улыбкой вручила моему неожиданному помощнику.
Честно говоря, я просто не знала, что еще могу для него сделать. Судя по всему, Саша не был избалован излишним вниманием со стороны родителей, и мой подарок мог скрасить ему одинокий вечер. Но его реакция меня удивила.
– Ты что?! Что я скажу маме? Я же не съем это все сразу, значит, придется объяснять, откуда я все это взял...
– Ну и что тут такого? – удивилась я и протянула мальчишке свою визитку. – Покажешь маме вот это, если она тебе не поверит, пусть позвонит по этому телефону. Я ей разъясню, какую пользу принес мне твой рассказ.
Саша недоверчиво повертел в руках визитку и спрятал ее в карман. На этом мы с ним и распрощались.
На улице уже темнело, и, по-хорошему, нужно было отложить дальнейшее расследование на завтра, но меня снедал охотничий азарт. Я свернула в тот переулок, куда, по его словам, унес картину неизвестный вор.
Я даже не могла бы точно сказать, что именно надеялась тут обнаружить. Может быть, просто хотела проследить путь грабителя или найти какие-то следы. Но меня ждал неожиданный сюрприз.
Узкая грунтовая дорога проходила между двумя рядами низеньких домиков, большинство из которых скрывались за высокими заборами и зарослями плодовых деревьев. Из-за некоторых заграждений на меня начинали яростно лаять невидимые собаки, и я спешила дальше. Тот, кто пронес по этому пути украденную картину, должно быть, знал дорогу и то место, куда она его вывела бы. Пока что поворотов и развилок мне не встретилось.
За все то время, которое я провела на этой захолустной улочке, мне не попался на пути ни один прохожий. Нечего сказать – удачное местечко для всяких тайных делишек! На обочине этой, с позволения сказать, «дороги» я время от времени замечала какие-то выброшенные местными жителями вещи. То старый холодильник, то заржавевший корпус «Запорожца», то прочие подобные железяки.
И вдруг мой взгляд зацепился за уже смутно видимую в сумраке кучу, как мне показалось, досок. Но стоило мне подойти к куче поближе, как стало ясно, что это отнюдь не доски.
В этот момент я даже не поняла, что именно заставило меня шагнуть вперед, наверное, инстинкт.
Это были остатки дорогой, черной с серебром рамы, разломанной на несколько частей. Подняв один из обломков, я почувствовала, что за ним что-то тянется. Я подхватила это «что- то», и мои пальцы коснулись холста. Картину тоже выбросили – так же, как и раму!
Кое-как свернув холст, я вытащила мобильник и в слабом свете его экранчика попыталась изучить остатки рамы. Она была разломана по углам, и, насколько мне было видно, никакого полого пространства внутри нее не имелось.
Я постучала костяшками пальцев по дереву – да, ничего указывающего на наличие полостей. На всякий случай забрав обломки рамы – для последующего их изучения у себя дома – я направилась дальше. Странно, наверное, я смотрелась со своим необычным грузом, но мне по-прежнему никто не встретился, и через несколько минут я вышла на другую улицу, заасфальтированную и людную.
Хорошенько изучить находку мне удалось только дома, но и то, не сразу по возвращении.
Я открыла дверь в квартиру и тут же почувствовала, что что-то не так. Поначалу я даже не поняла, что именно. Просто сработал богатый детективный опыт, накопленный мною за последние годы.
Я осторожно перехватила сумку, так, чтобы в случае необходимости, можно было ею кого-либо ударить или отбить чужой удар. Несколько мгновений я просто ждала, прислушиваясь к звукам в собственной квартире.
Ничего интересного не происходило – в кухне сдержанно ворчат трубы, где-то за окном кричат дети, а у соседей по-прежнему воет несчастный пес. Похоже, кто бы у меня ни побывал, он уже ушел. Я наконец успокоилась и включила свет.
