Женщина и на этот раз не среагировала на участкового, не услышала будто.
Горшков позвал громче:
– Нина, мать твою!
Володина опустила веник, бросив на незваного гостя ненавидящий взгляд:
– Чего тебе? Не видишь, люди делом заняты? Это тебе лишь бы по деревне шарахаться, все одно деньги отвалят, а нам… нам работать надоть, чтобы на хлеб заработать!
Николай усмехнулся:
– Это кто работает? Ты, что ли? Интересно, где и кем?
– Тебя это не колышет!
Горшков резко открыл калитку, вошел во двор:
– Ошибаешься, женщина! Меня на вверенном участке все колышет!
– Совести у тебя нет, Колян! Лишил людей средств к существованию, так еще и издеваться пришел. Че тебе щас-то от нас надоть?
– Муженек мне твой нужен, вот что надоть.
Нина бросила метлу к сараю. Переспросила:
– Муженек?
– Ты глухая? После того как Карась на реке сгорел, оглохла с горя?
– А ты не насмехайся! Выпендрился? Службу справил? Браконьера поймал? Так езжай в район, там тебя отблагодарят, новые погоны навесят. Так на горе людском и выбьешься в начальники!
Горшков повысил голос:
– Ты, Нина, не с соседкой базаришь, а с представителем власти! Обидели, видишь ли, ее, хлеба лишили! Работать, как другие люди, надо, а не браконьерничать. А погоны мои не тронь, а то я так трону, что мало не покажется! Давай сюда мужа!
– Возьми! Вон он в хате, за печкой дрыхнет! Попробуй разбуди. Он вчерась так набрался, как никогда в жизни не пил. Довел мужика!
Николай поправил портупею:
– Вот что, Нина, будить Карася я не буду. Постою здесь, покурю. А ты ему, спящему, шепни на ухо: не выйдет через пять минут, пожалеет! Одно дело – с сетями попался, другое – если я вас еще с самогоном накрою! Из сарая так и прет запах браги! Подошла поди, выгонять собрались? Вот и выгоните на штраф приличный для начала с конфискацией всего самогонопроизводящего оборудования, сырья и готовой продукции!
Нина сплюнула на подметенный двор:
– Ну и аспид ты, Колька! Хуже банного листа!
Но угроза насчет самогона подействовала. В сарае, действительно, стояли две фляги с отбродившей брагой, а также самогонный аппарат, да в доме хранилось литров десять сивухи. А Николай слов на ветер не бросает, раз сказал, то сделает. Женщина поднялась на крыльцо и скрылась в хате. Вскоре оттуда появился Карасик. Лицо опухшее, волосы немытые, фуфайка на голом теле, штаны да тапочки на босу ногу. Спустившись во двор и закурив, Володин спросил:
– Чего звал-то, начальник?
– Сегодня какой день?
– Суббота!
– Вот именно, суббота, а когда на перекат наезжают высокопоставленные беспредельщики? В субботу?
– Ну и че?
– А то! Приводи себя в порядок, одевайся как следует и жди. Поедем засаду на чиновников устраивать.
Володин широко открыл мутные глаза:
– Ты че, с ума сошел? Я думал, ты тады на реке пошутил.
– Как видишь, не пошутил. А ты чего испугался?
– Ни хрена себе! О чем спрашиваешь? Да от них как можно дальше держаться надо, а ты решил…
Горшков перебил Володина:
– Что я решил, мое дело. И сделаю его без посторонней помощи. Тебя впрягать не буду. Пойдешь понятым после того, как я их на сетях возьму!
– Ну, ты даешь! Ага, возьмешь?! Да кто тебе позволит брать таких людей?
– Короче, Карась, я все сказал. Через час выезжаем! И не вздумай слинять, пока я буду отсутствовать! Тогда найду другого понятого, а вот ты вновь понесешь значительный ущерб.
– Какой еще ущерб?
– А вот об этом у Нинки своей спроси! Все, я ухожу. Через час чтобы у калитки стоял!
– Но почему я?
