С утра Зося прибрала в доме. Нарядилась, чтоб идти в лавку — для торта нужно было запастись пряностями, в которых заключался весь секрет, в свое время открытый ей кондитером Дымбой.
Погода была прелесть. Солнечно и тепло, а воздух — голубой с золотыми искорками.
Зося вышла на крылечко, зажмурилась от апрельского сияния, а когда открыла глаза, удивилась: с козырька свисало, покачиваясь, что-то сверкающее, будто маленький кусочек солнца.
Она шагнула вперед.
Браслет! Золотой! Сам собою парит в пустоте.
Хотела Зося перекреститься, да вовремя заметила, что браслет не парит, а подвешен на ниточке.
Что за чудеса?
Протянула руку — вещица, будто живая, уплыла вверх.
— Ой! — вскрикнула Зося.
Сбежала по ступенькам, задрала голову.
На козырьке крыльца, расставив ноги, сидел офицер-летчик, которого Зося видела в кантине. Он тогда коснулся ее руки и заглянул в глаза. И не сказать, чтоб красавец, но по взгляду и прикосновению, а пуще всего по трепету предательского сердца сразу стало понятно, что ходок, каких нечасто встретишь. Из-за таких вот остроглазых Зося в свое время глупостей и понаделала.
— Ой, — снова сказала она, но уже тише. Офицер держал в руке прутик, с которого и свисал браслет на ниточке.
— Что это вы делаете, пан?
— Ловлю рыбку. Золотую.
А браслет, между прочим, был не просто так — с рубином и, кажется, с алмазной крошкой. Зося ловко, как кошка лапой, цапнула его и поднесла к глазам. Точно, рубин с алмазами!
— Поймал, — объявил опасный блондин и спрыгнул на землю. Да как схватит Зосю за ухо. — Ой, что это у тебя?
— Где?
Она потрогала мочку — в ней откуда ни возьмись появилась сережка, хотя Зося их сегодня и не надевала. Выдернула — тоже рубиновая.
— Я вас видела. Вы недавно у нас, — прошептала Зося. — Вы летун, да?
— Нет, милая. Я волшебник. А второе ушко у тебя есть?
Она послушно повернула голову.
— Смотри-ка, в нем тоже сережка…
Блондин держал ее за ухо, не выпускал. Нежно повернул Зосино лицо, стал к нему наклоняться — не нахально, но очень уверенно.
Проклятое сердце творило с Зосей, что хотело: заставило опустить ресницы и подставить губы, да еще и приподняться на цыпочки. Ум впал в оцепенение. Голова закружилась.
— Не надо, — слабо попросила Зося. — Нехорошо. Потому что…
Но объяснить, почему это нехорошо, не успела — губы уже встретились.
И все завертелось
Эротический механизм Зеппа фон Теофельса был устроен не совсем обычным образом. Можно сказать, совсем необычным. Однако полностью соответствовал общей внутренней логике этого феноменально цельного человека.
Желанность и соблазнительность для Зеппа определялись не физическими параметрами объекта страсти, а одним-единственным условием: любовное слияние должно было приближать гауптмана к поставленной Цели. И чем больше пользы могло произойти от этого, тем сильнее распалялся Теофельс.
Сейчас, например, он прямо-таки пылал вожделением. И видел перед собой не аппетитную бабенку, раскрасневшуюся от буйства жизненных соков, а мясистую тушу «Летающего слона». Ну хорошо, не будем усугублять зоофилию гомосексуализмом — «Летающей слонихи». Зепп накинулся на эту ушастую бело-розовую самку, будто повелитель стада, подмял под себя и устроил такой фейерверк африканской страсти, что бедняжка Зося от благодарности чуть не лишилась чувств. Несмотря на довольно разнообразный опыт общения с мужчинами, таких упоительных восторгов она еще не испытывала.
