Вскоре я впервые повстречала иностранца. Кто бы ни приехал в нашу провинцию, все жители окружающих деревень, от Наньнина до Гуйлиня, говорили о нем. С запада привозили чужеземное зелье, опиум. Иные продавали оружие — пушки, порох, фитильные ружья — остатки минувших проигранных битв. Ружья были старыми, новые они приберегали для себя. Миссионеры прибыли к нам, потому что проведали, что Хакка — Почитатели Господни. Они хотели помочь нам попасть в их рай. Они не знали, что Почитатели Господни и Почитатели Иисуса — это совсем не одно и то же. Позже мы поняли, что и небеса у нас тоже разные.
Но чужеземец, которого я встретила, не был миссионером. Он был американским генералом. Люди Хакка прозвали его «Кейп» (капюшон), ибо он всегда носил именно капюшон, а не шляпу, а также черные перчатки, черные ботинки и короткий серый френч с начищенными, словно блестящие монеты, пуговицами, от пояса до самого подбородка. В руке у него всегда была трость из ротанга с серебряным наконечником и набалдашником из слоновой кости, выточенном в форме обнаженной женщины. Когда он приблизился к Чертополоховой горе, люди из окрестных деревень спустились по склонам и собрались в широкой зеленой долине. Кейп прискакал на гарцующем коне, во главе пятидесяти солдат из Гуанчжоу, бывших лодочников и нищих, гордо восседавших верхом на пони, в яркой военной форме, которая, как мы слышали, не была ни китайской, ни маньчжурской, а всего лишь обносками военных из Восточной Африки. Солдаты кричали: «Эй, Почитатели Господни! Мы тоже Господни Почитатели!» Кто-то из нас подумал, что Кейп — это сам Иисус или один из его младших братьев, как Небесный Повелитель. Кейп был высокого роста, с длинными усами, короткой бородкой и вьющимися черными волосами, ниспадавшими на его плечи. Люди Хакка тоже носили распущенные длинные волосы, никаких конских хвостов; ведь Небесный Повелитель сказал, что наши люди отныне не должны повиноваться законам Маньчжуров. Никогда не видев прежде чужеземца, я затруднилась определить его возраст. Мне он показался старым: кожа была желтая, как луковица, глаза мутные, как вода в грязной луже. Его лицо, с запавшими глазами, впалыми щеками, заострившимся носом, было лицом человека, изнуренного болезнью. Он редко улыбался, зато часто смеялся, и тогда из его груди вырывались резкие, отрывистые звуки, напоминавшие ослиное ржание. Подле него всегда находился посредник — он переводил то, что выкрикивал Кейп. Голос посредника звучал приятно, лаская слух. Когда я увидела его в первый раз, то решила, что это китаец, но буквально через минуту он стал похож на иностранца, потом — ни на того, ни на другого. Он был словно хамелеон, то и дело меняющий свой цвет, сливающийся с ветками и листьями. Позже я узнала, что его мать была китаянкой, отец — американским купцом. Кейп называл его
Йибан сообщил нам, что Кейп только что прибыл из Гуанчжоу, где стал другом Небесного Повелителя Великой Мировой Революции. Мы все были поражены. Ведь Небесный Повелитель — это святой, рожденный Хакка, избранный Богом, ставший его возлюбленным сыном, младшим братом Иисуса. И поэтому мы внимательно слушали. Кейп, по словам Йибана, был американским полководцем, верховным главнокомандующим самого высшего ранга. В толпе пронесся ропот. Он прибыл по морю в Китай, чтобы помочь Почитателям Господним, последователям Великого Мира! Люди кричали: «Хорошо! Как хорошо!» Он и сам был Почитателем Господним и восхищался нами, нашими законами, запрещающими опиум, воровство и распутство. Люди кивали, поддакивая ему, а я глазела своим единственным оком на обнаженную женщину на набалдашнике его трости. Он говорил, что приехал помочь нам в нашей борьбе против Маньчжуров, что такова воля Божия, предначертанная в Библии более тысячи лет назад. Библию он держал в руке, и люди столпились вокруг него, чтобы получше рассмотреть ее. Мы уже слышали о подобном предначертании. Небесный Повелитель говорил нам, что люди Хакка наследуют землю и будут править китайским Царством Божиим. Кейп доложил, что солдаты Великого Мира уже завоевали много городов, захватили много земли и денег. И теперь они были готовы двигаться дальше, на север — если только Почитатели Господни с Чертополоховой горы к ним присоединятся. Кейп обещал щедрую награду за добровольное поступление на службу — обильную еду, теплую одежду, оружие и позже — собственную землю, новый статус и высокие чины, дома и школы для мальчиков и девочек. Небесный Повелитель пошлет пищу семьям воюющих… Теперь уже все кричали: «Да здравствует Великий Мир!» Потом Кейп стукнул тростью о землю, и воцарилась тишина. Он велел Йибану показать нам дары Небесного Повелителя. Бочки с порохом! Множество ружей, корзины с франко-африканской формой, порванной, запятнанной кровью. Но никто будто бы не заметил этого. Напротив, все восхищались: «О, взгляни на эти пуговицы, пощупай эту ткань!» В тот день многие-многие мужчины и женщины присоединились к армии Небесного Повелителя. Я не могла последовать их примеру. Я тогда была еще маленькая, семь лет. Я очень переживала по этому поводу. Но когда солдаты из Гуанчжоу раздали форму только мужчинам, мне стало немного легче. Мужчины надели новую форму. Женщины рассматривали фитильные ружья. Кейп снова стукнул своей тростью и велел Йибану принести свой дар нам. Все столпились в предвкушении новых подарков. Йибан принес плетеную клетку с двумя белыми голубками. Кейп косноязычно объявил на своем плохом китайском, что просил Бога ознаменовать то, что мы будем непобедимы отныне и во веки веков. И тогда Бог послал ему этих голубков, которые олицетворяют награду Господню за наши многовековые лишения. Потом он открыл клетку и выпустил птиц. Толпа восторжествовала. Люди толкались и подпрыгивали, пытаясь поймать улетающих птиц. Один человек упал и ударился головою о камень. Его череп треснул как орех, и мозги вытекли наружу. Но люди переступали через него, преследуя драгоценных голубков. Один голубь был пойман, другому удалось улететь. Кому-то посчастливилось хорошо поужинать в тот вечер!
