— Не можешь найти?
— Нашел. — Хендерсон вернулся к примусу и поставил на место новый баллон. Блур затушил очередной окурок и выкинул его в темноту.
— Природа зовет, — улыбнулся Хендерсон и исчез среди деревьев.
Ему нужно было побыть одному, чтобы подумать над тем, что он только что видел. Самое правдоподобное объяснение: у Блура текла кровь из носа, и он положил тряпки в рюкзак, чтобы не мусорить в лесу (хотя он имел привычку бросать окурки куда попало). Но что-то крутилось у Хендерсона в голове, не давая покоя: Блур как-то уж слишком много знает о свежевании животных… и, кстати, где он был сегодня утром, пока сам Хендерсон еще спал?
— Что-то не так?
Хендерсон испуганно вздрогнул. Блур стоял в нескольких шагах у него за спиной и видел, что Хендерсон просто стоит, а вовсе не отливает по зову природы.
— Не идет, — сказал он, делая вид, что застегивает ширинку. Блур хмыкнул, зажег сигарету и отвернулся, глядя на лес. Лес был сейчас очень темным, как старый дом, стволы деревьев — как ножки гигантских столов. Вокруг царила мертвая тишина, которую нарушал только паркетный скрип — это покрикивала сова, примостившаяся высоко на ветке.
— Она где-то здесь. Зверюга, — сказал Блур.
Да, подумал Хендерсон, зверюга действительно где-то здесь. Даже если это всего лишь зверь, таящийся в Блуре — темная сторона его личности, которая забавляется расчленением маленьких животных. Но зачем бы ему свежевать мелких зверюшек? Может быть, для того чтобы напугать Хендерсона или чтобы убедить его, что дикая кошка действительно где-то рядом, и так убедить его идти с ним дальше в лес, в ночь.
Хендерсон вдруг преисполнился твердой уверенности, что Блур знает обо всем, что было у них с Элизабет.
Мужчины стояли и смотрели во мрак. Блур затушил сигарету и выкинул в лес, в темноту, где ее мягко принял ковер из мха.
Когда они снова собрались в путь, Блур снова пошел впереди, а Хендерсон шел за ним следом, стараясь не отставать. Он был весь напряжен, ему было очень интересно, что Блур скажет дальше. Он чувствовал себя маленьким мальчиком рядом со злым, непредсказуемым отцом и — в точности как ребенок — не мог набраться храбрости, чтобы убежать или хотя бы откровенно поговорить. Они шли вперед, и у Хендерсона уже начали появляться неприятные мысли, что все это было подстроено: не было никакого Кертина, и в здешних лесах нет никаких диких кошек — с тем же успехом они могли бы ловить здесь тигра. Он чувствовал, что надо срочно бросать эти никчемные поиски и возвращаться домой, потому что хотя Блур и не был егерем-лесником, но он все-таки знал, куда они идут. Хендерсон постарался найти и запомнить какие-нибудь ориентиры — силуэт трех высоких пиков, в которые плавно переходили холмы; если раньше в лесу были только сосны, то теперь появились и лиственницы, — чтобы чувствовать себя менее зависимым от Блура.
— Что теперь, Грэм? — Он постарался сделать вид, что все еще верит, что они охотятся на дикую кошку и все в полном порядке.
— Черные пантеры, — ответил Блур без малейшей заминки. — Их видели рядом с Ворчестером.
— Это смешно. В Англии нет больших кошек.
— А ты лучше всех знаешь? — Блур обернулся и уставился на Хендерсона. — Ну? — Он выдвинул нижнюю челюсть. — Много ты знаешь?
Хеидерсон посмотрел Блуру прямо в глаза, но было слишком темно, и глаза Грэма казались двумя черными дырами у него на лице.
— Кертин знает одну женщину, ее зовут Мич, она фотограф, и она живет здесь неподалеку. Она ее видела. Ясно?
Блур произнес это таким саркастическим тоном, что было практически невозможно не усомниться в его искренности.
— Черную пантеру? — прищурился Хендерсон.
— Ну, она была черной, и это была определенно кошка, только размером с овчарку, и кто это, по-твоему? — Блур сунул в рот сигарету и опустил лицо к огоньку зажигалки, чтобы закурить.