А ненасытному любовнику мерещилось, что под ним прогибается полотняный фюзеляж, трещат распластанные крылья и во все стороны летят выдранные с мясом гайки.
— Тебе тоже так хорошо? — со счастливым смехом пролепетала женщина, когда чудо-кавалер замотал головой и издал торжествующий рев.
А это Зепп трубил по-слоновьи. Он взял Зосю за виски, потерся о ее носик своим — нет не носом, а хоботом.
Она снова захихикала.
— Ты самый лучший мужчина на свете!
Потом, как и положено, неверную невесту охватили муки раскаяния.
— Я плохая. У меня жених, а я лежу с другим мужчиной.
— Любишь его? — лениво поинтересовался Зепп.
— Совсем нет. Но он порядочный человек. И обещал жениться. Ты ведь на мне не женишься?
Он покачал головой.
— Волшебникам жениться нельзя.
Тут Зосе бы обидеться — как же это он даже в постели, из вежливости, не хочет соврать, но такая она нынче была слабая и глупая, что только вздохнула.
Сказала:
— Ну и пусть!
И сжала свое мимолетное счастье в объятьях.
С женщиной только свяжись
В тот же день фон Теофельсу пришлось пожалеть о том, что разработанный им маневр проходил через постель пани Зоси.
С женщинами что плохо? Все время недооцениваешь степень идиотизма, в который их вгоняет страсть. В этом состоянии они бывают способны на опасные и даже саморазрушительные поступки.
Ну вот, казалось бы, чего дуре еще? Жених есть, никуда не делся. Появился любовник, который ни на что, кроме твоего мяса, не претендует плюс дарит дорогие подарки. Наслаждайся жизнью, пока удается, и молись только об одном: чтоб все было шито-крыто.
Это Зепп так рассуждал, будучи человеком логичным. А что там себе думала кельнерша и думала ли вообще — загадка.
Во всяком случае, после обеда, когда Зепп сидел в кабине двухместного «вуазена» и ждал Грубера (они должны были лететь вместе), Зося преподнесла своему возлюбленному тревожный сюрприз.
— Ты что так долго? — накинулся Теофельс на Тимо, бережно прижимавшего к груди крепкий фибровый чемоданчик.
— Фаш фройляйн… парышня меня тершал. Просиль давать письмо.
Грубер с явным неодобрением протянул сложенный листок, от которого пахло сладкими духами.
Зепп выругался, развернул.
«
Чертова прорва! И когда она только успела истосковаться? Хуже всего, что не побоялась довериться незнакомому солдату. Совсем у бабы мозги растаяли. Не испортила бы всё, идиотка!
Гауптман хотел разорвать компрометирующую записку на мелкие кусочки, но не успел — к аэроплану приближался командир авиаотряда.
— Неурочный вылет, Михаил Юрьевич? Почему с механиком?
— Что-то волнуюсь перед смотром. Пусть мой Тиимо послушает, как ведет себя мотор на высоте. На тысяче семистах начинается какой-то стук.
— Зачем вам подниматься на тысячу семьсот? Ваше дело завтра — продемонстрировать несколько фигур пилотажа на пятистах, а потом произвести показательную фотосъемку на время.
— Я должен быть полностью уверен в машине. Кроме того, если не возражаете, фотографировать со мной полетит тоже Тиимо. Хочу, чтоб он поупражнялся с камерой.
— Как угодно. — Полковник смотрел на чемоданчик. — Инструменты?
— Так точно, фашсковородь, — деревянным голосом ответил Грубер.
— Ну, легкого взлета, мягкой посадки.
Ночь перед смотром
В Особом авиаотряде подготовка продолжалась до глубокой ночи, а в специальной зоне обслуживающий состав не ложился совсем. «Муромца» чуть не всего разобрали, проверили, почистили, смазали, потом собрали вновь. Работой руководил сам механик. В полночь трое остальных членов экипажа отправились спать, чтобы набраться сил перед завтрашним днем, а
