Мне надо знать, что там происходит.
– Хоп! А после ужина позволь уединиться с Фаридой? Она тебе больше не нужна, а я бы развлекся с ней…
– Уединяйся. Но развлечения до 22.00! Этого времени тебе хватит?
– Вполне. Ты уже решил, что будешь делать с ней? Покупатель на нее есть?
– Она слишком стара, Абдул. Продать ее будет трудно, работница же из наложницы – я не имею в виду постель – никудышная. Придется убирать.
– Не спеши, Ахмад! Отдай Фариду мне. А как надоест, я сам уберу ее.
– Забирай. Только объясни… Ты спокойно можешь иметь молоденьких девочек; зачем тебе эта старая, изношенная ослица?
– А меня тянет к таким! Почему? Не знаю. Может, потому, что молодые часто поначалу вместо удовольствия доставляют разочарование; старые же умеют ублажать мужчину и знают, что и когда делать.
– Странная у тебя логика… Но дело твое. Забирай Фариду. И сделай так, чтобы я ее больше не видел.
Довольный Абдул вышел из комнаты хозяина дома и тут же приказал слуге через полчаса доставить к нему в покои Фариду.
…В 7 часов вечера Куршин, спустившись в подвал, зашел в свою комнату, где скрывался от бывших подчиненных. Он был облачен в белоснежные одежды, штаны, рубаху. Увидел на топчане наручники, плетку, нож в ножнах. Все, что ему было нужно для свидания, последнего свидания с бывшей женой… От шороха сзади он обернулся. На пороге, улыбаясь, стоял Ахмад.
– Ты зачем здесь? – спросил Куршин.
– Тебе известен вход в спальню госпожи Ропниной?
– Ах да, об этом я не подумал… Так где этот вход?
Ахмад подошел к боковой стене и легко сдвинул в сторону старинный платяной шкаф. За ним находилась дверь.
– Вот и вход, полковник. Он открыт; достаточно опустить ручку вниз, и спальня бывшей супруги перед тобой.
– Отлично! А теперь уйди.
– Да, конечно… Но дверь захлопнется, и изнутри ее не открыть. Когда все закончится, нажмите кнопку у выключателя света. Слуга выпустит вас. – Ахмад посмотрел на орудия пыток, усмехнулся: – Приятных вам ощущений, полковник.
– Иди к черту, Ахмад!
Курдани неслышно, как и появился, вышел в коридор. Куршин же взял в руки плетку и наручники, ножны с ножом вставил за пояс штанов. Поднял голову вверх, закрыв глаза. Затем, резко выдохнув, подошел к двери и распахнул ее.
Бывшая супруга Куршина лежала на кровати, одна ее рука была пристегнута наручником к спинке. От неожиданности женщина вздрогнула и повернулась на скрип. Глаза ее расширились от изумления.
– Денис? Ты?! Здесь?!
– Добрый вечер, дорогая, – ответил Куршин.
– Ты пришел за мной? Но… почему на тебе необычная одежда и почему в руках плетка?
– Скажем так, – усмехнулся Куршин, – я пришел к тебе. Ну и в каком-то смысле за тобой – точнее, за твоей душой.
– Я не понимаю тебя…
– Не понимаешь? – изобразил удивление полковник. – А могла бы догадаться… Тебе не кажется странным, что ты оказалась здесь, в подвале дома афганского кишлака?
– Я плохо помню, как попала в этот подвал. И… почему попала.
– Вот об этом мы с тобой поговорим перед тем, как заняться любовью. Страстной. Животной. Да, Ларочка, это по моему приказу тебя доставили в Афганистан, а твоего новоиспеченного мужа убили в горах Кавказа.
– Андрей погиб?!
– Ты плохо слышишь? Если я сказал, что по моему приказу убили твоего мужа, то, естественно, это значит, что Андрей Валерьевич Ропнин погиб.
– Господи! – воскликнула женщина. – За что же ты убил его?
