– Далее к двери. Ты нейтрализуешь Глухова, я работаю на втором этаже.
– Это понятно. Сына должен отец освободить…
– Другие предложения будут?
– Нет.
– Поаккуратней с Глуховым. Он не лох, боевой опыт имеет, к тому же вооружен и стволы наверняка держит при себе в готовности к бою!
– Не в первый раз, Миш. И не таких «профи» обламывали…
– Тогда пошли! Забор преодолеваем одновременно. А ты, – Шепель повернулся к старшему лейтенанту, – по прослушке отслеживай ситуацию, да не забудь предупредить напарника о помехах.
– Сделаю, товарищ майор!
– Ну, пошли, Леня!
Шепель и Ким дошли до подъема из оврага. Оставшиеся до ограждения усадьбы десять метров преодолели броском. У каменной стены замерли, прислушались. Тихо. Шепель взглянул на вершину забора, выставил ладонь и начал загибать пальцы, ведя обратный отсчет. Как только ладонь сжалась в кулак, офицеры перемахнули через забор. Перекатились по газону до стены дома. Вновь замерли. И вновь не услышали никакого постороннего шума. Шепель указал на угол здания. Офицеры сместились к углу.
– К двери! – шепотом приказал Михаил.
Через пару секунд они оказались у двери. Михаил взглядом указал на ручку замка. Ким осторожно и медленно опустил ее вниз, потянул дверь на себя. Та приоткрылась. Ким утвердительно кивнул. Шепель показал на пальцах – вперед, влево, вправо, – опустил большой палец вниз. Затем указал на себя, на второй этаж. Ким вновь кивнул. Майор указал на дверь. Офицеры сняли автоматы с предохранителей, выставив переводчик на стрельбу очередью. Шепель рванул дверь, и Ким ворвался в холл.
Находившийся на кухне Глухов за шипением масла на сковородке не услышал шума. Отойдя от плиты, он начал тесаком нарезать ломти сала. В это время в проеме показался капитан Ким. Надо отдать должное Глухову, тот не растерялся. Доставать стволы времени не было, поэтому бандит метнул нож. И попал бы в Кима, если бы капитан не уклонился. Но Леонид был опытным бойцом. Избежав поражения холодным оружием, он вскинул автомат, направив ствол в физиономию бандита, и проговорил:
– Не дергайся, сука, или разнесу череп на куски. И стволы сбрось на пол. По одному, держа за скобы. Ну?
Глухову пришлось подчиниться. Он видел перед собой офицера спецназа ГУБТ и прекрасно понимал, что тот выполнит угрозу без всяких раздумий и эмоций. Пистолеты брякнули об пол, ногой Глухов пододвинул их к Киму.
– Плита!
– Что плита? – удивленно вздернул брови бандит.
– Огонь выключи, придурок! Или хочешь устроить пожар?
– Не помешало бы…
– Да? Ну, давай! Только учти, в огне сгоришь ты один. Сел на табурет, лапы на стол.
Глухов опустился на табурет, положил ладони на столешницу и зло сплюнул на пол:
– Знать бы, какая тварь сдала нас…
– Абушер.
– Что? – повернулся Глухов к Киму. – Какой Абушер?
– Заткнись! Мне ли объяснять тебе, кто твой хозяин? Сиди молча! Игра закончилась. И вы вместе с Абушером проиграли вчистую!
Шепель, пока Ким занимался Глуховым, поднялся на второй этаж. Подумал о том, что не взял ключи от комнат, но те находились в замочных скважинах. Глухов не считал нужным вытаскивать их.
Михаил открыл дверь комнаты Гординца. Бывший управляющий, не видя майора, воскликнул:
– Ну что, все? Сегодня уже не вернемся в эту конуру?
– Это точно! – ответил Шепель.
Гординец обернулся, его физиономия перекосилась гримасой изумления.
– Вы?
– Мы! – ответил Шепель. – А ты что думал, господин управляющий, тебе удастся уйти от нас? Напрасно! От нас еще ни одна мразь не уходила… Упал на пол!
Гординец подчинился, до конца так и не осознав, каким образом в тайном особняке появился российский спецназ. Шепель застегнул на запястьях Гординца наручники, вторыми через цепь пристегнул пособника террористов к стойке массивного шкафа. Приказал:
– Сиди спокойно! Дом окружен. Только высунешь морду наружу, тут же словишь пулю снайпера в лобешник.
– Зачем же тогда вы приковали меня к шкафу?
– Для того и приковал, чтобы по глупости своей не подставился под стрелка. Быстрой смертью я сдохнуть тебе, Гординец, не дам! Будешь в камере пожизненного заключения подыхать. А ведь имел шанс выжить… Не дотумкал, что такой шанс дается только раз в жизни. Сидеть и ждать, тебя заберут!
Шепель поспешил к комнате, где находился его сын. Открыл дверь. Мальчик не спал. Сжавшись в комок, он сидел в углу кровати, закрыв глаза. У боевого майора дрогнуло сердце.
– Ваня! Сынок!
Он бросился к кровати, обхватив хрупкое тельце сына, прижав к себе:
– Ванечка! Это я!
– Папа! Где ты был?
– Я здесь, сына, здесь, рядом с тобой!
– А мама?
– Мама дома.
– Я хочу к маме!
– Конечно, Ваня, мы поедем вместе к маме. Вот только немного попозже.
– Но почему? Мне так страшно в этом доме… Я боюсь.
– Не бойся. Я съезжу за дедушкой, он тоже тебя искал, и мы все вместе поедем к маме.
– Но я не хочу быть здесь.
– Ты не останешься здесь. Сейчас, сынок, сейчас…
Рукой, которую неожиданно пробила дрожь, Шепель вызвал по телефону Оренкова:
– Витя? Это Шепель! Подъезжай, забирай сына.
– Понял! Через пять минут буду.
– Я не хочу к чужому дяде, я с тобой хочу! – заплакал мальчик.
– Ваня, ты уже большой мальчик, тебе целых пять лет – почти мужчина. А мужчине плакать негоже.
– Я не буду!
– Правильно. А с дядей, моим сослуживцем, ты побудешь недолго. Пока я за дедушкой съезжу. Договорились?
– А потом к маме?
– Да, Ваня, потом сразу же поедем к маме!
Ребенок вздохнул, протерев глаза:
– Договорились.
– Вот и хорошо! Пойдем на улицу.
Передав сына майору, Шепель спросил Оренкова:
– Гординца вы заберете?
– Если он вам не нужен, возьмем мы.
– И что вам приказано делать далее?
– Выдвигаться в поселок Дробный, где ждать завершения операции.
– Значит, будете в Дробном?.. Ты, Витя, Гординца пакуй как хочешь, а с сыном, прошу, поласковей. И ни о какой операции ему не говори.
– Так он малец, ничего не поймет…
– Витя, ты понял, о чем я прошу?
