в конце коридора. Непонятно было, что там делает обладатель фонаря.
Полковник притаился за дверью, сердце словно провалилось куда-то. Он поднял руку и, как только тот с фонарем оказался рядом, рукояткой пистолета ударил его по голове. Удар оказался точным, а главное – таким, чтобы на некоторое время отключить вошедшего.
Гуня рухнул на пол, как подкошенный, даже не вскрикнув. Тютин поднял с пола оброненный фонарик, выключил, потом обыскал лежащего. В боковом кармане пиджака нашел пистолет и складной нож с большим лезвием. Наклонившись, заглянул в лицо.
«Высокий, седой», – вспомнил он описание соседки Татьяны. Интуиция подсказывала, что именно этот человек убил Анатолия, Ларису и Татьяну. Так захотелось взять и придушить сейчас его самого! Возможно, Тютин так бы и поступил, но необходимость кое-что выяснить не позволила сделать это.
Он схватил седого за ворот рубашки, потряс.
– Эй, ты! Очнись! Мне нужно с тобой побеседовать. Не притворяйся мертвым. Я знаю, ты жив.
После нескольких пощечин Гуня открыл глаза. Он бы мог легко разделаться с Тютиным, если б не пистолет. Его ствол Тютин сунул Гуне в нос.
– Кто тебя послал? Говори, гад! – угрожающе зашипел полковник и сунул ствол еще дальше, в ноздрю, чтоб побольнее было.
Гуня застонал от боли, понимая, что сопротивляться бесполезно. Мент не дурак, и, прежде чем Гуня успеет замахнуться, он разнесет ему выстрелом башку. Приходилось терпеть унижения. Еще ни перед одним человеком не был он таким смирным. А все из-за этого пистолета. Окажись он сейчас в руках Гуни…
– Чего молчишь? Выбирай: или ты мне скажешь, или я тебя пристрелю. Ведь это ты убил мою дочь и зятя? Отвечай, говнюк! – чуть повысил голос полковник, вконец теряя терпение. Из практики он знал: есть такие твердолобые, их хоть бей, хоть убей – слова не вытянешь. И лучше, пожалуй, пристрелить этого седого. Смотрит зверем, не моргнет перед смертью.
Гуня попробовал отодвинуть голову в сторону, но Тютин схватил его за волосы, из носа Гуни потекла кровь.
– Лежи смирно, сволочь! Не дергайся! Не ты один убивать мастак.
Что-то наподобие улыбки появилось на губах Гуни. Самое время о душе подумать, а он скалится. Не боится смерти!
– Ты меня не пугай, мент! Лучше сам поберегись. И девчонку побереги. Хотя все равно тебе уже не дожить до утра! – разразился негодяй раскатистым смехом. Тютин скосил глаза на лестницу, ведущую на второй этаж. «Это ж он знак подает кому-то», – сообразил Тютин.
Раздался отчаянный крик Наташки. На какую-то секунду Тютин отвлекся, но этого оказалось бандиту достаточно, чтобы ударом руки отбросить Тютина. Пистолет вылетел из его руки. А Гуня точно пружина прыгнул на него и жилистыми руками ухватил Тютина сзади за шею.
– Мент вонючий! Убить меня хотел! Не получится, – задышал он сзади Тютину в затылок. – Ты хотел узнать, кто убил всех твоих? Знай, это сделал я. Я убил твоего зятя, твою дочь. И тебя убью. Задушу вот этими руками, – прохрипел Гуня, сцепив руки замком.
У Тютина перед глазами вспыхнули огненные круги. Он чувствовал: еще немного, и потеряет сознание. Этот седой сильнее. И тут Тютин опять услышал крик внучки. Она звала его, просила о помощи.
«Наташка!» Он вспомнил про пистолет, который забрал у седого. Он лежал в кармане брюк, надо только достать его. Тютин даже не помнил, как пистолет очутился у него в руке, достал ли он его, или какая-то неведомая сила, видя, что полковник пропадает, вложила пистолет ему в руку.
Гуня попытался перехватить руку с пистолетом, но Тютин не стал ждать, выстрелил. Пуля попала бандиту в пах, отбросив его к стене.
– Ах ты, мент! – заскрипел он от боли зубами, медленно сползая по стене на пол. Бандит и представить себе не мог, что он, человек, который с легкостью убивал других, может так просто умереть. Первый раз в жизни им овладел панический ужас.
