левой вот так все делал, – показала женщина, сжав руку в кулак и разжав. – Часто-часто, волновался небось. В дверь он звонил, а высокий в сторону отошел. А когда Татьяна открыла, он ей цветы отдал и сразу пошел, а высокий вошел.
– Как он делал? – переспросил Тютин, почувствовав, как его пробирает жар. Вспомнил капитана Баева, когда видел его в управлении, и то, как он сжимал руку, разрабатывая эспандером кисть.
– Вот так, – показала соседка и добавила: – А вот лиц не видела. Они ко мне спиной стояли.
Для Тютина было и этого достаточно. Когда спускался вниз по лестнице, казалось самому, бегом бежит. «Неужели Баев? А если я возвожу на капитана напраслину?»
Всю дорогу назад до самого поселка Тютин молчал, сколько ни пыталась Наташа разговорить его. Сидел, как в рот воды набрал.
И вечером он долго не ложился спать. Наташа слышала, как он расхаживал по комнате. Но потом шаги стихли. «Кажется, лег, – подумала Наташа, успокоившись. – Странный он какой-то…»
Но Тютин не лег. Он отыскал в альбоме фотографию капитана.
«Баев, Баев. А ведь меня с Татьяной познакомил он. И про мои отношения с ней знали он и Стелбин. Но Стелбин работать на криминал не станет, а вот Баев… А что, если это он давал информацию бандюкам? Татьяна его хорошо знала и дверь открыла. Убивать не стал, слабоват характером и натура не позволит. Жена его работала в одной клинике с Татьяной, и Баев знал все. Тогда получается, он знает и убийцу. Ну, а кто еще из наших ребят знает, где у меня дача? Опять же Стелбин и Баев. Они приезжали ко мне. А потом… это движение рукой. У Баева как раз повреждена левая рука. Ах, Рустам, Рустам. Ну, если это твоя работа…» – Особых сомнений у Тютина не было, просто не хватало на это времени. И пока он будет вот так сидеть, размышлять, бандиты могут сделать следующий ход, трагический для него или Наташи.
Тютину показалось, что внучка проснулась. Он прислушался. Нет, в ее комнате все тихо. «Ветер шуршит листьями по крыше, а я уж…» В последнее время он пугался собственной подозрительности, понимал, так нельзя, но ничего не мог с собой поделать. Догадывался – тот, кто убил зятя, дочь и Татьяну, не остановится, и помочь выйти на него Тютину может только капитан Баев. «Только вряд ли он захочет помогать», – думал Тютин.
– Надо с ним поговорить. Возьму на понт, если что, извинюсь. Поймет. А не поймет, обидится – значит, грош цена ему как человеку. В конце концов убивают моих родных, а не его. До обид ли тут…
Ежедневно в шесть утра Рустам Баев выгуливал своего любимца черного пуделя Грея. В последнее время отношения с женой перешли в ту фазу, когда супружескими их никак не назовешь. Капитан возвращался поздно, частенько засиживался в ресторанах с молодыми девушками, просаживая приличные суммы денег. Жене это не нравилось. Она ругалась и каждый день грозила подать на развод. Баев ее терпел. В случае развода пришлось бы делить квартиру, дорогую обстановку, дачу и новенький джип, купленный совсем недавно. Лучше уж терпеть ворчливую супругу, чем потерять половину из всего нажитого. Возненавидел он жену, и хоть нехорошо, но желал ей смерти. Тогда все останется ему и можно будет пожить в свое удовольствие.
Проснувшись утром в скверном настроении, Баев надел спортивный костюм, кроссовки.
Грей нетерпеливо поскуливал у двери.
– Сейчас, Грей. Сейчас, – сказал Баев умному псу и заглянул в комнату жены.
Каждый вечер после очередного скандала жена принимала большую дозу снотворного, и Баев втайне надеялся, что эта ночь будет в ее жизни последней. Но она не умирала.
Жена лежала на спине и тихонько посапывала.
«Жива, стерва!» – с сожалением подумал капитан и пошел в прихожую к поджидавшему его Грею.
Выйдя из подъезда, Баев первым делом закурил и пошел к скверу. Сквер находился от дома метрах в пятидесяти. Небольшой, но уютный, в котором Баев отпускал Грея побегать. И самому удовольствие, пару кругов пробежки – и заряд бодрости на весь день.
Баев вышел со двора. Оставалось только перейти дорогу, на которой всегда интенсивное движение, и лихие водители в спешке бездумно нарушают на перекрестке, проезжая на красный свет. Здесь пешеходу надо смотреть в оба глаза, если не хочешь оказаться под колесами быстро летящей машины.