Мои родители вступили в борьбу. Так же поступили мои дяди, тети, старшие братья — все жители Чертополоховой горы и ближайших городов старше тринадцати лет; около шестидесяти тысяч людей. Крестьяне, землевладельцы, коробейники, учителя, разбойники, попрошайки, и не только Хакка, но и Йаос, Миаос, племена Цуанг, и даже Пунти, которые не были бедными. Это был великий момент единения китайского народа.
Я жила на Чертополоховой горе вдвоем со старой бабкой. В деревне остались только дети, старики, трусы да еще слабоумные и увечные. Но мы были счастливы, потому что Небесный Повелитель сдержал свое слово, послав нам со своими солдатами много разной еды. Такая еда нам и не снилась! Солдаты рассказывали нам о великих победах: что Небесный Повелитель основал новое царство в Наньнине, что лианей[7] серебра было больше, чем риса; о великолепных домах, в которых живут мужчины и женщины; о безмятежной мирной жизни — церковь по воскресеньям, никакой работы, покой и счастье. Мы были рады узнать, что настало время Великого Мира.
На следующий год солдаты принесли рис и соленую рыбу. А еще через год — только рис. Прошло еще несколько лет. И вот как-то раз человек, живший когда-то в нашей деревне, вернулся из Наньнина. Он сказал, что ему опротивел Великий Мир. Во времена великих страданий, говорил он, все едины; но как только наступает мир, все расходятся в разные стороны. Богатые больше не хотят делиться своим добром. Бедные завидуют им и крадут их добро. В Наньнине все гоняются за роскошью, удовольствиями, плотскими наслаждениями. Он сказал, что Небесный Повелитель теперь живет в прекрасном месте и имеет много наложниц. Он позволил, чтобы его царством управлял человек, одержимый Святым Духом. А полководец Кейп, который некогда сплотил народ Хакка, перешел на сторону Маньчжуров и стал предателем, купленным золотом китайского банкира и связанным брачными узами с его дочерью. Если счастье переливается через край, оно неизбежно превращается в поток горьких слез, говорил он. Наши пустые желудки чувствовали, что слова этого человека — чистая правда, ибо мы были голодны. Небесный Повелитель забыл о нас. Наши друзья с Запада предали нас. Они перестали приносить нам пищу и рассказы о славных победах. Мы были бедны. У нас больше не было отцов, матерей, поющих девушек, юношей. Мы замерзали в зимнюю стужу.
На следующее утро я покинула свою деревню и спустилась с горы. Мне было четырнадцать — достаточно для того, чтобы выбирать свой путь в жизни. Год назад умерла моя бабушка, но ее дух не остановил меня. Был девятый день девятого месяца — я это точно помню, потому что в этот день китайский народ должен карабкаться в гору, а не спускаться с нее и чтить память предков; день, о котором забыли Почитатели Господни. Чтобы доказать свою приверженность западному календарю из пятидесяти двух воскресений, они забыли о священном китайском календаре. И вот я спускалась с горы, потом — через долины в горах. Отныне я не знала, во что мне верить, на кого полагаться. Я решила подождать знамения, посмотреть, что случится. Я прибыла в город по реке, которая однажды называлась Йинтьян. Тем Хакка, которых я встречала на своем пути, я говорила, что я — Нунуму. Но они ничего не знали о девушке- разбойнице. Никто в Йинтьяне не знал о ней. Их не восхищал мой глаз, выбитый камнем, вылетевшим из-под