— Она, наверное, ошиблась.
— Она профессиональный фотограф и специализируется на диких животных.
— Она ее сфотографировала?
Блур затянулся и выпустил дым прямо в лицо Хендерсону.
— Не успела.
— Обидно. — Хендерсон обошел Блура и встал впереди в первый раз за весь их поход. Тропинки не было, но последние двадцать минут они шагали просто по прямой. Через пару секунд он услышал, как Блур что-то пробормотал себе под нос и пошел следом за ним. Хендерсон постарался скрыть свое нарастающее беспокойство за уверенной походкой, но он знал, что долго так блефовать не сможет. Если Блур и врал насчет черной пантеры, то врал очень даже убедительно.
Они шли еще полчаса. Хендерсону было уже не до диких кошек. Он был полностью сосредоточен на Блуре и не замедлил шаг до тех пор, пока не услышал крик:
— Давай остановимся.
В наступившей тишине стало слышно, что Блур пыхтит как паровоз.
— Нам нужно передохнуть, — добавил он, как будто теперь ему нужно было как-то обосновывать свои приказы. — Как физически, так и морально. Нам надо быть настороже, иначе у нас ни малейшего шанса.
Он высказал то, о чем подумывал и сам Хендерсон, причем он так устал, что в эту ночь все же заснул рядом с Блуром в двухместной палатке, а когда проснулся, уже под утро, Блура не было рядом. Вчерашняя смена лидера — если таковая вообще имела место — теперь не имела значения. Блур ушел выслеживать кроликов и мышей и потрошить их голыми руками. Или просто спрятался где-то поблизости и наблюдал за Хендерсоном из-за деревьев. Может быть, он и вправду искал дикую кошку, но тут было слишком уж много таких «может быть»: Хендерсона это уже достало. Если он прав и Блур знает об их отношениях с Элизабет, Элизабет должна как-то узнать об этом; иначе она окажется в очень невыгодном положении, когда Блур вернется в Госфорт.
Но тут на мили вокруг нету ни одного телефона. Единственное, что Хендерсон мог сделать, — это вернуться к машине и убраться отсюда к черту. Путь до Ньюкасла займет не больше двух часов. Он мог бы быть у нее — быстрый взгляд на часы — уже к семи утра. Пусть даже для этого ему придется формально украсть машину Блура. Но цель оправдывала средства. Теперь Хендерсон уже не сомневался, что Блур все знает.
Он принялся лихорадочно упаковывать рюкзак, вдруг испугавшись, что Блур вернется и застанет его за этим занятием, но тут ему в голову пришла одна дельная мысль: он напишет Блуру записку, мол, проснулся, тебя нигде нету, пошел искать. Он взял только самое необходимое, распихал по карманам и выскользнул из палатки. Записка могла бы дать им дополнительный час или два — вполне достаточно для того, чтобы Элизабет упаковала сумку и убежала с ним. Если, конечно, она захочет с ним убежать. Вариант далеко не идеальный, но у нее хотя бы будет выбор.
Первую сотню ярдов он крался между деревьев на тот случай, если Блур был поблизости, а потом перешел на бег. Было еще темно, и Хендерсон удивился, насколько четкие следы они оставили вчера — идти по ним было легко. На вершине холма он остановился как вкопанный. Сердце бешено колотилось в груди, пот заливал глаза. Буквально в двадцати ярдах от него сидела кошка: уши прижаты к голове, а хвост колотит по мягкому лесному ковру. Дикая кошка. Она оскалила на Хендерсона свои белоснежные клыки, а потом развернулась и исчезла, растворившись в сумраке. Когда Хендерсон вспомнил о том, что ему нужно дышать, он почувствовал себя счастливым. Эти мгновения близости с таким грациозным и сильным зверем были словно бесценный дар. Он вдруг преисполнился искренней благодарности, что они с Блуром не встретили дикую кошку. Он сам не смог бы ее убить, но он был бы не в силах остановить Блура.