Хорошо, что мои «гости» никакого киношного кавардака с выворачиванием содержимого шкафов и разбрасыванием по углам предметов меблировки мне не устроили. Но это, в свою очередь, означало, что влезший ко мне визитер очень хотел остаться незамеченным. Раз так, значит, он не столько искал у меня что-то, сколько старался тайком от меня установить в квартире какие-либо подслушивающие устройства.
Однако проделать это незаметно в доме хорошего частного детектива сложновато! А у меня имеются веские основания причислить себя именно к хорошим детективам. Некоторые ошибки моих непрошеных гостей я заметила сразу.
Во-первых, провод от домашнего телефона сейчас они перекинули слева от аппарата, а не справа, – как обычно делаю я, чтобы не спотыкаться о него, вставая с кресла.
Во-вторых, брошенные на стул вещи, которые утром я решила не надевать, лежали не в том порядке, в каком я их оставила.
И самое главное – мешочек с гадальными костями небрежно лежал на полке завязками вниз. Я бы его так никогда не бросила!
Окончательно уверившись, что в доме моем кто-то побывал, я внимательно проверила все окна и дверь. Все было закрыто, как и положено. Значит, с ними поработал мастер, умеющий на высоком уровне пользоваться отмычками.
А еще при этом он должен уметь устанавливать «жучки»! Кто-то хочет узнавать все мои новости из первых рук? Интересно!
Мухин, на мой взгляд, оставался вне подозрений, так же, как и художник. Какая-то другая и пока не известная мне заинтересованная сторона? Тот, кто пытался за мной вчера проследить на старой иномарке? Может, мой звонок в московскую галерею кого-то спугнул? Множество вопросов – и слишком мало ответов.
Я решила поиграть в игру с неизвестным противником и временно не стала ковыряться в телефоне в поисках «жучка». Просто пока что я воздержусь от важных разговоров по домашнему телефону.
Со всеми этими событиями я чуть не забыла о своей недавней находке.
Я развернула холст на полу в комнате и сравнила с репродукцией в каталоге. Нет никаких сомнений – это и есть «Сумерки» Гончарова! Я опустилась в кресло, задумчиво рассматривая картину. Формально мою работу на этом можно считать законченной. Картина найдена. Способ ее похищения мне известен. Но – оставалась масса вопросов.
Такое изящное предположение – о тайнике в полостях рамы картины – никак не подтвердилось. Я очень внимательно изучила остатки рамы еще раз. Даже распилила ее кусочек, желая окончательно убедиться в том, что рама не полая внутри. Все было тщетно: рама – самая обычная, разве что очень красивая, а значит, версия о тайнике отпадает.
Завтра мне предстоит вернуть картину владельцу и отчитаться в проделанной работе, но стройная версия произошедшего у меня никак не выстраивалась. Меня занимал прежний вопрос: зачем вообще похитили эту картину? К тому же, теперь я знала, что почти сразу после похищения полотно бросили прямо на улице.
Я несколько раз подряд перебрала в уме все имеющиеся факты и, не придумав ничего, хотя бы отчасти правдоподобного, решила, что утро вечера мудренее. Безнадежно вздохнув, я направилась в ванную.
Следующим утром я отправилась с визитом в поместье моего работодателя – господина Мухина.
Я прошествовала через гостиную, где уже собрался весь обслуживающий персонал, взирая на меня, как на врага народа. Ничего, у меня еще будет шанс узнать, чем я им так не угодила!
Мухин ждал меня в своем кабинете.
– Татьяна Александровна, я, конечно, дождался вашего прихода, как вы и просили, но впредь я прошу вас не отрывать меня от дел без должного повода, – посчитал нужным выразить мне свою позицию бизнесмен.
Я, молча и, надеюсь, даже торжественно, поставила на его стол купленный сегодня по случаю тубус и, пожав плечами, произнесла:
– Мне казалось, что вам будет приятно лично получить обратно вашу пропавшую собственность...
– Это она?! – Мухин мгновенно позабыл о своем недавнем недовольстве. Впрочем, извиниться передо мной он все же не счел нужным. – Как? Когда вы успели?!
Антон Владимирович бросился к тубусу и торопливо вытащил из него свернутый кусок холста. Небольшую картину он развернул прямо на своем рабочем столе.
