– Наверно, ноги!
Лось закричал:
– Да перестаньте вы! Сделайте что-нибудь.
Лебеденко наклонился к бандиту:
– Я что-то плохо понимаю, нам перестать базарить с тобой и выбросить в подъезд или что-то сделать, дабы облегчить состояние?
– Облегчить, конечно! Не могу терпеть!
– А стрелять, сука, мог? Людей грабить мог? Куда собирался со своими дружками? Обменник брать? Значит, и охранника, и кассира под пули?
– Суки вы!
– Вот ты как? Зря, за базар придется ответить!
И старший лейтенант ботинком ударил по раненым ногам бандита. Тот взвыл.
Мамаев отодвинул напарника от раненого:
– Хорош, Лебедь! Он своим ревом весь дом переполошит! Отойди!
Андрей усмехнулся, отошел.
Мамаев достал боевую аптечку, вынул шприц-тюбики с сильно и мгновенно действующим обезболивающим препаратом. Вколол его в обе ноги Лося. Боль отступила, главарь банды облегченно вздохнул.
Капитан кивнул Лебеденко на прихожую:
– Андрей, вызови Бурлака с Гончаром да спеленайте тех двоих.
– Как скажешь! Куда их потом? Сюда?
– Давай сюда, до распоряжения Вьюжина.
– Угу! А с этим че делать будешь?
– Этому придется «Скорую» вызывать.
Отправив подчиненного, Мамаев вызвал командира группы:
– Вьюн! Мамай!
– Ну?
– Порядок! Обезвредили троицу! Двух слегка причесали, третьему Лебедь ноги прострелил. Другого выхода не было, бандит открыл огонь из пистолета.
– Никого из наших наркоманы не задели?
– Нет! Шлем мой слегка подпортил главарь, но это ерунда.
– Понятно! Обезболь раненого, подельников в комнату. Разведем фургон и «девятку», подадим к подъезду «Газель». В нее и загрузим отморозков.
– Я хотел «Скорую» вызвать!
– Обойдутся!
Заверещал сотовый телефон главаря банды.
Мамаев доложил Вьюжину:
– Майор! Тут мобильник бандюков трезвонит. Ответить?
– Это скорей всего девочки от обменника. Они под контролем милиции. Ответь! Все одно сбежать не смогут.
Мамаев включил сотовый телефон:
– Да!
– Лось, это Мурка! Че у вас?
– Мурка? Это та, что в кожаной тужурке?
Недолгая пауза, затем:
– Кто ты?
– Тот, кто обычно в пальто! Слыхала о таком?
Девица выдохнула:
– Мусор! Ах, бля...
И отключила телефон.
Она поняла, что хату-притон накрыли и дружков повязали. Крикнула подруге:
– Лапа! Шухер! Менты Лося с пацанами взяли, валим отсюда!
Но в это время к ней подошли два человека в штатском, взяли под руки:
– Далеко валить собралась, красотка?
– Ой, менты!
– Слова, деточка, подбирай! Ты же не хочешь, чтобы тебе сделали больно?
– Нет, нет, но я ни в чем не виновата. Это все Лось, Гиря и Шурик!
– А Лапа?
– Не-е, Лапа тоже ни при чем!
Мурка видела, как из обменника вывели подругу. Один из милиционеров сказал:
– Об этом, Муреночек, поговорим в отделении. А сейчас пойдем к машине. Спокойно, не суетясь. Дернешься, руку выверну, поняла?
– Да, поняла!
– И готовься все об обменнике выложить, как на духу. Это тебе зачтется.
– Конечно! Че теперь отпираться?
– Гм! Можешь мыслить разумно. Несмотря на хреновое состояние. Поди, ломать начинает?
– А вы что, поможете? Дадите ширнуться?
– Обязательно! Сколько захочешь.
– Правда?
– Пошла к машине, правда. Теперь о ширеве тебе придется надолго забыть.
Поникнув, девица двинулась к стоящим у обочины неприметным «Жигулям» с тонированными стеклами. Эта машина встала здесь часа два назад. И как они с Лапой не обратили на нее внимания? Ведь из «Жигулей» никто так и не вышел. Вот дуры, надо было проверить тачку! Хотя че толку? Раз менты выпасли хату Лося, то и их держали под контролем, не оставив ни малейшей возможности слинять. Взяли бы при любом раскладе. Но где и когда прокололись пацаны? Кто мог сдать компанию?
Размышлять Мурке долго не пришлось. Ровно столько, сколько заняла дорога от обменника до ближайшего отделения милиции, где девицы безо всякого давления подробно изложили план Лосева по несостоявшемуся ограблению и признались чистосердечно, как было отмечено в протоколе, во всех ранее совершенных бандой преступлениях, не оставив дружкам возможности отпираться, по сути – сдав их с потрохами.
Группа же Вьюжина, передав обезвреженных бандитов милиционерам, покинула объект применения. После акции ребята повеселели, обменялись мнениями, а значит, постепенно приходили в себя. К ним вновь возвращалась уверенность в собственных силах, и тупая боль бессилия – результат сорвавшейся операции в Новокоролевске, медленно, но начала отступать. Клинков оказался прав, отправив на полицейскую акцию группу спецназа, в чьи задачи не входило обезвреживание подобных группировок. Цели полковник добился. Пусть пока частично, но снял с бойцов синдром поражения и необоснованной вины, завладевший боевыми офицерами в южном российском городе.
Глава вторая
Милиция Новокоролевска не тронула Халима. Ни в день подрыва школы, ни на следующие сутки. Дикой ждал, но за ним не пришли и не вызвали в отдел. Как выяснилось через временную сожительницу бандита, объяснялось это просто. Патруль, остановивший Халима сразу же после его отхода от уничтоженного объекта, следуя на помощь товарищам, попавшим под прессинг обезумевшей и разъяренной толпы, сам стал жертвой разгневанных людей. Милицейский «УАЗ» не доехал до площади разрушенной школы, оказавшись в окружении беснующихся от горя мужчин – родителей погибших в школе детей. Мужчины и выплеснули весь свой гнев на представителей правоохранительных органов, по мнению родителей, не защитивших их близких. «УАЗ» опрокинули. Милиционеров избили так, что все они были отправлены в тяжелейшем состоянии в реанимацию местной больницы. Патрульные имели полное право в свою защиту применить табельное оружие, но не сделали этого, приняв на себя удар людей, потерявших ранним утром своих детей. Поэтому информация по Халиму затерялась среди лабиринтов больничных
