– Поговорил с народом, командир?
– Поговорил… В следующий раз ты с ним говорить будешь.
– Да, слышал я ваш разговор. Нехило эта Кулешова тебя прочесала.
– Весело, Витя, да?
– Да нет, командир, грустно!
– Самойлов настроил аппаратуру?
– Так точно!
– Четырнадцатый дом в зоне прослушивания?
– Частично. Надо ближе подъехать…
– Нельзя торопиться. Постоим здесь с часок, потом на другой конец улицы проедем, чтобы местные привыкли к нам; за поселок выйдем и только после этого встанем у магазина. Часов в одиннадцать. После того, как Крым переговорит по связи с Феофановым. Давай забирай муляжи приборов, да расходитесь по улице, берите «пробы» воздуха. И подготовьтесь к разговорам с местными. Чтобы врали правдоподобно. Я с Самойловым на прослушке буду.
– Район имитации работы под экологов?
– По улице пятьдесят метров в каждую сторону от перекрестка, от забора до забора каждой из сторон, захватывая все проулки и тупики.
– Ясно. – Гарин развернулся и крикнул в салон: – Ким! С аппаратурой и кислородными системами на выход!
– Вы с баллонами и защитными шлемами поаккуратней, особо не рисуйтесь. Применяйте в проулках, тупиках, где нет людей. Местные жители не имеют никакой защиты, и наша экипировка может вызвать раздражение. Так что защитное снаряжение держите в ранцах.
– Понял… Ким! – вновь крикнул в салон заместитель командира группы. – «Каму» и шлемы в ранцы!
– Понял!
Вскоре Гарин и Ким разошлись в разные стороны, неся перед собой приборы с ручками, индикаторами, кнопками и экранами, на которых прыгали цифры. Эти приборы ничего не контролировали, не проверяли – они применялись в качестве средств имитации, маскировки.
Тимохин взобрался в салон «Газели», присел рядом со старшим лейтенантом Самойловым и спросил у него:
– Установил прослушивание объекта?
– Так точно, – ответил специалист радиоэлектронной разведки.
– Ну, и что?
– Слышу голоса как минимум трех мужчин.
– О чем говорят?
– О том, что погода сегодня хреновая.
– Старший в этой компании проявляется?
– Да, пожалуй, один из присутствующих в доме явно командует остальными. Но в его командах ничего интересного для нас. Приказал некоему Сергею готовить завтрак, Степану набрать из колодца воды в бак. Всем надеть маски.
– По идее, старшим должен быть вернувшийся к родным пенатам Жорик, а его квартирантами – те мужики, что приехали с ним выбирать участки. Но вот что эти скупщики делают в районе сейчас, когда ни о каких сделках не может быть и речи?
– Может, выжидают? – предположил Самойлов.
– Чего?
– Пожары рано или поздно закончатся. Наступит осень, спадет жара, польют дожди, и тогда у погорельцев можно будет скупить землю за гроши.
– Почему не выждать этот период где-нибудь в другом месте? Там, где более комфортно?
– Боятся, наверное, упустить самый выгодный момент. Когда прекратится это огненное безумие, таких скупщиков здесь появится много. Неизвестно, что будет принято на уровне правительства – станут ли людям платить компенсацию за утраченное имущество, давать квартиры в городе или восстанавливать сгоревшие деревни…
– Что ж, Сережа, возможно, ты и прав. Но тогда вся наша нынешняя работа бесполезна. Нам надо найти банду Дробуса, а мы зацепились за обычных спекулянтов…
– Извините, товарищ полковник, – сказал неожиданно Самойлов, – айн момент…
– Что такое?
– Сейчас… – поднял указательный палец Самойлов. Через минуту он взглянул на Тимохина: – Старший разговаривал по телефону с Гординцом.
– Вот как? И о чем же они говорили? Кто кого вызвал на связь?
– Гординец. О чем говорил управляющий, аппаратура не уловила, а вот Жорик – если считать, что это он общается с управляющим пансионатом, – переспросил: «Это точно, что огнетушители поступят в среду?» Управляющий, я так понимаю по реакции Жорика, ответил, что точно и что сбоя не будет. Он еще что-то говорил. Жорик ответил «хорошо» – и выключил телефон.
– Так! Нужна распечатка этих переговоров. – Тимохин достал сотовый телефон, вызвал Крымова.
– Да, Саня?
– Только что старший в доме четырнадцать по Луговой разговаривал по сотовому телефону с Гординцом. В разговоре упоминались огнетушители. Мы засекли только слова человека в доме. Хотелось бы иметь распечатку этого разговора.
– Попытаюсь сделать. Что еще узнали в поселке?
– Да ничего особенного…
– Плохо! Мне через час выходить на связь с Феофановым.
– За час многое может измениться. Что у Соловьева?
– Тоже ничего. Пусто! Может, банда все же ушла из поселка?
– Все возможно, Крым.
– Но кого-то Дробус по-любому должен был здесь оставить – принять зажигательные шашки.
– Должен, только как выйти на этого ублюдка? Не знаю… Стоп, Крым! Из дома вышел мужик… так, прошел к калитке, смотрит на нашу машину…
– Срисуйте его!
– Самойлов уже снимает его камерой. Мужик пошел обратно. Вошел в дом.
– Фото мне на компьютер!
– Высылаем. Конец связи! – Тимохин обратился к офицеру радиоэлектронной разведки: – Кадры съемки, где видна физиономия мужика, немедленно переслать Крымову!
Самойлов отправил снимки на компьютер начальника отдела спецмероприятий. Вновь надел наушники. Вскоре сказал:
– В доме прекратились разговоры.
– Что, вообще тишина?
– Только звуки перемещения.
– А не уйдут они в рощу?
– Мы узнаем об этом.
– Узнать-то узнаем, но утеряем контроль.
– Далеко ли они уйдут пешком, товарищ полковник? В такой-то смог?
– Если это люди Дробуса, у них могут быть кислородные баллоны. Даже наверняка есть – ведь банде приходится работать в условиях задымленности местности… – Тимохин вновь вызвал Крымова: – Крым! Получил снимки?
– Получил, отправил на идентификацию в аналитический отдел управления. Возможно, это что-то даст.
– Интересно, что после того, как мужик, выходивший на улицу, вернулся, в доме прекратились всякие разговоры.
– Считаешь, что он заподозрил что-то неладное?
– Не знаю… Если они попытаются покинуть дом, мы это услышим, а чтобы не утерять контроль, я сейчас