Он потрогал рукой кровь и вдруг закричал истошным голосом, как кричит умирающий зверь.
Бросившись к выключателю, Тютин зажег на веранде свет. Теперь он мог видеть часть коридора и лестницу. И, как оказалось, вовремя.
Наташа выбежала из своей комнаты на лестницу в короткой ночной рубашке. А за ней – огромный бородатый верзила в черных перчатках. Это был Паша Длинный. Он пытался схватить Наташу за руку и матерился.
Прыгая через ступеньки, Наташа устремилась вниз. Бородатый настойчиво преследовал ее. Увидев на веранде неподвижно лежащего Гуню, бандит свирепо закричал что-то и, вытащив из кармана джинсовки пистолет, выстрелил, но прицелился плохо и в полковника не попал. Пуля ударила в стену.
Бородач был весь на виду. Тютин не мог допустить, чтобы он выстрелил еще раз, вскинул руку с пистолетом. Раздался выстрел.
Наташа еще не успела ступить ногой на нижнюю ступеньку, как сверху по лестнице покатился сраженный наповал бородатый. Перевернувшись раза два через голову, он растянулся едва ли не на весь лестничный проем. Голова и руки его свесились, и из простреленной груди лужицей потекла кровь, подтекая к нижней ступеньке, на которую рухнула ослабевшая Наташа. И увидев эту подбирающуюся к ней кровяную лужицу, Наташа закричала:
– Дедушка! – Она вскочила, брезгливо глядя, как кровь подтекла на то место, где только что она сидела. – Что этим людям нужно?
Тютин усадил Наташу на стул.
– Успокойся, Наташа. Не надо кричать. Соседей разбудишь. – Он старался говорить спокойно, чтобы и ее успокоить, но от волнения голос срывался. Он обнял внучку, поцеловал в голову. «Эх, Наташка, Наташка! Бедная моя девчоночка! Довелось тебе такое пережить». Посмотрел на трупы бандитов. Интуиция подсказала, что здесь есть еще кто-то.
Он поднял голову. Показалось, будто дверь Наташиной комнаты приоткрылась, и из темноты высунулась рука с пистолетом. Значит, он не ошибся. Тютин даже мог хорошо рассмотреть ствол из вороненой стали и то маленькое отверстие, из которого сейчас вылетит пуля, смертоносный кусочек железа.
«Он целится в меня», – успел он подумать. Резким движением столкнул Наташу со стула на пол, упал на правое колено для лучшего упора и, держа пистолет обеими руками, разрядил всю оставшуюся обойму в целившегося в него бандита. Когда патроны кончились, услышал наверху шаги и грохот падающего тела.
– Вот он, третий! Я не ошибся. Был еще один, – возбужденно проговорил Тютин. Для верности он поднял с пола свой пистолет, а пистолет, отобранный у Гуни, вложил ему в карман.
«Трупы надо будет сжечь. Огонь уничтожит мои отпечатки на рукоятке пистолета и сделает трупы неузнаваемыми», – решил он.
Медленно ступая по ступенькам, приготовившись к стрельбе, он поднялся на второй этаж и увидел лежащего возле двери Наташиной комнаты толстого парня с приплюснутым носом.
«Смотри-ка, этот еще живой», – с удивлением подумал Тютин. Бобик трясся, как при лихорадке. Обеими руками он закрывал рану на животе, словно боялся: убери руки, и душа его вылетит через эту рану. Увидев Тютина, испугался.
«Долго не протянет. От силы минут пять», – подумал о нем полковник. Судя по двум окровавленным точкам на животе парня, две пули попали ему в область мочевого пузыря и одна в желудок. С такого близкого расстояния пули наверняка размесили ему все внутренности. Но Тютин не жалел парня. Знал, на что шел, и сейчас получил то, что заслужил!
А парень, видя, что полковник не собирается его добивать, попросил:
– Помогите мне. Пожалуйста. Прошу вас! Я не хочу умирать. – Он заплакал, размазывая по лицу вместе со слезами кровь. Его руки были в крови, но он как будто не замечал этого в горячке.
– Прошу вас… Помогите!
– Я помогу. Только скажи мне, кто вас послал? Говори мне! Кто?
Бобик облизал пересохшие губы. Ему страшно хотелось пить. Внутри, в животе, все горело, и жар этот