Дикая кошка исчезла и предоставила Хендерсону возможность исчезнуть тоже. Он скользил между стволами деревьев как призрак, поглядывая на холмы справа и на темное небо, которое уже начало потихонечку освещаться мягкими красками рассвета. Он бежал вперед, просто бежал, ни о чем не задумываясь; и то ли у него было более развитое чувство направления, чем он привык думать, то ли сработали некие силы, которые человек мобилизует в себе в стрессовых ситуациях, но как бы там ни было — он выскочил из леса как раз в нужном месте, и лес как будто сомкнулся за ним. Блуровский «мерс» поблескивал в лучах рассвета. Хендерсон наклонился и достал ключи из тайника под задним крылом, чуть не выронил их от волнения, резко распахнул дверь, завел двигатель и с ревом сорвался с места. Гравий взметнулся из-под колес в темноту леса, который уже удалялся в зеркале заднего обзора. Где-то там, в лесу, остался Блур — сидел в палатке и ждал возвращения Хендерсона. Во всяком случае, ему очень хотелось на это надеяться.
В доме было тихо. Дом стоял вдали от дороги и был защищен высоким забором, поэтому приходилось прислушиваться, чтобы различить шум проезжающих мимо машин. Хендерсон позвонил в дверь, но никто не отозвался. Он обошел дом и увидел, что дверь на кухню не заперта. Он позвал Элизабет, но в ответ услышал лишь стук собственного сердца. В кухне было чисто, как будто здесь вообще не завтракали. Часы на стене показывали 9.25. Хендерсон приехал чуть позже, чем рассчитывал. Элизабет уже должна была встать и позавтракать, хотя в отсутствие Блура она могла изменить привычный распорядок.
Хендерсон прошел в прихожую, осторожно касаясь перил, как будто они были сделаны из фарфора.
— Элизабет, — позвал он еще раз и сам испугался, как хрипло звучит его голос. Лицо горело, а внутри все как будто завязалось в тугой и болезненный узел.
Пару секунд он постоял на лестнице. В доме царила мертвая тишина. Хендерсон почувствовал дуновение сквозняка на шее, и странная судорога прошла по затылку, так что волосы встали дыбом. Он подошел к спальне Элизабет, толкнул дверь и застыл на пороге.
В мельтешении сумасшедших мыслей и тошнотворного осознания он вдруг понял, что уже подсознательно знал, ЧТО именно он тут найдет. Он приблизился к кровати, стараясь устоять на дрожащих ногах.
Он взял ее на руки, стараясь не прижимать слишком сильно, чтобы не разошлись швы. Потом сел на кровать и с бесконечной щемящей грустью подумал, что эту женщину он мог бы по-настоящему полюбить, если уже не любил. Только теперь он позволил себе признаться, что подсознательно он всегда хотел, чтобы она ушла от Блура. К нему. И вот теперь он смотрел на нее — на морщинки вокруг глаз, на перекошенный рот, — он представлял Блура за работой. Он слегка разжал объятия.
Уже потом, у ворот в сад, он найдет большой узел с упакованными останками. Ткань будет влажной и липкой, но он все-таки развернет ее, чтобы посмотреть на то, что внутри. Он возьмет это на руки и станет укачивать, не обращая внимания на резкий запах и сочащуюся жидкость.
Но это будет потом, а пока тусклое солнце медленно плыло по небу за рваными облаками. В доме стояла тишина, и только кровать тихонько поскрипывала наверху — кровать, на которой сидел Хендерсон, раскачиваясь взад-вперед.
— Кертин мне говорил, что именно с этого он и начал, — сказал Блур.
Хендерсон весь напрягся, но не отпустил ее. Он повернул голову и увидел Блура. Он стоял в дверях и прижимал к груди скользкую тушу. Слезы текли у него из глаз, а сами глаза были отравленными и пустыми.
— Делал чучела тех, кого он любил — его собачек и кошек, — потому что не мог смириться с тем, что они от него уходили. Наверное, с животными это все-таки по-другому, — добавил он безразлично. — Чья она теперь, как ты думаешь? У кого из нас она настоящая?
Хендерсон провел пальцем по коже, туго натянутой на том, что когда-то было плечом живой женщины.
Это и было его ответом.
