тихонько сказал Ксение:
– Если б ты знала, как они мне все надоели, – потом приподнявшись с лавки, выглянул в коридор и гаркнул на своих гаремовских наложниц: – А ну пошли все по своим квартирам.
Под квартирами имелось в виду купе, в которых тут обитали женщины. Ослушаться своего господина они боялись. Поэтому коридор тут же опустел. Стало тихо. Даже не слышно было шепота, который Ксению раздражал, потому что все эти калеки только и говорили о беременной красавице, пришедшей сюда вместе с Артуром.
– Ну как они тебе? – спросил Артур у Ксении.
Ксения не знала, что ей следует ответить, и поэтому отвечать не стала ничего. Хотя и удивлялась, почему в гареме у Артура почти все женщины калеки.
– Скоро поймешь, – сказал ей на это Артур и посоветовал пока не забивать голову ничем и не отвлекаться от ужина. – Ты сначала поешь как следует, а поговорить у нас с тобой время еще будет. – Он налил из бутылки в два стакана коньяку. Себе и Ксение. Молчком осушил свой стакан, закусил долькой апельсина, потом сказал:
– Вот так мы и живем. Простые российские нищие. Да ты ешь, ешь, не стесняйся.
Ксения не стеснялась. Скорее отвлекалась. У нее было неприятное чувство от вида гаремовских калек. Стол им накрывала горбатенькая старуха, в глазах у которой было что-то демоническое. Если б Ксения на улице встретила такую, точно бы испугалась и перешла на другой тротуар. Да и те уродки, маячившие по коридору туда-сюда, выглядели не лучше. Глаза у всех злые, завидущие. Ксения предпочла бы от таких дам держаться подальше. Лучше бы Артур дверь закрыл, чтоб спокойно поесть, когда тебе не заглядывают в рот. Но падишах предпочитал ужинать при открытой двери.
– Коньячка выпей, – предложил Артур, подвигая Ксение стакан с коньяком.
От еды Ксения отказываться не стала, а коньяк пить не захотела.
– Ну и зря, – с некоторым разочарованием сказал Артур. Но, как оказалось, разочарование это было недолгим. Взяв стакан в руку, он тут же осушил его и дохнув на Ксению перегаром, произнес с чувством:
– Я конечно, понимаю. У тебя проблемы личного характера, – указал он глазами на выпуклый живот Ксение. – Но ты знай, Артур тебе поможет. Вот ты на вокзале меня обзывала, а между прочим зря. Не такой уж я плохой человек. Я всем помогаю. Ты видела моих красоток? – произнес он без всяких насмешек.
Ксения жевала ветчину. Причем так набила рот, что не могла произнести ни слова и потому только кивнула. Это означало, что всех маячивших в коридоре мимо купе, она успела разглядеть.
Хозяин гарема захмелев от выпитого коньяка, почувствовал охоту выговориться, при этом выставляя себя этаким добродетелем. Общение с калеками не доставляло ему удовольствия. То ли дело Ксения. Новый человек. Молодая, да еще красивая. С такой можно и поговорить.
– Вот, – заговорил он нарочно громко, чтобы обитатели гарема его слышали. – От них все отвернулись. Государство. Люди. И только Артур, – постучал он себя кулаком в грудь, – не отвернулся. – Я собрал их всех здесь. Теперь у них есть жилье, пища. Я – организатор. Я создал для них этот гарем. Не дал им пропасть с голоду. Замерзнуть под забором. – Он неосторожно махнул рукой и опрокинул со стола бутылку, в которой еще оставалось коньяка на хороший стакан.
Ксения хотела поднять бутылку с пола, но Артур остановил ее.
– У меня еще есть. Целый ящик. А это капли. Так про что я говорил? – спросил он, напрягая память, которая временами, особенно когда он был пьян, оставляла его. Это было последствием одной драки, во время которой Артуру хорошенько дали по голове.
– Ты говорил, что создал для этих женщин гарем, – напомнила Ксюха.
Артур кивнул.
– Правильно. Это все я. – Артура понесло и он говорил еще о многом.