Грей остановился возле перехода, поджидая хозяина. Дорогу к скверу он хорошо знал и на перекрестках научился себя вести как послушный пешеход. Если толпа стоит, Грей садился и терпеливо ждал. Стоило людям двинуться по переходу, умный пес смело выбегал на проезжую часть, правда, поминутно оглядываясь на хозяина. Без него Грей не решался перебегать дорогу.
В этот раз, как всегда, пес побежал к перекрестку, но хозяин вдруг встретил своего бывшего сослуживца, подъехавшего на красной «восьмерке».
– Николай Иванович! Какими судьбами? – спросил Рустам, старательно делая вид, будто несказанно рад встрече. Но в глубине зеленых глаз Тютин заметил настороженность.
– К тебе, Рустам. Удели пенсионеру несколько минут. Садись, – Тютин открыл дверь.
Баев стоял в нерешительности.
– Да мне вообще-то надо пса выгулять.
– Это ненадолго, Рустам.
– Ну, если ненадолго… – Баев еще как бы раздумывал, стоит ли ему садиться, обернулся к псу. – Грей, сидеть!
Послушный пес сел возле перехода, тихонько повизгивая. Никогда с ним хозяин так не поступал.
Баев подозрительно взглянул на Тютина, усаживаясь на сиденье. Очень скоро подозрительность его перешла в напряженность. Опустив левую руку вниз, Баев то сжимал ее в кулак, то разжимал.
«Соседка дала точную информацию. У Татьяны был он, Баев», – подумал полковник. Сейчас главное было не показать, что ему известно, кто приходил к Татьяне с букетом гвоздик. Но вот именно это оказалось труднее всего. Хотелось схватить Баева за грудки. Да и по морде бы врезать не мешало. Огромным усилием воли Тютин сдержал свой гнев и как ни в чем не бывало сказал:
– Ты слышал, у меня зятя убили?
– Да, слышал, – ответил Баев и отвернулся, будто глянув на Грея. Пес поджидал его.
«Значит, советь все-таки мучает тебя, сволочь», – подумал Тютин. А капитан мучительно думал о том, в чем прокололся. А это случилось, иначе бы Тютин не приехал.
– Ларису, дочь мою, тоже убили. Татьяну…
Баев замер на сиденье. Только его раненая рука выдавала невроз. Он уже догадался, какое за всем этим сейчас последует обвинение. Тютин схватил его за руку и сказал:
– Соседка видела, как ты звонил в дверь Татьяны. Она открыла тебе…
– В чем дело? – Баев вырвал свою руку.
– А дело в том, что ты, Баев, сука! Чужому бы она не открыла. Ты подставил ее. Она мне рассказывала, как ты пытался сделать ее любовницей. И убили ее по твоей наводке. Слышишь? И зятя! И дочь – Ларису. Даже внучку пытались убить.
– Ты с ума сошел, полковник! Сам хоть понимаешь, что несешь?
– Я-то понимаю. А вот понимаешь ли ты? И готов ли ответить за свои черные дела?
– Дурак ты, Тютин! – Баев взялся за ручку, чтобы открыть дверь, но Тютин схватил его за плечо, удерживая на сиденье.
– Сидеть, гад! Сейчас поедем в МУР. Там ты быстро расколешься.
– Убери от меня руки! – рявкнул на него Баев, и зеленоватого цвета глаза вмиг пожелтели, на скулах вздулись желваки. – Что ты мне сделаешь? Пенсионер сраный. У тебя даже нет оружия. А у меня вот. – Он резким движением сунул руку под спортивную куртку и достал из оперативной кобуры пистолет. – Я могу тебя сейчас застрелить при попытке нападения на сотрудника милиции.
– Стреляй, гад! Ну, чего же ты? А-а… – Тютин, махнув рукой, брезгливо поморщился. – Ничего ты не можешь. Ты всегда был трусом. Всегда. И меня ты не убьешь. Я ведь тоже мент, хоть и бывший. Выстрелишь в меня, и тебя самого посадят. Тут многолюдно, тебе некуда спрятать труп. Да и люди услышат выстрел. Стреляй, Баев, не жмись, словно в штаны наложил. Но перед смертью я бы хотел все-таки узнать, зачем ты это сделал.
Баев ощетинился, но пистолет все еще держал на уровне виска полковника Тютина.
– Да. Я дал на тебя наводку. И на Татьяну дал, – он вдруг опустил пистолет, ткнул им в правый бок
