– От Лебедя ничего не было?
– Как же! Было.
И старший лейтенант изложил суть переговоров с напарником. Выслушав его, Вьюжин передал полученную информацию Гаврилову:
– Вот такие у нас новости!
Полковник ответил:
– Понятно! Ну, а у нас все идет по плану. В полночь бандиты пошли на прорыв границы по трем направлениям. Связали пограничников и подставной «спецназ» позиционным боем, что позволило банде Тамерлана уйти в глубь Таджикистана. Так что часов в семь жди основных гостей! Надеюсь, к встрече подготовился основательно?
– Более чем! Одна заноза – этот наблюдательный и встречающий банду пост духов. Но раз они не имеют связи ни с Тамерланом, ни с Актебе, устраним проблему без напрягов.
– Учти, майор, пост следует убрать непосредственно перед выходом группы на позиции.
Эти слова неприятно подействовали на майора спецназа, и он ответил довольно грубо:
– Вот только не надо, полковник, учить меня, как работать против отрядов боевиков.
В ответ ожидал услышать тоже нечто нелицеприятное, но Гаврилов сказал:
– Извини, майор! Действительно, не мне учить командира диверсионной группы.
– Ладно, проехали! Считаю до окончания операции выходить в эфир делом ненужным. Вызову вас, когда понадобится «вертушка» для эвакуации группы!
– Посмотрим по обстановке. Ты уверен в своих силах?
– Иначе, полковник, меня здесь не было бы!
– Понял! Удачи тебе, Стрела!
– Всем нам удачи! Отбой!
Вьюжин отключил станцию, взглянул на Гончарова:
– Ну что, Саня? Прорвал Тамерлан границу. Банда идет к нам. Пойди и ты отдохни.
Гончаров молча спустился на каменистое дно балки.
Вьюжин вызвал Лебеденко:
– Лебедь! Вьюн!
– На связи! С добрым утром, майор!
– А чего так недовольно?
– Недовольно? Что вы? Никаких причин для недовольства не имею! Просто пожелал доброго утра!
– Сейчас полночь! Это к твоему сведению. Что делают горцы?
– Вырубились. Лежат вокруг костра.
– Вижу огонь. Отдохни до пяти и ты.
– Ну, спасибо! Было бы еще где!
– Отойди на прежнюю позицию. Смысла дальше находиться у валуна не вижу.
Лебеденко ответил:
– Понял! Это дело!
– Давай! Начнем отработку поста в 5.30. Точнее, в 5.30 ты отработаешь пост.
5.00. Ночь еще вовсю властвовала над горами и ущельями, когда Вьюжин отдал приказ подгруппе, находящейся на плоскогорье:
– Внимание, Бурлак и Лебедь! Доложить обстановку!
Первым ответил Лебеденко, вернее, пробурчал:
– Командир! Дай хоть глаза протереть. А обстановка? Что с ней будет? Сейчас поднимусь на склон, посмотрю пост!
– Он в порядке. По крайней мере, я вижу тлеющие угли костра и тела, завернутые в одеяла, вокруг него.
– Тогда о какой обстановке вы спрашиваете?
– Об общей.
– Не понял.
– Ты помнишь, что должен сделать через полчаса?
– Конечно!
– Тогда выдвигайся к валуну и готовься к работе.
Старший лейтенант сказал:
– Мне мочить духов спящими от валуна несподручно будет. Надо бы поднять их.
– Ты будь готов быстро отработать цели, остальное не твои проблемы.
– Как скажете! Выдвигаюсь к валуну, отбой!
– До связи!
Следом за Лебеденко Вьюжину ответил капитан Бураков:
– Вьюн, у меня все в порядке!
– Хорошо! В 5.30 по посту начнет работать Лебедь. В случае чего прикрой его.
Майор взглянул на Гончарова:
– Надо поднять дичь, Саня!
– Пустить в костер сигнальную ракету?
– Ракету, говоришь?
– А что? Сначала выбьет искры в очаге и осыплет ими бандюков. Думаю, со сна, да еще после анаши, они не въедут, что произошло. Но проснутся. И поднимутся.
– Согласен, готовь ракету!
– А чего ее готовить? Вон она, в поясе.
Вьюжин вызвал Лебеденко, когда тот пополз к валуну. Несмотря на то, что противник спал, старший лейтенант соблюдал все необходимые меры предосторожности.
– Лебедь! Вьюн!
Лебеденко ответил:
– Слушаю!
– Вижу, ты на позиции. Это хорошо! Боевиков сигнальной ракетой поднимет Гончар. Как только духи встрепенутся, вали их!
– Принял!
– Мы в случае непредвиденного сбоя прикроем тебя.
5.30. Майор кивнул Гончарову, зажавшему в одной руке сигнальную ракету, в другой кольцо шнура пуска заряда:
– Давай, Саня, буди духов!
Старший лейтенант прицелился, если можно прицелиться сигнальной ракетой. Точнее, навел ее на цель, держа шнур. Яркий в ночи красный заряд молнией ударил прямо в затухающий костер, подняв столб искр, которые, как и рассчитывал Гончаров, накрыли спящих горцев и заставили их проснуться.
Вьюжин одобрительно заметил:
– И как ты умудрился точно в очаг попасть? Я думал, ударишь где-то рядом.
Гончаров довольно усмехнулся:
– Глаз – алмаз, командир! А вот и духи наши зашевелились.
Раздались слышные с позиции командира группы, но неразличимые по смыслу гортанные голоса боевиков. Они поднялись, сбросив одеяла, как бараны смотрели на развороченное выстрелом пепелище. И тут из-за валуна вышел Лебеденко.
Вскинул бесшумный «вал», переведенный в режим ведения одиночной стрельбы. Мгновенно прицелившись, он нажал на спусковой крючок. Раздались четыре хлопка, и бандиты упали. Старший, тот, что и спал в своей каракулевой папахе, прямо на очаг. Лебеденко не опускал автомата, переведя ночной прицел то на одного лежащего горца, то на другого, двинулся к их уничтоженному уже посту. Старший лейтенант действовал по инструкции. То, что офицер поразил все четыре цели, сомнений не вызывало. Но сразил ли он противника насмерть или ранил кого – на этот вопрос следовало ответить, осмотрев боевиков. Вскоре действия старшего лейтенанта оправдались. Лебеденко заметил, как третий боевик, в которого он стрелял четвертым патроном, слегка дернулся и медленно протянул руку к автомату, лежащему чуть в