Ксения делала вид, будто внимательно слушает его. «Пусть треплется о чем хочет», – решила она, не отказывая себе и набивая рот едой. И скоро почувствовала такую тяжесть в животе, что казалось еще немного и он лопнет. Есть уже не хотелось. Если только попить. Ксения налила себе в стакан мандаринового сока. Во-первых он вкусный. Во-вторых полезный. И жевать его не надо, только глотай.
В отличие от нее, Артур пил коньяк. Откупорив другую бутылку, он выпил ее почти всю, вызвав этим у Ксении удивление. Как только в него влезает столько. Почти ведь две бутылки. И кажется это не предел, раз он тянется за третьей. Падишах алкоголик.
Только теперь Ксения заметила, что левый глаз у Артура моргал, словно в него попала соринка, в то время как правый застыл не мигая. И Ксения не могла понять, как такое может быть.
Подсказка пришла от хромоногой горбатенькой старухи. Появившись из темного коридора как приведение, она ласково заговорила, обращаясь к Артуру:
– Что сволочь одноглазая, нажрался?
– Он одноглазый? – удивленно воскликнула Ксения.
Горбатенькая хромоножка кивнула.
– Такой же калека как и все мы. Только хитрый зараза.
Артур еще сидел за столом, и уже не соображал, что происходит. Услышав голос горбатенькой прислужки, повернул голову на бок как петух, и уставившись на нее одним глазом, произнес заплетающимся языком:
– Кто сказал, что я сволочь? Выгоню на мороз. – Он громко икнул и голова его стала клониться к столу в тарелку с остатками салата.
– Спи, Артурчик, спи. Ты у нас хороший, – ласково как ребенку, сказала ему горбатенькая старуха, погладив при этом по голове.
Ксения заметила, что заботилась она об Артуре с материнской нежностью, как если б он был ее сыном. Или хотя бы внуком. Но они были чужие люди.
– Да, я хороший, – пролепетал Артур и наконец-то уронил голову в тарелку с недоеденным салатом и сразу же захрапел.
– Все. Утух, – сказала горбатенькая старуха и махнула Ксение рукой. – Пойдем. Я покажу, где будешь спать. В одном купе с Фаиной. Только ты тихонько. Она уже заснула.
Ксения кивнула, выражая полное согласие. И ей действительно сейчас было все равно где спать, лишь бы скорей лечь. Сидеть она уже не могла. А веки настолько отяжелели, что сами собой закрывались. Подумала: «Кажется, я объелась. И если не встану сейчас, то засну прямо здесь за столом». Опираясь об стол, она все же поднялась и в полудремотном состояние как зомби, пошла по коридору за горбатенькой хромоножкой.
Купе, в которое та привела Ксению, оказалось довольно уютным. И оно неоспоримо было в сто раз лучше чем жесткая скамейка на вокзале. Пусть даже подушка и простыня с пододеяльником не первой свежести. Все это было разостлано на нижней левой полке. Рядом, на правой, отвернувшись к стене, спала худенькая женщина.
Ксения даже ее сперва и не заметила в потемках, но сопровождавшая ее хромоногая старуха шепнула:
– Это Фаина. Ты ее не буди. Ложись тихонько.
– Да. Конечно. Хорошо, – кивнула Ксения и войдя, сразу завалилась на приготовленную для нее полку. И сразу же вырубилась. Сквозь сон слышала как где-то в стороне прогромыхал по рельсам ночной поезд, а рядом за стеной что-то бубнил пьяный Артур. Но все эти звуки пропадали удаляясь, пока Ксения их и вовсе не перестала слышать. Впервые за последнее время ей было так хорошо и спокойно, что хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась. И пусть весь мир катится кувырком, а она будет лежать на этой полке и спать безмятежно как дитя.
Она проснулась оттого, что в окно заглядывало яркое ослепительное солнце. Снег еще искрился, переливаясь под солнечными лучами разноцветными бликами. Но днем потеплело, и с крыши вагона закапала капель. И казавшийся таким чистым выпавший за ночь снег, потемнел и стал тут же на глазах таять, обнажив вокруг неприглядные лохмотья грязи. Что и говорить, в этом году осень оказалась на редкость затяжная и переменчивая.
Но сейчас от этого настроение у Ксении нисколько не испортилось и казусы природы не могли омрачить его. Глянув на себя в зеркало, она весело спросила у своего отражения:
