– Обязательно! Да нам предстоит и тактику для суда выработать. Чтобы работать слаженно.
– Это во многом зависит от тебя!
– И от вас тоже! Кому-нибудь что-либо передать не желаете?
– Нет! Ведь я скоро буду свободен, не так ли?
– Да, Петр Петрович! Вы будете свободны!
Витинский усмехнулся:
– Вот с этого и надо было начинать! Хотя я рад за тебя. Твое здоровье для меня сейчас, как собственное. На лечение денег не жалей!
– Я и так уже превысил оговоренную смету расходов.
– Деньги – ерунда! Ты мне волю дай! Понял?
– Понял, Петр Петрович!
– А понял, так иди! Через три дня жду. Все. До свидания!
– До свидания!
Адвокат нажал кнопку вызова. Вошел конвойный. Витинского увели. Покинул мрачные стены изолятора и Голиков. Теперь ему предстояла беседа с Новиковой. Беседа, от которой зависело очень многое, жизнь адвоката в том числе. Витинский, если его посадят, и из зоны достанет! Он не простит Голикову неудачи с главным свидетелем обвинения. Поэтому Маргариту Владимировну надо колоть любыми средствами. И к этому Голиков был готов, хотя самую грязную работу все же отводил Шаману. Тот жестче и безжалостней. Его ни вопли, ни стоны не остановят! Но будем надеяться, Новикова проявит благоразумие. В общем, уже сегодня, максимум завтра утром, адвокат должен знать, где спрятаны копии документов, способные засадить Витинского надолго за решетку, а его, Голикова, лишить жизни.
Генерал Потапов из окна кабинета начальника СИЗО проводил взглядом удаляющуюся от центральных ворот изолятора сгорбившуюся фигуру адвоката и человека, последовавшего за ним. Потапов решил прицепить к Голикову «хвост».
Минут через пять капитан внутренней службы принес миниатюрную кассету и камеру величиной с дверной «глазок».
Начальник изолятора поблагодарил подчиненного:
– Спасибо, Юра, и, как договорились, никому о съемке и прослушке ни слова!
Капитан ответил:
– Что я, товарищ полковник, враг себе? За такие дела в момент уволят!
– Ты должен знать, Юра, что ничего плохого не совершил. Эта запись может только спасти человека, который попал в беду. Иногда приходится прибегать и к таким способам. Благодаря нашим самым гуманным в мире законам и самому справедливому и честному в мире суду.
– Я все понял, Иван Григорьевич!
– Хорошо! Иди!
Как только капитан вышел, полковник протянул кассету генералу:
– Держи, Николай! Надеюсь, она поможет тебе.
– Я тоже надеюсь на это и прошу тебя, в свою очередь, принять мою благодарность!
– Да ладно тебе! Только не свети ее, а то до пенсии не дослужу.
– Мог бы и не говорить этого! Еще раз спасибо и за кофе, и за помощь. Поехал я. Много работы.
Полковник поинтересовался:
– У тебя свободное время вообще бывает?
– Ты знаешь, Вань, я уже давно об этом не задумываюсь!
– Ну, удачи, спец!
– До встречи!
Потапов вышел из СИЗО. К воротам тут же подъехала служебная «Волга». На ней генерал отправился в центральный офис Службы. Отправил одного из подчиненных офицеров заказать билет на самолет до Челябинска. Пока тот бегал, посмотрел пленку Андрея, запечатлевшую акцию ликвидации Хатани с его телохранителями. Положил кассету в сейф. Оттуда же достал десять тысяч долларов одной пачкой. Это Сургину на дорогу, машину и непредвиденные расходы. Дождался офицера, доложившего, что место на рейс Москва —Челябинск в 22.00 11 августа на имя Вячеслава Николаевича Голубева забронировано. Прихватив сумку, в которую поставил мини-видеодвойку, спустился к машине. Приказал водителю следовать на Пятницкую улицу.
По пути получил информацию, пришедшую из Переславля. Впрочем, в деле с Маргаритой она почти ничего не давала. Кроме одного эпизода, на который следовало обратить внимание.
Оставив машину во дворе, генерал прошел к четвертому подъезду, поднялся на пятый этаж, позвонил в 126-ю квартиру.
Андрей открыл дверь, проговорил, глядя на часы:
– Обещали приехать позже, сейчас без десяти четыре.
– Так это хорошо! Держи сумку, вытаскивай и подключай аппаратуру. Будем смотреть фильм о том, как мило беседовали в камере господин Витинский с господином Голиковым.
Андрей принял сумку, прошел с ней в комнату. Наладил видеодвойку, вставил кассету. Генерал с майором устроились в креслах, Андрей включил воспроизведение. Они внимательно посмотрели и послушали беседу Витинского с адвокатом. Как только лента закончилась, генерал спросил:
– Ну, что скажешь, Андрей?
– По-моему, все ясно! Не зря я говорил, что не мешало бы послушать их разговор.
– И что тебе ясно?
– То, что под недугом адвокат подразумевал проблему со свидетелем. Наконец болезнь отпустила, но не окончательно! Что значит – Новикова у него. Но Голикову требуется два-три дня, чтобы расколоть Риту, узнать, где она спрятала копии компрометирующих Витинского документов, и завладеть ими.
Потапов проговорил:
– Скорее всего ты прав!
Андрей спросил:
– Вы «хвост» к адвокату не прицепили?
Генерал улыбнулся:
– Прицепил, конечно! И возможно, он совсем скоро приведет нас к месту заточения Новиковой. Ведь для того чтобы расколоть Риту, надо с ней встретиться, не так ли?
– Быстрее бы это произошло. Лично поеду, разнесу этот гадюшник вместе с адвокатом и всеми, кто там окажется!
– Не горячись, Андрей! Терпение, а пока послушай, что мне сбросили из Переславля.
Сургин поднял взгляд на начальника:
– Из Переславля?
– Да!
– Откуда там у вас осведомитель?
– Не осведомитель, Андрей, а знакомый моего знакомого. Неплохо везде иметь связи, не правда ли?
– Кто бы спорил! И что сообщил этот знакомый вашего знакомого?
– То, что на окраине города в доме частного сектора, где проживала некая престарелая гражданка Шнурова, обнаружен ее задушенный труп.
– Интересно, кому понадобилось душить старушку?
– Интересно! Тем более что убита она была в тот же день, что и остальные бандиты.
Андрей произнес задумчиво:
– Не хотите ли вы сказать...
Генерал продолжил сам:
– Да, именно это я и хочу сказать. В доме старушки и скрывалась банда. Соседи подтвердили, что к ней на днях заявился внук, Олег Шнуров, бывший, кстати, сержант-спецназовец, разведчик, воевавший в Чечне, с дружками, и среди них была одна женщина, которую Олег называл Ингой. Это ее тело нашли в твоей квартире. Соседи опознали ее. Также они опознали труп, обнаруженный у старого моста. Но самое главное, один старичок слышал, как однажды вечером во дворе разговаривали Шнуров и некто Грот. Смысла
