– Ага! Жди! – усмехнулся Богданов. – Нашу группу, может, и отведут. Мы свою работу сделали. А пацанов из десантных рот – нет. Не для того занимали эту долбаную поликлинику, чтобы оставлять ее.
– А зачем вообще сюда людей загнали? От поликлиники атаку провести невозможно, духи перебьют всех в секунды.
– Не перебьют, если штурм пойдет со всех сторон.
– Да где столько сил взять?
– А это уже не наше дело. И вообще, хорош голову ломать, что толку? Все одно, будем делать, что прикажут.
– Оп-па! – воскликнул вдруг Липатов. – Гляди, Леха, душки объявились!
– Где?
– У первого подъезда. Двое!
Богданов вскинул снайперскую винтовку и направил ствол в сторону подъезда, чтобы через оптику рассмотреть боевиков.
– Ага! Вижу. Здоровые архары, наверное, офицеры местные… Ни хрена себе!
– Чего там?
– Один пузырь водки достал из куртки, сорвал пробку и пьет из горла.
Липатов тоже направил прицел на боевиков.
– В натуре пьет, сука! Им же нельзя, они мусульмане…
– Да этим по фигу вера. Борзые, суки!
– А чего им бояться? Наши снайперы из домов их видеть не могут, поликлинику они считают своей, а в «зеленке» все больше их собратьев. Хотя, конечно, борзые, козлы.
– Надо их проучить.
– В смысле?
– Завалить эту сладкую парочку.
– Охренел? Забыл приказ сидеть тихо?
– Так мы и снимем их тихо.
– Брось, Леха, пусть пьют и сваливают, – отставил винтовку Липатов.
– Ты чего, струсил? Выстрелов ведь никто не услышит. Подумают, что стрелял снайпер с дальней позиции, из «зеленки».
– Из 9-миллиметрового ствола?
– Да кто будет на это смотреть? Нет, Юрик, валить духов надо. Да не дрейфь, не врубятся душки, что по ним из поликлиники стреляют. Они и «Винторезов»-то еще не видели.
– У духов все есть!
– Так, базарим или стреляем?
– А, черт с тобой, – решился Липатов, – бьем! Я беру левого, ты правого!
– Вот это другой базар. Огонь по команде.
– Чьей?
– Твоей.
– Ладно!
Разведчики прицелились.
– Готов? – спросил Липатов.
– Готов, – ответил Богданов.
– Огонь!
Раздались два хлопка, и боевики с простреленными черепами рухнули у входа в подъезд. Никто выстрелов не слышал – ни в ДГБ, ни в поликлинике; даже Воробейников, находившийся неподалеку в компании офицеров.
– Вот так, козлы, получили! – воскликнул Богданов. – Это вам на закуску! Юрик, смотри на здание с первого по третий этаж, я – выше!
Разведчики через оптику начали осматривать дом.
– Есть один дух! – крикнул Липатов, – на втором этаже, еще один в соседнем окне, вниз смотрят.
– У меня тоже двое, на четвертом этаже. Еще один объявился на пятом. Спрятался, сволочь, за стену, на поликлинику смотрит. Ну, щас ты досмотришься, гэбэшник долбаный. – И Богданов выстрелил. – Есть! Третий готов. Прямо в лобешник пулю всадил.
– Мои отошли от проемов, видимо, их что-то насторожило. Никого не видать. А у тебя?
– И у меня никого, – ответил Богданов, – хотя один нарисовался в крайнем окне. Из бинокля на «зеленку» смотрит. Говорил же, если что, духи подумают, что бьет снайпер из частного сектора. Этого с угла придется мочить.
– Может, хватит, Лех? А то засветимся, тогда хреново придется. Всем. Нам же вообще башни свернут за самодеятельность.
– Ни хрена! – Богданов уже вошел в раж. – Сейчас этого «очкарика» сниму, и все, закончим обстрел.
– Не надо, Лех, с угла неудобно стрелять.
– Ты забыл, что неудобно только на потолке спать, одеяло спадает. А этого душка я сейчас прибью. – И Богданов отошел в угол комнаты.
Возможно, этот выстрел и остался бы не зафиксированным духами – в смысле, боевики не смогли бы сориентироваться и определить, откуда ведется огонь, – если бы не кусок стекла, торчавший из рамы. Богданов видел его, цель находилась правее, но в самый последний момент вражеский наблюдатель сдвинулся левее, и разведчик нажал спусковой крючок машинально, переместив глушитель «Винтореза» влево. В результате пуля, выпущенная из снайперской винтовки, задела стекло. Боевик был убит, но разбитое стекло с грохотом разлетелось на куски.
– Твою мать! – выругался Богданов. – Стекло задел!
– Говорил же, не надо, теперь духи поймут, откуда стреляли, – сказал Липатов.
– Так это вы тут решили поиграться! – ворвался в комнату Воробейников. – Не подумали, что за это будет? Кто разрешил открыть огонь? Липатов! Богданов!
– Может, все еще обойдется? – тревожно проговорил Липатов.
– Я спросил, – повысил голос Воробейников, – кто разрешил открыть огонь?
– Так это, мы вынуждены были стрелять, – солгал Богданов.
– Что значит – вынуждены?
– Из подъезда вышли два духа; видно, что-то заметили, потому что смотрели на поликлинику. А потом один из них вскинул автомат. Я подумал, что он засек кого-нибудь из наших. Ну, не давать же ему своего расстрелять? Вот мы и мочканули душков. А потом еще двух, что были на верхних этажах, они ведь могли засечь нас. А в стекло попал случайно. Духа все равно надо было валить, он заметил что-то подозрительное. И четвертый уже в бинокль рассматривал поликлинику.
– И ты после этого надеешься, что пронесет? – повернулся старлей к Липатову.
– Так не стреляют же. Может, мы как раз и завалили тех, кто видел, что огонь ведется из поликлиники. А остальные думают, что из «зеленки». Там же вполне могли быть наши снайперы?
И тут, как бы в опровержение слов солдата, из Департамента по поликлинике ударили четыре гранатомета. Один выстрел попал в соседний кабинет, и здание вздрогнуло от разрывов.