– Как за что? За то, что он соблазнил тебя в то время, когда я воевал в этой дерьмовой стране.
– Но ты же дал согласие на развод!
– И что? Тогда это было необходимо. Для того, чтобы позже отомстить тебе за все твое беспутство. За твою связь с Ропниным, за то, что ты, шалава, гуляла в Союзе, когда я здесь рисковал жизнью.
С трудом, но Ларисе удалось сесть на кровати.
– А ты не забыл, как после училища увез меня из Москвы в задрипанный гарнизон? Где я сидела в вонючем бараке – общежитии, а ты тем временем спал с официантками, медсестрами и женами своих друзей? Что, по-твоему, мне это было приятно? Я не могла никуда выйти без твоего разрешения, а ты не позволял. Сам же вовсю развлекался.
Куршин угрожающе усмехнулся:
– Если у тебя такая хорошая память, Лара, то тогда вспомни, что было до того, как я увез тебя из столицы в отдаленный гарнизон.
– Может, ты все-таки сначала снимешь с меня наручники и позволишь принять душ? Нормально в туалет сходить?
– Может, но не сейчас. Ты вспомнила, кем была до нашей свадьбы?
– Ты обо всем прекрасно знал, и я не понимаю, для чего весь этот спектакль. Почему мы не говорили об этом раньше?
– Потому, дорогая, что я слишком долго шел к этому разговору. Слишком долго принимал решение. И я его принял, поэтому именно сегодня ночью мы поставим в наших отношениях точку.
Женщина, красивая и привлекательная даже в этом убогом подвале, испуганно отодвинулась к стене:
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что сказал. Так кем ты была до знакомства со мной?
– Студенткой.
– Ты была шлюхой, имевшей студенческий билет. Ты хотела выйти замуж за офицера, это же престижно. Хотела обеспеченной жизни и вешалась на шею курсантам без разбору. Тебя, как куклу, передавали из рук в руки выпускники училища. Старшие – младшим. Тебя это бесило, но из года в год ты упрямо продолжала висеть на заборе училища, подыскивая себе очередного жениха. Находила и тут же расставляла свои, надо признать, красивые ноги. Ты очень хотела выйти замуж. И тебе наконец удалось влюбить в себя одного романтичного тогда еще юношу, который на пять лет был младше тебя. Этим романтичным юношей оказался я. Прекрасно помню нашу первую ночь в увольнении на съемной квартире. Это была незабываемая ночь… Ты старалась, и я буквально задыхался от удовольствия. Ты знала, чем взять меня. Наша первая ночь была страстной и развратной. Ты делала то, что я даже в мыслях не допускал. Я помню твое лицо, блестящие от возбуждения глаза в свете луны, светившей в окно, полуоткрытый рот, которым ты так умело ласкала меня… Капли пота на твоем лбу под растрепанными, взбившимися белокурыми волосами… Ты была прекрасна. И я попался на твою удочку. Каким счастливым я вернулся из увольнения, не зная, что на самом деле был придурком!.. Мне рассказывали о тебе, о твоих любовных похождениях, но я не верил. Я не верил никому, потому что, ослепленный любовью, верил лишь тебе, а ты вертела мной, как хотела. Ты наконец заполучила в свои сети беззащитную жертву и не собиралась ее выпускать. Да и жертва не стремилась вырваться из этих сетей… сетей лицемерия и лжи. Просветление наступило позже, на последнем курсе, когда я, вернувшись со стажировки, увидел тебя на дискотеке с сержантом первого курса. Он держал тебя за ягодицы, а ты покусывала ему ухо. Ты не могла видеть меня. Я стоял в тени, за забором. Сейчас не объяснить, что я чувствовал тогда. Мы встретились только на следующий день, потому что меня до окончания дискотеки забрал патруль, я вышел из училища без увольнительной записки. И ты на вопрос, как жила в мое отсутствие, нагло врала. А помнишь, что ты