– Да, это она, – констатировал Мухин, успокоившись. – Всего за два дня работы вы смогли ее отыскать! Татьяна Александровна, поверьте, я редко это говорю, но я поражен! Надеюсь, вы мне поведаете подробности?
Я не стала напоминать клиенту о том, что минуту назад он был весь во власти «важных дел», а теперь даже не стал звонить на работу и сообщать о том, что он задержится. В конце концов, он – мой клиент, платит деньги, значит, он всегда прав.
Я устроилась в мягком кресле для посетителей и приступила к изложению сути произошедшего. Мухин ни разу меня не перебил и был очень внимателен. В конце рассказа я взглянула прямо в глаза собеседнику и спросила:
– Антон Владимирович, картину я нашла, и, по сути, дело окончено. Но если вам хочется знать, что же случилось на самом деле, я могу продолжить расследование.
– Разумеется, продолжайте! – заявил Мухин. – Мне необходимо знать, кто из моих работников – по глупости или по злому умыслу – предоставил посторонним доступ к ключам от моей машины! Не менее интересно и то, что именно спрятали или пытались спрятать в моей картине... то есть, в ее раме.
Я кивнула.
Антон Владимирович постучал костяшками пальцев по крышке стола и продолжил:
– Так получилось, что я поддерживаю добрые отношения с хозяйкой московской галереи, где выставлялся Гончаров. Я мог бы поговорить с ней в вашем присутствии. Возможно, ее ответы чем-то помогут...
– Есть смысл попробовать, – вновь кивнула я, и Мухин потянулся к телефону.
У меня не могло быть возражений: чем больше продлится расследование, тем выше окажется мой гонорар.
– Анна Васильевна! Доброго вам дня! – начал разговор Мухин. Я услышала по громкой связи, как ему отвечает приятный немолодой женский голос. Это была не та женщина, с которой беседовала я, но тоже очень вежливая.
– ...Да, Антон Владимирович, у нас нет штатного реставратора, который бы занимался оформлением работ на постоянной основе. Нам не так уж часто требуются подобные услуги, и если что, мы нанимаем знакомых нам людей. Как правило, это одни и те же реставраторы... Нет, я уже не помню, кого мы привлекали для выставки, в которой участвовал Гончаров, но это легко выяснить. Там было мало работы – все картины в хорошем состоянии... Работы Ситникова? Да, они пользуются определенным спросом, но то, что у нас выставлялось, его собственность. Самого Ситникова тогда в Москве не было, он улаживал какие-то дела во Франции и приехал только к закрытию экспозиции... Да, сейчас он вновь уехал, во Франции проходит его выставка.
Мухин распрощался с Анной Васильевной, взяв с нее обещание узнать, какой именно реставратор занимался оформлением картин на злополучной московской выставке. Повесив трубку, Антон Владимирович повернулся ко мне:
– Ну, что скажете? Есть шанс что-нибудь понять во всем этом?
Кажется, после неожиданного обретения украденной у него картины Мухин начал испытывать ко мне нечто вроде уважения.
– Если найдется человек, занимавшийся картиной Гончарова в Москве, то мы узнаем, что и как пытались перевозить, используя полотно под название «Сумерки». Но вот заказчика этой работы без привлечения к делу самого Ситникова мы не найдем. А он сейчас в Париже и вряд ли поспешит приехать на родину в ближайшее время, – сказала я.
– Кто же пытался организовать слежку за вами, в таком случае? – спросил Мухин.
– Ситников, допустим, мог кого-то нанял еще до своего отъезда, да и сам он может оказаться только посредником, а настоящие наши противники – совсем другие люди.
После этих моих слов Мухин ненадолго задумался, но быстро вернулся к действительности и напомнил мне, что его работники все еще ожидают в гостиной.
Теперь мне предстояло нелегкое дело – поговорить с предполагаемыми свидетелями. В сопровождении хозяина дома я вышла к собравшимся в гостиной слугам. Места здесь было
